– Его уже продали.
– Просто я понял: пока не пойму твои картины, не пойму тебя как человека.
– Ах, так дело в понимании.
– В том смысле, чтобы самому прочувствовать. Не для того чтобы трещать о тебе для других.
– Подумываешь написать книгу?
– Совершенно верно. А сначала я должен хотя бы тебя понять.
– Говоришь загадками, теперь я тебя не понимаю.
– Да нет, ты все превосходно понимаешь. Но не понимаешь меня.
– Приношу извинения. Я об этом как-то не подумал. Я когда взял трубку, все ломал голову, кто ты вообще такой.
– У меня назревает такой материал, а я достучаться до тебя не могу. Ты только отдаляешься. Да и откройся ты – кто знает, что там выйдет на поверку.
– Зачем вообще писать обо мне книгу?
– Так надо.
– Я для тебя как зеркало.
– Иными словами, я лучше пойму себя, если напишу о тебе? Буду смотреться в тебя как в зеркало. Думаешь, люди для этого книги пишут?
– Наверно.
– Только избавь меня от своих теорий.
– Ну вот и первая ласточка. Эмоции накаляются.
– Я видел твои картины, но не понял их. Меня вообще напрягает, когда я что-то не понимаю.
– Если ты будешь чесать со мной языком по телефону, это тебе понимания не прибавит.
– Воистину…
Номура начал заново.
– От этой картины будто опасность какая-то исходит. Не знаю, мне так показалось. Не то чтобы ты снова собирался кого-нибудь убить, просто такое чувство, будто чаша терпения переполнилась и ты вот-вот сорвешься.
Собственно, Номура был недалек от истины. Правда, я бы выразился несколько иначе, но что-то явно будоражило мой рассудок.
– Не собрался еще спускаться с гор?
– Не раньше, чем зима закончится.
– Ну так я сам как-нибудь загляну.
– Тебе здесь не обрадуются. Хотя и взашей, конечно, не погонят.
– И только?
Номура слабенько засмеялся и положил трубку.
Вскоре я начисто позабыл об этом разговоре.
Я доехал до города, зарулил на заправку. Жена смотрителя советовала поставить зимние шины, да не затягивать с этим делом.
Пока мне меняли резину, я заглянул в расположенное по соседству кафе и съел порцию лапши. Наступило обеденное время, но посетителей было негусто. Сезон осенних красок подходил к концу.
На обратном пути я решил проверить, был ли смысл менять шины, и поехал по долгой горной дороге. Я ехал и ехал, но особой разницы не чувствовалось. Просто машина шла немного мягче.
На высоте земля была покрыта снегом. Я подумал: интересно, сколько раз здесь выпадал снег. Высота приближалась к двум тысячам метров. Моя малогабаритка легко преодолевала подъемы и даже обходила медлительные грузовики. Осенью то и дело обгоняли спортивные автомобили из Токио, а в это врем года скоростных машин вообще не было.
В горах домов – по пальцам перечесть, и порой дорога подолгу вилась через дремучий лес. Для человека две тысячи метров – предел, дальше начинается зона дискомфорта, где обитать сложно. Пансионатов здесь было раз, два и обчелся.
Когда асфальтированная дорога закончилась, я остановился и вышел из машины.
Меня тут же атаковала стужа. Атаковала, именно так. Обхватив себя руками от холода, я пошел.
Снаружи я замерз, но в глубь тела холод не проникал. Мне было зябко, но внутри я еще не успел остыть.
Я немного походил и вернулся к машине. Салон был еще теплым. Когда я закрыл дверь, на коже выступила влага.
Я вспомнил, что хотел проверить состояние шин. Впервые я ездил на зимних шинах. У меня с детства так было: если что новое, то не по себе становится.
Я сделал вывод, что пока на дороге нет снега, что на зимних ехать, что на простых – все одинаково. Главное, шины опробованы, и теперь это уже не ново.
Я медленно спускался по горной дороге, то и дело сбрасывая скорость.
Проехал я недолго. На обратном пути я остановился у деревянной хижины-зимовья, выпил кофе. Солнце уже заходило, когда я добрался до дома.
Я немного отдохнул, а к шести поехал на ужин. В это время года отдыхающих на вилле не было, так что в столовой я оказался единственным посетителем. Смотрительша вела себя как-то суетливо, будто ее все время поторапливали. Она поздоровалась с вымученной улыбкой.
Вернувшись в хижину, я принялся вытачивать стек.
Луна и звезды меня не интересовали. Смотрительша сказала, зимой по ночам ясное небо, звезды хорошо видно, а меня вдруг осенило, что я с самого приезда ни разу не смотрел на небо.
Пива у меня не было, поэтому я выпил виски. Подождал, когда кровь заиграет. Напиваться смысла особого не было. Просто хотелось заглушить некоторые части рассудка.
Огонь в очаге угасал. Я подбросил стружек и добавил новое поленце.
Позвонили в дверь.
Скользнула мысль, что я, должно быть, что-то забыл в столовой. Открываю – стоит Акико.
– Я заходила днем, но вас не было.
– Да, новые шины ставил. Завозился.
У меня было такое чувство, словно мы встретились после долгой разлуки. На Акико была меховая шапка и замшевая куртка цвета палой листвы. Такой вид, будто она каталась на лыжах.
– Я думал, вы в Токио вернулись.
– Да, я ездила пару недель назад. А сейчас в колледже занятий нет, вот я и приехала.
– Ах вот как. Понятно.
Я почти не опьянел. У меня была совершенно ясная голова.
– Я поселилась в гостинице тут, чуть повыше, в горах. Какое-то время пробуду.
– А почему не на вилле?
– С оформлением куча возни, не хотела дядюшку утруждать. Он и так из-за меня правила нарушил.
– Значит, в гостинице?
– Вот, решила вас навестить, – сказала Акико вроде бы ни к чему.
Впервые мне захотелось скрыть тот факт, что я на самом деле убийца. До сих пор ничего не утаивал от людей, а уж тем более это.
– А вы сидели в тюрьме, да? В газете про ваше дело статья была, я читала в библиотеке. Там довольно большая статья.
Я не знал, как теперь быть, куда деться от этого желания сохранить свое преступление в тайне.
– Я кое о чем тут думала. Мне тут пришли в голову интересные мысли.
– Да?
– Я хочу попросить вас, чтобы вы меня нарисовали.
– Вы меня об этом уже просили.
– Вы не рисуете людей?
– Я этого не утверждал.
– Тогда нарисуйте меня.
– Зачем?
Акико впилась в меня взглядом. Меня переполняли эмоции, и я, сам не знаю почему, сунул руки в карманы.
5
С утра я разоспался и встал позже обычного. Это из-за Акико: она каждый день стала заглядывать после ужина и задерживалась на пару часов.
Она позировала, сидя возле очага, и я рисовал ее углем в альбоме для набросков.
Два часа истекали, и Акико уходила. Мы сразу так договорились, на два часа, и от заведенного не отклонялись – на пару минут от силы. Когда уходила Акико, у меня начинался вечер. Я принимал ванну и пропускал пару рюмочек, медленно доходя до кондиции. В койку я заваливался с двухчасовым опозданием, поэтому припозднялся с подъемом. Какое-то время меня даже посещало чувство, что я переехал в страну с двухчасовой разницей поясного времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51