У нас есть и мужская группа. Может быть, это заинтересует вашего мужа.
Элис положила на кровать Алекс маленький буклет, но Алекс даже не взглянула на него. Чтобы Сэм вступил в группу мужей, чьи жены перенесли онкологическую операцию? Да ни за что!
— Я не думаю, что моего мужа это заинтересует. В любом случае спасибо.
— Не унывайте, Алекс. Я буду думать о вас, — "ласково сказала Элис, прикоснувшись к накрытой одеялом ноге Алекс, и вышла из комнаты. Сестрам она сказала, что это был классический первый визит. Как и следовало ожидать, Александра Паркер была в состоянии депрессии и озлобленности на весь мир. Они решили посещать ее регулярно, и Элис Эйрес отметила, что в следующий раз нужно прислать кого-нибудь помоложе. Ей казалось, что ровесница Алекс сможет принести гораздо больше пользы. Самой младшей участнице их группы было Двадцать пять, и к большинству молодых женщин ходила именно она. Кроме того, множество женщин в группе были примерно такого же возраста, как Алекс.
— Что это была за дура? — рявкнула Алекс, когда в комнату вошла новая сиделка, сменившая ночную.
— Напрасно вы так, это хорошее дело. Они добрые люди и помогают многим женщинам, — объяснила сестра, в то время как Алекс выбросила разноцветный буклет в мусорное ведро. — Давайте я оботру вас губкой.
Алекс посмотрела на нее исподлобья, но потом поняла, что у нее нет иного выбора, кроме как подчиняться больничным правилам. После того как ее «вымыли» и она почистила зубы, Алекс лежала и тупо смотрела в окно. Потом подали ленч — еще одну порцию пюреобразной пищи, к которой Алекс даже не прикоснулась. Потом пришел лечащий врач, чтобы сделать перевязку.
Смотреть на себя Алекс не решалась, поэтому во время этой процедуры она глядела в потолок. Ей хотелось закричать во все горло. Сразу же после этого позвонил Сэм. Он был уже на работе и собирался прийти ближе к вечеру — он думал, что она должна как следует отдохнуть и выспаться. Аннабел была здорова. Сэм сказал, что очень соскучился по Алекс, но она ему не поверила.
Если он ждет не дождется встречи с ней, то почему он не пришел утром или во время ленча? Сэм ответил, что пошел в ресторан «Времена года» с одним из своих старейших клиентов — теперь ему хотелось познакомить Саймона и его помощницу со своими клиентами. Но на пути домой он пообещал заехать к ней.
Алекс хотелось бросить трубку во время разговора с ним, но она этого не сделала. Вместо этого она позвонила Аннабел, и они прекрасно поболтали о ее садике и о «путешествии» Алекс.
Она пообещала своей дочери вернуться домой на выходные.
После этого ей сделали обезболивающий укол, в котором она не чувствовала особой необходимости. Однако она понимала, что лучше уж пребывать в вызванной наркотиками полудреме, чем размышлять о своем будущем и об отсутствии мужа. Проснувшись, она позвонила на работу. Мэтта Биллингса не было, но Брок был на месте. Элизабет Хэзкомб сообщила ей, что все дела в полном порядке. Никаких экстренных случаев за время ее отсутствия не произошло. Лиз сказала, что все они очень скучают.
— У вас все в порядке? — обеспокоенно спросила она, но голос Алекс был вполне уверенным и сильным и звучал куда лучше, чем даже утром.
— Да, все нормально. Я вернусь на работу, как только смогу.
— Мы будем ждать.
Днем доктор Герман сказал ей, что она может есть нормальную пищу и либо выписаться уже завтра, либо подождать, пока организм окрепнет. Однако разрез заживал превосходно.
— Я лучше останусь, — тихо ответила Алекс, к удивлению врача. Он считал, что она принадлежит к тем пациенткам, которые стремятся вырваться из больничной рутины как можно раньше. Ей вполне можно было позволить выписаться на третий — четвертый день, хотя он всегда советовал полежать в больнице подольше.
— Я-то думал, что вы только и мечтаете с нами расстаться, — улыбнулся он, прекрасно понимая, что она пережила.
— Дома меня ждет трехлетний ребенок. Я хочу вернуться к ней, когда я буду в лучшей форме и мне не придется ей все объяснять.
— К выходным вы будете в прекрасной форме. Я думаю, что мы уже уберем дренаж, оставив только перевязку. У вас была серьезная операция, поэтому вы будете утомляться, но боль вряд ли возникнет. В любом случае мы дадим вам обезболивающие лекарства. Вам останется только одно — попытаться восстановить силы. А через три-четыре недели, в зависимости от результатов остальных тестов, мы начнем лечение.
«Лечение». Слишком мягкое слово для обозначения химиотерапии. Одна мысль об этом вызывала у нее сердечную боль.
— А работа?
— Я бы сказал, что с работой надо подождать еще неделю, пока не снимут бинты и вы не восстановите силы. А когда начнется курс химиотерапии, вы сами поймете, способны ли вы совмещать лечение с работой. Если мы будем точно дозировать препараты и лечить вас в щадящем режиме, вы сможете позволить себе умеренный объем работы.
Интересно, когда в последний раз объем ее работы был «умеренным»? Может быть, в тот день, когда родилась Аннабел, но не раньше и не позже. По крайней мере он не говорит, что она вообще не сможет работать. Он считает, что она должна попытаться. Это уже что-то.
После того как доктор ушел, Алекс молча сидела на стуле, глядя в окно. Потом она прогулялась по коридору и поняла, что чувствует слабость, сонливость и с трудом сохраняет равновесие. Бинты стесняли свободу ее движений, и пошевелить левой рукой она не могла. Хорошо, что она не левша.
Когда в пять часов приехал Сэм с огромным букетом красных роз, Алекс была одна. Увидев лицо своей жены, он застыл в дверном проеме. На нем было написано такое отчаяние, что Сэм просто не знал, что ей сказать. Алекс обдумывала свою судьбу и свое будущее. И на мгновение Сэм вспомнил изможденное лицо его умирающей матери. Ему захотелось бежать отсюда прочь, со всех ног, и он еле-еле подавил крик ужаса.
— Привет, как ты себя чувствуешь? — пытаясь казаться непринужденным, спросил Сэм. Цветы он поставил в вазу.
Алекс только пожала плечами и не ответила. А он как бы себя чувствовал? Впрочем, она не видела, что его трясет.
— Хорошо, — все-таки произнесла она в ответ, но как-то неубедительно. Грудь немного ныла, а дренажная трубка стесняла ее, но этого вполне можно было ожидать. — Спасибо за цветы, — продолжала она, делая вид, что она в восторге, но не слишком успешно. — Доктор Герман говорит, что я смогу вернуться к работе через полторы недели.
Ну что же, не так плохо. Услышав это, Сэм улыбнулся и почувствовал некоторое облегчение.
— Тебя это не может не радовать. Когда ты возвращаешься домой?
— Может быть, в пятницу, — ответила она неуверенно. Ее беспокоило, сможет ли она ухаживать за Аннабел и что она скажет дочери про свои бинты. — Попроси Кармен пожить у нас в выходные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Элис положила на кровать Алекс маленький буклет, но Алекс даже не взглянула на него. Чтобы Сэм вступил в группу мужей, чьи жены перенесли онкологическую операцию? Да ни за что!
— Я не думаю, что моего мужа это заинтересует. В любом случае спасибо.
— Не унывайте, Алекс. Я буду думать о вас, — "ласково сказала Элис, прикоснувшись к накрытой одеялом ноге Алекс, и вышла из комнаты. Сестрам она сказала, что это был классический первый визит. Как и следовало ожидать, Александра Паркер была в состоянии депрессии и озлобленности на весь мир. Они решили посещать ее регулярно, и Элис Эйрес отметила, что в следующий раз нужно прислать кого-нибудь помоложе. Ей казалось, что ровесница Алекс сможет принести гораздо больше пользы. Самой младшей участнице их группы было Двадцать пять, и к большинству молодых женщин ходила именно она. Кроме того, множество женщин в группе были примерно такого же возраста, как Алекс.
— Что это была за дура? — рявкнула Алекс, когда в комнату вошла новая сиделка, сменившая ночную.
— Напрасно вы так, это хорошее дело. Они добрые люди и помогают многим женщинам, — объяснила сестра, в то время как Алекс выбросила разноцветный буклет в мусорное ведро. — Давайте я оботру вас губкой.
Алекс посмотрела на нее исподлобья, но потом поняла, что у нее нет иного выбора, кроме как подчиняться больничным правилам. После того как ее «вымыли» и она почистила зубы, Алекс лежала и тупо смотрела в окно. Потом подали ленч — еще одну порцию пюреобразной пищи, к которой Алекс даже не прикоснулась. Потом пришел лечащий врач, чтобы сделать перевязку.
Смотреть на себя Алекс не решалась, поэтому во время этой процедуры она глядела в потолок. Ей хотелось закричать во все горло. Сразу же после этого позвонил Сэм. Он был уже на работе и собирался прийти ближе к вечеру — он думал, что она должна как следует отдохнуть и выспаться. Аннабел была здорова. Сэм сказал, что очень соскучился по Алекс, но она ему не поверила.
Если он ждет не дождется встречи с ней, то почему он не пришел утром или во время ленча? Сэм ответил, что пошел в ресторан «Времена года» с одним из своих старейших клиентов — теперь ему хотелось познакомить Саймона и его помощницу со своими клиентами. Но на пути домой он пообещал заехать к ней.
Алекс хотелось бросить трубку во время разговора с ним, но она этого не сделала. Вместо этого она позвонила Аннабел, и они прекрасно поболтали о ее садике и о «путешествии» Алекс.
Она пообещала своей дочери вернуться домой на выходные.
После этого ей сделали обезболивающий укол, в котором она не чувствовала особой необходимости. Однако она понимала, что лучше уж пребывать в вызванной наркотиками полудреме, чем размышлять о своем будущем и об отсутствии мужа. Проснувшись, она позвонила на работу. Мэтта Биллингса не было, но Брок был на месте. Элизабет Хэзкомб сообщила ей, что все дела в полном порядке. Никаких экстренных случаев за время ее отсутствия не произошло. Лиз сказала, что все они очень скучают.
— У вас все в порядке? — обеспокоенно спросила она, но голос Алекс был вполне уверенным и сильным и звучал куда лучше, чем даже утром.
— Да, все нормально. Я вернусь на работу, как только смогу.
— Мы будем ждать.
Днем доктор Герман сказал ей, что она может есть нормальную пищу и либо выписаться уже завтра, либо подождать, пока организм окрепнет. Однако разрез заживал превосходно.
— Я лучше останусь, — тихо ответила Алекс, к удивлению врача. Он считал, что она принадлежит к тем пациенткам, которые стремятся вырваться из больничной рутины как можно раньше. Ей вполне можно было позволить выписаться на третий — четвертый день, хотя он всегда советовал полежать в больнице подольше.
— Я-то думал, что вы только и мечтаете с нами расстаться, — улыбнулся он, прекрасно понимая, что она пережила.
— Дома меня ждет трехлетний ребенок. Я хочу вернуться к ней, когда я буду в лучшей форме и мне не придется ей все объяснять.
— К выходным вы будете в прекрасной форме. Я думаю, что мы уже уберем дренаж, оставив только перевязку. У вас была серьезная операция, поэтому вы будете утомляться, но боль вряд ли возникнет. В любом случае мы дадим вам обезболивающие лекарства. Вам останется только одно — попытаться восстановить силы. А через три-четыре недели, в зависимости от результатов остальных тестов, мы начнем лечение.
«Лечение». Слишком мягкое слово для обозначения химиотерапии. Одна мысль об этом вызывала у нее сердечную боль.
— А работа?
— Я бы сказал, что с работой надо подождать еще неделю, пока не снимут бинты и вы не восстановите силы. А когда начнется курс химиотерапии, вы сами поймете, способны ли вы совмещать лечение с работой. Если мы будем точно дозировать препараты и лечить вас в щадящем режиме, вы сможете позволить себе умеренный объем работы.
Интересно, когда в последний раз объем ее работы был «умеренным»? Может быть, в тот день, когда родилась Аннабел, но не раньше и не позже. По крайней мере он не говорит, что она вообще не сможет работать. Он считает, что она должна попытаться. Это уже что-то.
После того как доктор ушел, Алекс молча сидела на стуле, глядя в окно. Потом она прогулялась по коридору и поняла, что чувствует слабость, сонливость и с трудом сохраняет равновесие. Бинты стесняли свободу ее движений, и пошевелить левой рукой она не могла. Хорошо, что она не левша.
Когда в пять часов приехал Сэм с огромным букетом красных роз, Алекс была одна. Увидев лицо своей жены, он застыл в дверном проеме. На нем было написано такое отчаяние, что Сэм просто не знал, что ей сказать. Алекс обдумывала свою судьбу и свое будущее. И на мгновение Сэм вспомнил изможденное лицо его умирающей матери. Ему захотелось бежать отсюда прочь, со всех ног, и он еле-еле подавил крик ужаса.
— Привет, как ты себя чувствуешь? — пытаясь казаться непринужденным, спросил Сэм. Цветы он поставил в вазу.
Алекс только пожала плечами и не ответила. А он как бы себя чувствовал? Впрочем, она не видела, что его трясет.
— Хорошо, — все-таки произнесла она в ответ, но как-то неубедительно. Грудь немного ныла, а дренажная трубка стесняла ее, но этого вполне можно было ожидать. — Спасибо за цветы, — продолжала она, делая вид, что она в восторге, но не слишком успешно. — Доктор Герман говорит, что я смогу вернуться к работе через полторы недели.
Ну что же, не так плохо. Услышав это, Сэм улыбнулся и почувствовал некоторое облегчение.
— Тебя это не может не радовать. Когда ты возвращаешься домой?
— Может быть, в пятницу, — ответила она неуверенно. Ее беспокоило, сможет ли она ухаживать за Аннабел и что она скажет дочери про свои бинты. — Попроси Кармен пожить у нас в выходные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109