Время от времени раздавались ружейные выстрелы.
— Мерзавец! Собака! Остановите его! Не дайте уйти! Показались пьяные, страшные апачи.
Жан прижался к холке коня, крепко обхватил его ногами и издал характерный звук, напоминающий скрежет. Боб отчаянно устремился вперед.
На мгновение на фоне огненных всполохов застыли всадник и лошадь. Через секунду оба, сопровождаемые оравой пьяных апачей, исчезли в темноте.
ГЛАВА 6
Парламентер. — Письмо. — Желание Андреса. — Огненная ночь. — Оборона. — Плохая стрельба. — Осада. — Последние патроны. — Конец? — Крик пересмешника. — Месть. — Ковбои. — Мистер Гарри Джонс — американский гражданин.
Наконец наступило утро. Сквозь огромное облако дыма тускло, скупо блеснули первые лучи восходящего солнца.
Пьяная оргия продолжалась с прежней силой. Для этих несчастных, обезумевших людей наступил настоящий праздник, первый и единственный в их жизни.
Дон Блас не узнавал своих доселе послушных и кротких рабочих. До сих пор они составляли мирную и трудолюбивую семью.
Напившись же, эти люди возненавидели все, что доныне любили, испытывая дикую радость от разрушения того, что в течение последних двадцати пяти лет обеспечивало их существование.
Тем не менее они не осмеливались подойти слишком близко к дому. Время от времени оттуда раздавался ружейный выстрел, удерживающий повстанцев на почтительном расстоянии.
Чего же они ждали? Почему не решались нападать?
Ответ знал только тот, кто организовал эту вакханалию, тот, кто, оставаясь пока в тени, ждал благоприятного момента для решающего удара.
Да, Андрее, бывший бригадир дона Бласа, прекрасно знал, чего хотел!
По мере того как проходил день, положение осажденных становилось все хуже и хуже. Ни еды, ни питья! Обнаглевшие повстанцы демонстративно пили перед домом и ели кукурузные булочки, которые запекали тут же на многочисленных кострах.
В смертельном страхе и все усиливающихся мучениях проходил для осажденных день.
В шесть часов вечера восставшие как будто затихли. Неужто после этого начнется решающий штурм?
Нет. Перед домом появился индеец, чуть трезвее, чем остальные его собратья. Он медленно продвигался вперед, неся палку, на конце которой трепыхался кусок белой материи.
— Парламентер, — сокрушенно произнес дон Блас. — Я вынужден вступить в переговоры с этими негодяями. Пусть подойдет поближе.
Индеец беспрепятственно дошел до веранды. Несмотря на изрядное количество выпитого спиртного, краснокожий дрожал от страха. Он с трудом вытащил из-за пазухи скомканное письмо, положил его на видном месте и, внезапно обретя ловкость и быстроту, со всех ног пустился прочь.
Дон Блас расправил листок бумаги, быстро пробежал его взглядом. Затем начал перечитывать вновь, словно не понял с первого раза. Смертельная бледность покрыла его лицо, письмо задрожало в руках, зубы сами собой сжались. Дон Блас непроизвольно застучал ногой по паркету. Чувствовалось, что им овладел бешеный гнев.
— Отец! — Хуана. — Отец! В чем дело? Что случилось? Говорите же! Не молчите!
Плантатор два или три раза шумно и глубоко вздохнул, как будто ему не хватало воздуха. Затем отвел в сторону жену и дочь, охрипшим голосом произнес:
— Послушайте! Вы должны все знать.
«Сеньор дон Блас Герреро!
Перед тем как совершится непоправимое, я хочу предпринять последнюю попытку договориться с вами.
Прежде всего немного о себе. Мой род столь же знатный, как и ваш, а предки, вероятно, гораздо именитее. Ведь в моих жилах наряду с голубой испанской течет кровь великих императоров, которые в течение многих столетий правили Мексикой.
Таким образом, чувствуя себя ничуть не ниже вас, я честно и открыто рассказал вам о своих чувствах и попросил руки вашей дочери.
Не выслушав до конца, вы грубо прервали меня, оскорбили, унизили, ударили. Отказали в праве быть человеком!
Сегодня я мщу за себя. Да, жестоко. Так могут мстить только метисы. Они никогда не забывают добро и зло.
Еще немного — и я хозяин… полный, абсолютный хозяин вашей судьбы…
Но перед тем как покончить с вами, я хочу протянуть вам руку… еще раз унизиться.
Скажите, что видите во мне равного себе. Позвольте надеяться, что однажды стану полноправным членом вашей семьи.
Одно слово, дон Блас, — и ваши муки прекратятся. Одно слово — и руины будут восстановлены. Скажите, и я сделаю вас такими богатыми как вам и не снилось.
Я жду до полуночи. От вас зависит, кем я буду: преданным сыном или палачом.
Андрее».
Дон Блас прочел письмо прерывающимся голосом, выплевывая слова, словно они раздирали ему горло. Наконец он остановился, не в силах унять волнение. Женщины с ужасом посмотрели друг на друга.
— Как? — задохнулась от возмущения донна Лаура. — Андрее, наемный рабочий и, что еще хуже, метис, осмелился домогаться нашей дочери?
— Позор! Я даже не решился вам об этом сказать раньше.
— О, мой друг! Какой ужас!
— Я с ним поступил так, как он того заслуживал, — прорычал плантатор.
— Бедный Андрее, — тихо пробормотала Хуана. — Вот почему он был так внимателен со мной, так предан мне.
— Что я слышу, дочь моя? Вы жалеете его? — заорал дон Блас. — Вы оскверняете свою жалость, адресуя ее этому дикарю, этому прокаженному. Его храбрость обернулась для нас жестоким, кровавым оскорблением.
— Да, отец, мне жалко Андреса за то, что он полюбил меня. Тогда как я не могу, не должна и не хочу разделить его чувство. Может быть, вы обойдетесь с ним помягче? Вы же видите, в каком мы положении.
— Нет! Пусть лучше он убьет нас! Этот бандит — твой жених?! Я предпочитаю топор позору! Смерть — стыду!
— Смерть! О нет! Я не хочу умирать! Это невозможно, — воскликнула девушка, вспомнив отважного Железного Жана.
Сердце молодой женщины сильно забилось, но не от страха, а от надежды. Она подумала: «Он вернется… и спасет меня».
Снова наступила ночь. Огненная ночь! Немного поутихший пожар по-прежнему пурпуром озарял все вокруг. Защитники дома падали от голода и жажды.
Развязка медленно, но неумолимо приближалась. Большие часы на башне дома мерно пробили двенадцать.
Совсем недалеко в темноте послышались воинственные крики. Большая темная масса людей неспешно двинулась к поместью.
Впереди с карабином за спиной твердо шагал человек. Метров за пятьдесят до цели он остановился, словно чего-то ждал. Все оцепенели. Наступила тишина.
Дон Блас узнал Андреса!
Кровь ударила плантатору в голову. Он яростно закричал, вскинул винчестер, прицелился и выстрелил. Пуля прошла рядом с ухом метиса и убила кого-то сзади.
В свою очередь Андрее зарычал и громко воскликнул:
— Вы этого сами захотели, дон Блас! Да падет пролитая кровь на вашу голову! Вперед, друзья мои, вперед!
Индейцы, метисы и другие бандиты, примкнувшие к Андресу в надежде получить свою долю добычи, с диким ревом бросились к дому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
— Мерзавец! Собака! Остановите его! Не дайте уйти! Показались пьяные, страшные апачи.
Жан прижался к холке коня, крепко обхватил его ногами и издал характерный звук, напоминающий скрежет. Боб отчаянно устремился вперед.
На мгновение на фоне огненных всполохов застыли всадник и лошадь. Через секунду оба, сопровождаемые оравой пьяных апачей, исчезли в темноте.
ГЛАВА 6
Парламентер. — Письмо. — Желание Андреса. — Огненная ночь. — Оборона. — Плохая стрельба. — Осада. — Последние патроны. — Конец? — Крик пересмешника. — Месть. — Ковбои. — Мистер Гарри Джонс — американский гражданин.
Наконец наступило утро. Сквозь огромное облако дыма тускло, скупо блеснули первые лучи восходящего солнца.
Пьяная оргия продолжалась с прежней силой. Для этих несчастных, обезумевших людей наступил настоящий праздник, первый и единственный в их жизни.
Дон Блас не узнавал своих доселе послушных и кротких рабочих. До сих пор они составляли мирную и трудолюбивую семью.
Напившись же, эти люди возненавидели все, что доныне любили, испытывая дикую радость от разрушения того, что в течение последних двадцати пяти лет обеспечивало их существование.
Тем не менее они не осмеливались подойти слишком близко к дому. Время от времени оттуда раздавался ружейный выстрел, удерживающий повстанцев на почтительном расстоянии.
Чего же они ждали? Почему не решались нападать?
Ответ знал только тот, кто организовал эту вакханалию, тот, кто, оставаясь пока в тени, ждал благоприятного момента для решающего удара.
Да, Андрее, бывший бригадир дона Бласа, прекрасно знал, чего хотел!
По мере того как проходил день, положение осажденных становилось все хуже и хуже. Ни еды, ни питья! Обнаглевшие повстанцы демонстративно пили перед домом и ели кукурузные булочки, которые запекали тут же на многочисленных кострах.
В смертельном страхе и все усиливающихся мучениях проходил для осажденных день.
В шесть часов вечера восставшие как будто затихли. Неужто после этого начнется решающий штурм?
Нет. Перед домом появился индеец, чуть трезвее, чем остальные его собратья. Он медленно продвигался вперед, неся палку, на конце которой трепыхался кусок белой материи.
— Парламентер, — сокрушенно произнес дон Блас. — Я вынужден вступить в переговоры с этими негодяями. Пусть подойдет поближе.
Индеец беспрепятственно дошел до веранды. Несмотря на изрядное количество выпитого спиртного, краснокожий дрожал от страха. Он с трудом вытащил из-за пазухи скомканное письмо, положил его на видном месте и, внезапно обретя ловкость и быстроту, со всех ног пустился прочь.
Дон Блас расправил листок бумаги, быстро пробежал его взглядом. Затем начал перечитывать вновь, словно не понял с первого раза. Смертельная бледность покрыла его лицо, письмо задрожало в руках, зубы сами собой сжались. Дон Блас непроизвольно застучал ногой по паркету. Чувствовалось, что им овладел бешеный гнев.
— Отец! — Хуана. — Отец! В чем дело? Что случилось? Говорите же! Не молчите!
Плантатор два или три раза шумно и глубоко вздохнул, как будто ему не хватало воздуха. Затем отвел в сторону жену и дочь, охрипшим голосом произнес:
— Послушайте! Вы должны все знать.
«Сеньор дон Блас Герреро!
Перед тем как совершится непоправимое, я хочу предпринять последнюю попытку договориться с вами.
Прежде всего немного о себе. Мой род столь же знатный, как и ваш, а предки, вероятно, гораздо именитее. Ведь в моих жилах наряду с голубой испанской течет кровь великих императоров, которые в течение многих столетий правили Мексикой.
Таким образом, чувствуя себя ничуть не ниже вас, я честно и открыто рассказал вам о своих чувствах и попросил руки вашей дочери.
Не выслушав до конца, вы грубо прервали меня, оскорбили, унизили, ударили. Отказали в праве быть человеком!
Сегодня я мщу за себя. Да, жестоко. Так могут мстить только метисы. Они никогда не забывают добро и зло.
Еще немного — и я хозяин… полный, абсолютный хозяин вашей судьбы…
Но перед тем как покончить с вами, я хочу протянуть вам руку… еще раз унизиться.
Скажите, что видите во мне равного себе. Позвольте надеяться, что однажды стану полноправным членом вашей семьи.
Одно слово, дон Блас, — и ваши муки прекратятся. Одно слово — и руины будут восстановлены. Скажите, и я сделаю вас такими богатыми как вам и не снилось.
Я жду до полуночи. От вас зависит, кем я буду: преданным сыном или палачом.
Андрее».
Дон Блас прочел письмо прерывающимся голосом, выплевывая слова, словно они раздирали ему горло. Наконец он остановился, не в силах унять волнение. Женщины с ужасом посмотрели друг на друга.
— Как? — задохнулась от возмущения донна Лаура. — Андрее, наемный рабочий и, что еще хуже, метис, осмелился домогаться нашей дочери?
— Позор! Я даже не решился вам об этом сказать раньше.
— О, мой друг! Какой ужас!
— Я с ним поступил так, как он того заслуживал, — прорычал плантатор.
— Бедный Андрее, — тихо пробормотала Хуана. — Вот почему он был так внимателен со мной, так предан мне.
— Что я слышу, дочь моя? Вы жалеете его? — заорал дон Блас. — Вы оскверняете свою жалость, адресуя ее этому дикарю, этому прокаженному. Его храбрость обернулась для нас жестоким, кровавым оскорблением.
— Да, отец, мне жалко Андреса за то, что он полюбил меня. Тогда как я не могу, не должна и не хочу разделить его чувство. Может быть, вы обойдетесь с ним помягче? Вы же видите, в каком мы положении.
— Нет! Пусть лучше он убьет нас! Этот бандит — твой жених?! Я предпочитаю топор позору! Смерть — стыду!
— Смерть! О нет! Я не хочу умирать! Это невозможно, — воскликнула девушка, вспомнив отважного Железного Жана.
Сердце молодой женщины сильно забилось, но не от страха, а от надежды. Она подумала: «Он вернется… и спасет меня».
Снова наступила ночь. Огненная ночь! Немного поутихший пожар по-прежнему пурпуром озарял все вокруг. Защитники дома падали от голода и жажды.
Развязка медленно, но неумолимо приближалась. Большие часы на башне дома мерно пробили двенадцать.
Совсем недалеко в темноте послышались воинственные крики. Большая темная масса людей неспешно двинулась к поместью.
Впереди с карабином за спиной твердо шагал человек. Метров за пятьдесят до цели он остановился, словно чего-то ждал. Все оцепенели. Наступила тишина.
Дон Блас узнал Андреса!
Кровь ударила плантатору в голову. Он яростно закричал, вскинул винчестер, прицелился и выстрелил. Пуля прошла рядом с ухом метиса и убила кого-то сзади.
В свою очередь Андрее зарычал и громко воскликнул:
— Вы этого сами захотели, дон Блас! Да падет пролитая кровь на вашу голову! Вперед, друзья мои, вперед!
Индейцы, метисы и другие бандиты, примкнувшие к Андресу в надежде получить свою долю добычи, с диким ревом бросились к дому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65