День стоял превосходный, теплый. Я пошел в аптеку кружным путем – через гавань. Вспомнил ту грозовую ночь полгода назад, когда я прибежал сюда в поисках детей, отправленных за льдом. Я вспомнил девочку в тесной, грязной комнате бедняцкого квартала и ужасную лихорадку, убившую ее, несмотря на все старания доктора.
В гавани пахло рыбой, смолой и морем.
Крепко держа корзину с глиняными сосудами и стеклянными трубками, проложенными соломой, я остановился перед таверной. Заказал вино с водой и сахаром, но такой напиток не пришелся мне по вкусу. Некоторое время я просто сидел и глазел на улицу через открытое окно. Во дворец я вернулся около четвертого вечернего колокола.
Дверь в жилище доктора была распахнута. Такого прежде не случалось. Я помедлил перед входом; внезапно меня наполнило ощущение тревоги. Я вошел и увидел на полу в гостиной пару вечерних туфель и накидку для официальных приемов. Я поставил корзинку с химикалиями и компонентами на стол и прошел в операционную, откуда до меня доносился звук голоса.
Доктор сидела, подняв ноги на скамейку, ее голые ступни стояли на листах бумаги, ноги были обнажены до колен, а воротник платья расстегнут. Длинные мед-но-рыжие волосы, неприбранные, свисали за спину. Одна из подвешенных к потолку курительниц медленно раскачивалась над ее головой, оставляя дымный ароматный след. Видавший виды старый нож лежал у ее локтя. В руке она держала кубок. Мне показалось, что вокруг глаз доктора красные круги. И создалось впечатление, что она говорит сама с собой. Она повернулась и уставилась на меня туманным взглядом.
– А, Элф.
– Хозяйка? С вами что-то случилось?
– Да так, кое-что, Элф. – Она приподняла кувшин. – Хочешь выпить?
Я оглянулся.
– А входную дверь можно закрыть?
Она словно задумалась, потом сказала:
– Да. Закрывание двери – наша ежедневная рутина. Почему же не закрыть? А потом возвращайся и выпей. Пить в одиночестве грустно.
Я закрыл дверь, нашел кубок, принес в операционную еще один стул и сел рядом с ней. Она налила жидкость из кувшина в мой кубок. Я понюхал – жидкость ничем не пахла.
– Что это, хозяйка?
– Спирт, – ответила она. – Очень чистый. – Она потянула носом. – Хотя у него все еще интригующий букет.
– Хозяйка, это то самое, что для нас делают в королевской аптеке?
– То самое, – сказала она, отхлебывая из кубка.
Я пригубил жидкость, поперхнулся, но удержался и не выплюнул ее назад в кубок.
– Очень крепкая, да? – спросил я хрипловатым голосом.
– Это от нее и требуется, – мрачно сказала доктор.
– Что случилось, хозяйка?
Она посмотрела на меня и после паузы произнесла:
– Я очень глупая женщина, Элф.
– Хозяйка, вы самая умная и мудрая женщина из всех, которых я встречал. Самая умная и мудрая из всех.
– Ты слишком добр, Элф, – сказала она, опустив глаза в кубок. – Но все же я глупая. Нет таких людей, которые были бы умны во всем. Как будто каждый глуп в чем-то своем. Я очень глупо вела себя с королем.
– С королем, хозяйка?
– Да, Элф, с королем.
– Хозяйка, я знаю, что наш король – очень тактичный и понимающий, и он не будет злиться на вас. И потом, оскорбление, если только оно было, гораздо сильнее подействовало на вас, чем на него.
– Да нет, не было никакого оскорбления, Элф, была обыкновенная… глупость.
– Не могу в это поверить, хозяйка.
Она посмотрела на меня нетвердым взглядом.
– Ты сохранишь в тайне то, что я тебе… – начала было она, и, должен признаться, сердце у меня при этих словах словно ушло в пятки. Но следующими ее словами я был избавлен от необходимости брать на душу грех клятвопреступления и предательства, который и так совершал ежедневно, или от опрометчивого признания. – Да нет, не надо, – сказала она, тряхнув головой и потерев лицо свободной рукой. – Ерунда все это. Если король захочет, то люди узнают. А так – ерунда. Кому какая разница?
Я ничего не сказал. Она прикусила нижнюю губу, потом снова отхлебнула из кубка. Печально улыбнулась.
– Я сказала королю, как я к нему отношусь, Элф, – сказала она, вздохнула и пожала плечами, словно говоря: «Ну вот, я и сказала».
Я уперся взглядом в пол.
– И как, хозяйка? – тихо спросил я.
– Я думаю, ты бы мог догадаться, Элф.
Я вдруг понял, что и я тоже кусаю свою нижнюю губу. Я пригубил из кубка, чтобы хоть как-то снять неловкость.
– Я уверен, мы оба любим короля, хозяйка.
– Все любят короля, – горько сказала она. – Или по крайней мере говорят, что любят. Предполагается, что все это чувствуют, должны чувствовать. Но я чувствовала по-иному. Говорить об этом было глупо и недостойно врача, но я сказала. После аудиенции гаана Кюдуна… знаешь, я уверена, что этот старый сукин сын Вален думал меня подловить, – сказала она, оборвав себя на полуслове. Я поперхнулся своим питьем. Раньше я не слышал таких слов от доктора, а услышав, расстроился. – Да. Он, видимо, считал, что я не… что я… ну так вот, после аудиенции гаану это все и случилось. Мы остались одни. Только он и я. Шея затекла. Не знаю, не знаю, – сказала она несчастным голосом. – Может быть, я была возбуждена встречей с соотечественником. Внезапно она разрыдалась, и я, подняв глаза, увидел, как она наклоняется, опускает голову к коленям. Затем резко поставила кубок на скамейку и схватилась за голову руками.
– Ах, Элф, – прошептала она. – Я совершила столько всего ужасного.
Я смотрел на нее, недоумевая: что такого именем Провидения могла она совершить? Доктор шмыгнула, вытерла глаза и нос рукавом, потом снова потянулась к кубку. Ее рука помедлила у старого ножа, лежавшего рядом, наконец схватила кубок и поднесла к губам.
– Не могу поверить, что я сделала это, Элф. Не могу поверить, что сказала ему. А знаешь, что он мне ответил? – спросила она с безнадежной блуждающей улыбкой. Я покачал головой. – Он ответил, что, конечно же, знал это. Неужели я считаю его таким глупцом? И да, он, конечно, польщен, но с его стороны было бы еще более неблагоразумно ответить мне, чем с моей – сделать это признание. И потом, он любит только хорошеньких, грациозных, хрупких женщин и чтобы без мозгов – с ними он чувствует себя в своей тарелке. Вот что ему нравится. Не ум, не интеллект и, уж конечно, не ученость. – Она фыркнула. – Пустышки – вот кто ему по вкусу. Хорошенькое личико и пустая головка! Ха! – Она допила остатки жидкости, налила еще, расплескав немного на пол и на свое платье. – Ты долбаная идиотка, Восилл! – пробормотала она себе под нос.
Кровь у меня застыла в жилах при этих словах. Я хотел обнять ее, утешить, убаюкать в своих руках… и в то же время хотел оказаться где-нибудь в другом месте, не здесь.
– Ему, значит, нужна глупость… Ах, Элф, неужели ты не чувствуешь всю иронию этого? – сказала она. – Единственная глупость, какую я совершила со дня прибытия сюда, это мое признание в любви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98