– Скорее всего, опять пальцы на ногах. – Она улыбнулась. – Как ты тут один, ничего, Элф?
– Ничего, хозяйка.
– Постараюсь вернуться поскорее. А там посмотрим, может, ты будешь готов что-нибудь съесть.
Это случилось, я думаю, пять дней спустя – доктора позвали к работорговцу Тунчу. Его внушительный дом располагался в Купеческом квартале и выходил на Большой канал. Высокие, приподнятые входные двери внушительно нависали над широкой двойной лестницей, ведущей с улицы, но нам не позволили подняться по ней. Вместо этого нанятый нами экипаж был направлен к небольшой пристани, несколькими улицами дальше, где мы пересели в лодчонку с крохотной каютой и закрытыми ставнями, которая перевезла нас по боковому каналу, обогнула дом работорговца и подошла к небольшому потайному причалу, куда не могли пристать посторонние, суда.
– Что это за игры? – спросила меня доктор, когда лодочник открыл ставни каюты и суденышко стукнулось о стенку причала. Лето было в самом разгаре, но здесь царила прохлада, пахло влагой и гнилью.
– О чем вы, хозяйка? – спросил я, повязывая рот и нос надушенным платком.
– Обо всей этой таинственности.
– Я…
– И зачем ты это делаешь? – спросила она, не скрывая раздражения. Слуга в это время помог лодочнику причалить лодку.
– Вы имеете в виду это, хозяйка? – спросил я, указывая на платок.
– Да. – Она встала, лодчонка покачнулась.
– Чтобы бороться с вредными испарениями, хозяйка.
– Элф, я тебе уже говорила, что инфекции передаются через дыхание или жидкости организма, даже если это организм насекомого, – сказала она. – От одного дурного запаха не заболеешь. Спасибо. – Слуга взял ее саквояж и осторожно поставил на маленький причал. Я не ответил. Ни один доктор не знает всего на свете, и осторожность никогда не повредит. – И потом, – сказала она, – я не понимаю, к чему вся эта таинственность.
– Думаю, работорговец не хочет, чтобы его личный доктор знал о вашем визите, – сказал я, выбираясь на причал. – Они братья.
– Если этот работорговец так близок к смерти, то почему личный доктор не сидит у его постели? – сказала доктор. – Почему он не рядом с братом? – Слуга протянул руку, помогая доктору вылезти из лодки. – Спасибо, – сказала она еще раз. (Она всегда благодарит слуг. Я думаю, что лакейское сословие в Дрезене, наверное, народ угрюмый. Или просто избалованный.)
– Не знаю, хозяйка, – признался я.
– Брат хозяина сейчас в Тросиле, мадам, – сказал слуга (вот что происходит, когда вы заговариваете со слугами).
– В Тросиле?
Слуга открыл маленькую дверь, ведущую в дом с задней стороны.
– Да, мадам, – сказал он, нервно поглядывая на лодочника. – Он лично отправился на поиски какой-то редкой земли, вроде бы лечащей то, отчего страдает хозяин.
– Понятно, – сказала доктор.
Мы вошли в дом. Нас встретила служанка. На ней было строгое черное платье, и смотрела она довольно недружелюбно. Выражение ее лица было настолько мрачным, что я даже подумал, не умер ли часом работорговец. Однако она чуть кивнула доктору и четким, бесцветным голосом сказала:
– Госпожа Восилл?
– Это я.
Она кивнула в мою сторону.
– А это?
– Мой ученик Элф.
– Хорошо. Следуйте за мной.
Мы стали подниматься по пустой деревянной лестнице, и доктор оглянулась, заговорщицки посмотрев на меня. Она застала меня врасплох – я сверлил взглядом черную спину ведущей нас женщины, но доктор только улыбнулась и подмигнула мне.
Слуга, разговаривавший с доктором, запер дверь на причал и исчез через другую, которая, как я догадался, вела на этаж для слуг.
Лестница, по которой мы шли, была крутой, узкой и неосвещенной, если не считать окошек-бойниц на каждом этаже, где ступеньки меняли направление, поворачивая в противоположную сторону. На каждом этаже имелось также по узкой двери. Мне пришло в голову, что эти тесные помещения предназначались для детей, потому что Тунч специализировался на торговле детьми. Мы дошли до второй площадки.
– И давно работорговец Тунч… – начала было доктор.
– Пожалуйста, не говорите на этой лестнице, – сказала ей строгая женщина. – Нас могут услышать другие.
Доктор ничего не сказала, только повернулась и снова взглянула на меня – глаза широко открыты, уголки губ опушены.
Нас провели в другую часть дома, на третий этаж. Коридор, в котором мы оказались, был широк и роскошен. Стены были увешаны картинами, а в торцах располагались окна во всю высоту, позволявшие видеть великолепные дома по ту сторону канала, облака и небо за ними. В коридор выходило несколько высоких и широких дверей. Нас провели к самой высокой и самой широкой.
Женщина взялась за рукоятку двери.
– Слуга у причала, – сказала она. – Он говорил с вами?
– Что? – спросила доктор.
– Он говорил с вами?
Доктор несколько мгновений смотрела в глаза женщины.
– Я задала ему вопрос, – сказала она (то был один из немногих случаев, когда я слышал от доктора откровенную ложь).
– Я так и думала, – сказала женщина, открывая нам дверь.
Мы вошли в большую комнату, освещенную только свечами и лампадами. Пол под ногами был мягким и теплым. В комнате стоял сильный сладкий запах, и мне показалось, что я почуял аромат целебных или укрепляющих трав. Я попытался уловить запах болезни или тления, но не смог. В центре комнаты стояла огромная кровать с балдахином. На ней лежал крупный человек, вокруг которого суетились трое – двое слуг и хорошо одетая дама. Они оглянулись, когда мы вошли и в комнату хлынул свет. Свет за нами начал убывать, когда строгого вида женщина стала закрывать дверь.
Доктор повернулась и сказала через еще оставшуюся щель:
– Слуга…
– Он будет наказан, – сказала женщина с ледяной улыбкой.
Дверь закрылась. Доктор глубоко вздохнула, потом повернулась – вокруг кровати в центре комнаты горели свечи.
– Вы и есть та самая женщина-доктор? – спросила дама, подойдя к нам.
– Меня зовут Восилл, – ответила доктор. – Госпожа Тунч?
Женщина кивнула.
– Вы поможете моему мужу?
– Не знаю, мадам. – Доктор оглядела комнату, в которой царил полумрак, словно пытаясь угадать истинные размеры помещения. – Было бы лучше, если бы я могла его видеть. Занавеси у вас задернуты специально?
– Нам сказали, что темнота уменьшает опухание.
– Давайте посмотрим, – сказала доктор.
Мы подошли к кровати. Ступая по ворсистому ковру, я испытывал странное, тревожное чувство, словно шел по палубе раскачивающегося корабля.
Судя по слухам, работорговец Тунч всегда был крупным мужчиной. Теперь он стал еще больше. Он лежал на кровати, дышал часто и неглубоко, серую кожу сплошь покрывали пятна. Глаза были закрыты.
– Он почти все время спит, – сказала нам дама – худенькая и невысокая, она была похожа на ребенка с узким бледным лицом;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
– Ничего, хозяйка.
– Постараюсь вернуться поскорее. А там посмотрим, может, ты будешь готов что-нибудь съесть.
Это случилось, я думаю, пять дней спустя – доктора позвали к работорговцу Тунчу. Его внушительный дом располагался в Купеческом квартале и выходил на Большой канал. Высокие, приподнятые входные двери внушительно нависали над широкой двойной лестницей, ведущей с улицы, но нам не позволили подняться по ней. Вместо этого нанятый нами экипаж был направлен к небольшой пристани, несколькими улицами дальше, где мы пересели в лодчонку с крохотной каютой и закрытыми ставнями, которая перевезла нас по боковому каналу, обогнула дом работорговца и подошла к небольшому потайному причалу, куда не могли пристать посторонние, суда.
– Что это за игры? – спросила меня доктор, когда лодочник открыл ставни каюты и суденышко стукнулось о стенку причала. Лето было в самом разгаре, но здесь царила прохлада, пахло влагой и гнилью.
– О чем вы, хозяйка? – спросил я, повязывая рот и нос надушенным платком.
– Обо всей этой таинственности.
– Я…
– И зачем ты это делаешь? – спросила она, не скрывая раздражения. Слуга в это время помог лодочнику причалить лодку.
– Вы имеете в виду это, хозяйка? – спросил я, указывая на платок.
– Да. – Она встала, лодчонка покачнулась.
– Чтобы бороться с вредными испарениями, хозяйка.
– Элф, я тебе уже говорила, что инфекции передаются через дыхание или жидкости организма, даже если это организм насекомого, – сказала она. – От одного дурного запаха не заболеешь. Спасибо. – Слуга взял ее саквояж и осторожно поставил на маленький причал. Я не ответил. Ни один доктор не знает всего на свете, и осторожность никогда не повредит. – И потом, – сказала она, – я не понимаю, к чему вся эта таинственность.
– Думаю, работорговец не хочет, чтобы его личный доктор знал о вашем визите, – сказал я, выбираясь на причал. – Они братья.
– Если этот работорговец так близок к смерти, то почему личный доктор не сидит у его постели? – сказала доктор. – Почему он не рядом с братом? – Слуга протянул руку, помогая доктору вылезти из лодки. – Спасибо, – сказала она еще раз. (Она всегда благодарит слуг. Я думаю, что лакейское сословие в Дрезене, наверное, народ угрюмый. Или просто избалованный.)
– Не знаю, хозяйка, – признался я.
– Брат хозяина сейчас в Тросиле, мадам, – сказал слуга (вот что происходит, когда вы заговариваете со слугами).
– В Тросиле?
Слуга открыл маленькую дверь, ведущую в дом с задней стороны.
– Да, мадам, – сказал он, нервно поглядывая на лодочника. – Он лично отправился на поиски какой-то редкой земли, вроде бы лечащей то, отчего страдает хозяин.
– Понятно, – сказала доктор.
Мы вошли в дом. Нас встретила служанка. На ней было строгое черное платье, и смотрела она довольно недружелюбно. Выражение ее лица было настолько мрачным, что я даже подумал, не умер ли часом работорговец. Однако она чуть кивнула доктору и четким, бесцветным голосом сказала:
– Госпожа Восилл?
– Это я.
Она кивнула в мою сторону.
– А это?
– Мой ученик Элф.
– Хорошо. Следуйте за мной.
Мы стали подниматься по пустой деревянной лестнице, и доктор оглянулась, заговорщицки посмотрев на меня. Она застала меня врасплох – я сверлил взглядом черную спину ведущей нас женщины, но доктор только улыбнулась и подмигнула мне.
Слуга, разговаривавший с доктором, запер дверь на причал и исчез через другую, которая, как я догадался, вела на этаж для слуг.
Лестница, по которой мы шли, была крутой, узкой и неосвещенной, если не считать окошек-бойниц на каждом этаже, где ступеньки меняли направление, поворачивая в противоположную сторону. На каждом этаже имелось также по узкой двери. Мне пришло в голову, что эти тесные помещения предназначались для детей, потому что Тунч специализировался на торговле детьми. Мы дошли до второй площадки.
– И давно работорговец Тунч… – начала было доктор.
– Пожалуйста, не говорите на этой лестнице, – сказала ей строгая женщина. – Нас могут услышать другие.
Доктор ничего не сказала, только повернулась и снова взглянула на меня – глаза широко открыты, уголки губ опушены.
Нас провели в другую часть дома, на третий этаж. Коридор, в котором мы оказались, был широк и роскошен. Стены были увешаны картинами, а в торцах располагались окна во всю высоту, позволявшие видеть великолепные дома по ту сторону канала, облака и небо за ними. В коридор выходило несколько высоких и широких дверей. Нас провели к самой высокой и самой широкой.
Женщина взялась за рукоятку двери.
– Слуга у причала, – сказала она. – Он говорил с вами?
– Что? – спросила доктор.
– Он говорил с вами?
Доктор несколько мгновений смотрела в глаза женщины.
– Я задала ему вопрос, – сказала она (то был один из немногих случаев, когда я слышал от доктора откровенную ложь).
– Я так и думала, – сказала женщина, открывая нам дверь.
Мы вошли в большую комнату, освещенную только свечами и лампадами. Пол под ногами был мягким и теплым. В комнате стоял сильный сладкий запах, и мне показалось, что я почуял аромат целебных или укрепляющих трав. Я попытался уловить запах болезни или тления, но не смог. В центре комнаты стояла огромная кровать с балдахином. На ней лежал крупный человек, вокруг которого суетились трое – двое слуг и хорошо одетая дама. Они оглянулись, когда мы вошли и в комнату хлынул свет. Свет за нами начал убывать, когда строгого вида женщина стала закрывать дверь.
Доктор повернулась и сказала через еще оставшуюся щель:
– Слуга…
– Он будет наказан, – сказала женщина с ледяной улыбкой.
Дверь закрылась. Доктор глубоко вздохнула, потом повернулась – вокруг кровати в центре комнаты горели свечи.
– Вы и есть та самая женщина-доктор? – спросила дама, подойдя к нам.
– Меня зовут Восилл, – ответила доктор. – Госпожа Тунч?
Женщина кивнула.
– Вы поможете моему мужу?
– Не знаю, мадам. – Доктор оглядела комнату, в которой царил полумрак, словно пытаясь угадать истинные размеры помещения. – Было бы лучше, если бы я могла его видеть. Занавеси у вас задернуты специально?
– Нам сказали, что темнота уменьшает опухание.
– Давайте посмотрим, – сказала доктор.
Мы подошли к кровати. Ступая по ворсистому ковру, я испытывал странное, тревожное чувство, словно шел по палубе раскачивающегося корабля.
Судя по слухам, работорговец Тунч всегда был крупным мужчиной. Теперь он стал еще больше. Он лежал на кровати, дышал часто и неглубоко, серую кожу сплошь покрывали пятна. Глаза были закрыты.
– Он почти все время спит, – сказала нам дама – худенькая и невысокая, она была похожа на ребенка с узким бледным лицом;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98