Он разбивал. Она склеивала. Он рвал. Она зашивала. «Ты – разрушитель! – кричала она, – ты приносишь несчастье! Ты – исчадье ада! Вокруг тебя – только смерть! Как я не поняла, что ты был уже женат на смерти, когда мы поженились! ПОЭТОМУ СМЕРТЬ ТЕБЯ НЕ ТРОГАЕТ… Своих оставляют в покое…»
Он разбивал. Она склеивала. Он рвал. Она зашивала. Она мечтала о том, что он никогда не смог бы ей дать.
Скромное счастье.
Маленькие радости.
Тихие удовольствия.
Цветы на подоконнике. Вышитая тряпочка на комоде под вазочкой. Недорогие подарки «со значением» на годовщину свадьбы. Недорогая, «по средствам», свадьба дочери, и затем и сына. Тихое, незаметное старение. Прогулки в парке Сокольники, где аллеи засыпаны желтой листвой, а неглубокие красивые лужи музыкально хлюпают под ногами. А сами ноги, проклятые инструменты для хождения на работу, с каждым годом ходят все тяжелее, да и шаги все короче. Пока ноги не отказывают совсем.
– У меня немного расходов. – Она с деланным равнодушием ушла в оборону. – Неужели тебя не заботит, как выглядит мать твоих детей?
Меньше всего на свете Кея заботила внешность бывшей жены. Его больше интересовали дети и то, как расходуются их деньги. Ее бесил контроль, но Кей компенсировал обиду, подкидывая на тряпки, массажный салон и парикмахерскую.
– Ты так и не нашла работу? Или достаточно того, что я приношу?
Последнее замечание задело ее больше. Она обозлилась:
– Хочешь попрекнуть деньгами? А то, что я на тебя всю жизнь угробила?
Кей вздохнул. Второй акт семейной драмы.
– Предлагали же мне работу в посольстве, в Венесуэле! И почему отказалась? Молодая, красивая, умная!
– Потому что я тоже был красивый и умный, – вставил Кей, освобождая от целлофановой кожуры выуженный из кармана леденец на палочке.
– Был когда-то! – Она прерывисто вздохнула. – Еще бы! Скромная училка на курсах испанского, сомнительные перспективы с замужеством, а тут объявляется новый слушатель! Да еще какой! Индивидуальные занятия! Ускоренное обучение! Смотрит на меня с высоты своего роста, да еще так обольстительно.
Она не сдержала горькой улыбки, вспомнив:
– «Ускоренное обучение»! Я стала готовиться к занятиям, почитала список тем и в ужас пришла! «Допрос в условиях тропических джунглей», «Партизанский жаргон стран Центральной Америки», «Язык городской войны в Сальвадоре»… «Где твой штаб, грязная скотина? Говори, не то отрежу яйца и скормлю обезьянам! Чтобы ты кактусами срал!» Ни фига себе, беседы с девушкой!
– Скажешь, нам плохо было?
Не ответив, она отвела взгляд к окну и посмотрела на собиравшиеся в майском небе тучи. Кей тоже посмотрел на небо и подумал о ХаДэ. Ничего, у дерева густая крона. Если будет дождь, под липой байк не намокнет.
– Когда твои родители отдали нам квартиру, я радовалась. Решила, что сбылась мечта бабы и нашла она счастье. Так нет. – Она по старой привычке накрутила на палец длинный черный локон и наклонила голову. У Кея легонько екнуло сердце, но через мгновение все прошло.
– Знала, на что шла. Я предупреждал. И вообще, к чему все это? Видимся раз в год, и каждый раз…
Она не слушала Кея:
– Твои командировки меня доконали. Нормальной жизни не было. Для тебя семья – вроде гостиницы. Знаешь, что такое смотреть тебе в спину, когда ты уезжал? Я изучила твою спину лучше всех остальных твоих частей. Остальное я тоже по полгода и больше не видела. Воевал на другом конце света и возвращался весь в шрамах, бинтах, с переломанными руками и ногами, трясясь от малярии. Сколько денег потрачено на твое лечение! Надеялась, что контракты закончатся, а ты одумаешься. Планы строила! Так он возомнил себя великим журналистом и шатался по задворкам, собирая материал для грандиозного разоблачения, так никогда не состоявшегося!
– Когда дети придут? – Кею надоел бессмысленный разговор. – Я хотел бы с сыном погулять. Надеюсь, для этого не нужно решение суда? Как два года назад…
– Гуляй! Если тебе хочется – гуляй! Поговори с ним. Может, тебе удастся. Он молчит неделями. Только читает.
– Весь в меня, – восхитился Кей. – Теперь у тебя в доме моя живая копия.
Шуточка не удалась. Кей понял это по тоскливому выражению ее глаз.
– Никакая не копия. Наш сын не в нас. Он сам пэ себе. И я этому рада. Я стараюсь научить его самостоятельности…
– …а я научу его кататься на байке.
– Запрещаю! – она вскочила с дивана, опрокинув на паркет пепельницу. Тропическая ракушка приземлилась на рожки и встала так, словно собиралась убежать. В воздух взметнулось облачко пепла. – Я слышала о «золотом байке!» Он всех вас, сволочей, передавит и живьем обдерет! Не отдам сына!
Ее лицо стало бугристым и побагровело от прилива крови. Подрагивая всем телом, она стояла напротив Кея, наклонившись к нему, продолжая отчаянно сражаться с платьицем-рубашкой:
– Если ты… Если ты попытаешься это сделать… Я… Я… Убийца! Меня убил, теперь за сына взялся! С-скотина! Ф-фашист! Уб-блюдок!
Кей с любопытством смотрел, перекатывая языком круглый леденец. Белая палочка торчала изо рта ан-теннкой. Жена смолкла, с ненавистью уставившись на нее. Кей вынул леденец, внимательно осмотрел уменьшившийся шарик и сообщил:
– Я деньги принес.
Она засопела менее агрессивно. Но женская привычка оставлять за собой последнее слово оказалась сильнее вероятности потерять деньги:
– Ты стар. Все пыжишься. Корчишь из себя пацана. Хочешь нравиться молоденьким цыпочкам. Гоняешь на драндулете и мнишь себя настоящим мачо. Смотри, навернешься однажды со своего мерзкого ХаДэ, и никто тебе…
Не стоило так говорить. Она и сама это сообразила, увидев, как Кей поднимается. Она давно выучила все его повадки. Если лицо бывшего мужа принимает отсутствующее выражение, добра не жди. Кей испытывал острое желание задать ей хорошую трепку. Она попробовала его опередить и затараторила:
– Ты должен побеседовать с дочерью. Она собирается сделать страшную глупость. Останови ее. Я исчерпала все аргументы. У нее на все есть отговорки. Или ты хочешь ее потерять?
– Выражайся яснее, – попросил Кей, неохотно возвращаясь в кресло.
– Решила бросить университет, идиотка! – высоким голосом зачастила бывшая супруга. – Это раз! Во-вторых, собирается замуж. Ну, а в-третьих, заявила, что уедет в Америку!
– В Америку? – голос Кея звучал глуповато.
– В Чикаго. Люди говорят, это в Америке, – раздраженно бросила жена.
Чикаго… Есть над чем подумать. А собственно, почему он должен думать? Дочь взрослая, сама все решит. Чикаго – город большой, и там тоже есть университет. Не все ли равно, где жить? Будем ездить в гости и писать письма.
Его мысли прервал женский вопль. Кей очнулся. Неужели он подумал вслух? Так оно и есть.
Жена кричала. Кей слушал. Постепенно до его сознания дошла простая, как шуруп, мысль:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97