— Ты представляешь, что это означает, Магдалена?
— Да. Нам придется нелегко, но я давно думала о том, что нужно признаться Эдмунду…
— Ты будешь молчать! — перебил он, не в силах объять умом ее слова. — Он не узнает ничего… ничего. Ясно?!
Магдалена покачала головой со своим обычным упрямством, так хорошо ему знакомым. Как ни странно, в глазах ее не было ни страха, ни тревоги.
— Нет, это тебе не ясно. Я не могу жить без тебя, Гай. И мы сможем справиться с этой бедой, как справлялись до нас остальные. Мой отец открыто живет с Катариной Суинфорд. Она родила ему незаконных детей. А ведь таких пар много, очень много…
— Ты сама не ведаешь, что несешь! — оборвал Гай, корчась от омерзения. — Ты обесчещена, твой муж обесчещен, да и я тоже обесчещен тем, что произошло между нами. Твой супруг имеет полное право убить тебя и меня за позор, который мы навлекли на него, и я не смею лишать его этого права. Но нет причин причинять ему ненужные страдания. Никто, кроме нас и твоих служанок, ничего не знает. Все кончится сейчас, будто ничего и не было.
Но в душе он отчетливо сознавал, что к прошлому нет возврата. Ничто больше не будет так, как прежде.
— Нет, — непонимающе качнула она головой. — Ты не можешь говорить такое. Я знаю, ты не хочешь меня бросить. И что будет с нашим ребенком? Неужели ты хладнокровно откажешься от него? Ведь есть способы все уладить…
Она хотела утешить его, но вдруг захлебнулась рыданием, прижав ладонь к щеке, на которой багровел опечаток его ладони: клеймо бешеной ярости, подстрекнувшей его на внезапный и беспощадный удар. Всхлипнула и смолкла, продолжая стоять, потрясенная предательством. Широко раскрытые глаза словно застыли.
А в это время Гай де Жерве сквозь алую дымку бешенства видел не Магдалену, а ее мать, женщину, сумевшую сплести паутину смертного греха и вероломства, в которую попались так много мужчин. Попались и погибли. Изольда де Борегар пользовалась волшебством своей чувственности и прекрасного тела, чтобы заманивать бедняг в ловушку, и теперь ее дочь, наделенная теми же силами, шла по ее пути. Даже Шарль д'Ориак поддался ее чарам. Гай видел, как это происходило, видел похоть, жадное вожделение в его глазах, затмевавшие даже ту цель, ради которой он обхаживал кузину. Эдмунд де Брессе пресмыкался у ее ног, охваченный любовью и желанием с того первого раза, когда она лежала в его постели. И сам Гай пал жертвой дьявольских козней, которые помогли ей завлечь его просто по той причине, что она хотела этого. Ей не было никакого дела до страданий и позора, которые придется переносить мужу, человеку, любившему ее так же глубоко, как сам Гай. Эдмунд де Брессе должен быть принесен в жертву ее страсти. И когда-нибудь она так же пожертвует и любовником.
Но даже в своем слепом отчаянии он сознавал, что в отличие от материнских ее колдовские силы по сути своей невинны. Она плела свои чародейские заговоры без всякого желания обидеть. У нее не было иного мотива, кроме любви и страсти. Та сила, которой она обладала, была скорее бессознательной. Она не совершила никакого вероломства, но тем не менее носила на лице след его поднятой в гневе против нее руки.
— Ах, милая, — покаянно прошептал он, — прости меня.
Он снова обнял ее, и она снова доверчиво отдалась его объятиям, словно он не сделал и не сказал ничего, чтобы разрушить это доверие.
— Почему? — прошептала она сквозь слезы. — Не понимаю, чем я заслужила это… что я такого сделала?
— Прости меня, — повторил он и, отступив к широкому каменному подоконнику, сел и прижал ее к себе. Мозолистая ладонь гладила след удара, а большой палец нежно смахивал катившиеся по атласным щекам слезы. — Ты говорила такие вещи, такие немыслимые вещи, и я не смог сдержаться.
Она тихо вздрагивала, все еще не в силах успокоиться, но молчала, слишком неуверенная в своем нынешнем положении, чтобы выбрать нужные слова, которые не рассердили бы Гая. Не знала, как лучше выразить свою убежденность и не навлечь на себя новый приступ этого пугающего гнева. Позже, когда она все обдумает и сможет рассуждать здраво, попробует убедить его еще раз.
— Ты простишь меня? — прошептал он в каштановые волосы, гладя ее по спине.
— Да… да… конечно… всегда, — пробормотала она запинаясь. — Я не хотела так плакать… просто в последнее время никак не могу сдержаться…
— Тише, родная, — беспомощно прошептал он, терзаемый угрызениями совести за содеянное. — Осуши слезы, ибо это худшее наказание, которым ты можешь покарать меня, любимая.
Магдалена, жалостно шмыгнув носом, вытерла глаза длинным рукавом платья.
— Никак не найду свой платок.
Гай подошел к столу, где стоял кувшин с водой, смочил в нем тряпочку и осторожно вытер лицо Магдалены.
— Ну вот, так лучше. Немного погодя ты успокоишься, придешь в себя, и за ужином никто не узнает о случившемся.
— Спасибо, — выдавила она, стараясь улыбнуться. — Но сегодня мне не до ужина.
— Ты должна, — мягко настаивал он. — Новости из Англии нужно огласить в зале. И ни один человек не должен понять, что эти новости тебя не радуют. Сьер де Брессе возвращается к жене, ребенку, в свой дом и к своим вассалам. Мы должны отпраздновать это и начать приготовления к его приезду, чтобы принять господина замка со всеми необходимыми почестями. А мне надо собираться в Англию. Мой долг здесь выполнен.
Слова протеста рвались с языка, несмотря на всю ее решимость подумать, прежде чем снова заговорить об их будущем. Но голубые глаза Гая предостерегающе потемнели, и Магдалена поспешно сжала губы.
— Не знаю, смогу ли высидеть сегодняшний ужин, — сказала она. — Нельзя ли мне удалиться к себе под тем предлогом, что я еще нездорова?
— Нет, — коротко бросил он не допускающим возражений тоном. — Твое отсутствие в такой вечер посчитают верхом неприличия. Иди к себе и соберись. Скоро позовут к ужину.
Магдалена немедленно повернулась и ушла. Оказавшись в уединении спальни, она подошла к зеркалу из шлифованного серебра и долго изучала свое осунувшееся лицо, на котором глаза вдруг выцвели и показались чересчур большими. Правая щека предательски розовела. Ничего такого, что не могла бы исцелить холодная вода.
Она все еще не полностью поняла сказанное Гаем. Он не может всерьез думать о том, чтобы бросить ее и свою дочь. Должно быть, тут какая-то ошибка. А может, он настолько потрясен письмом отца, что не успел опомниться и не в состоянии мыслить здраво?
Для нее самой новость не оказалась чем-то удивительным. Она всегда знала, что муж жив. Просто втайне надеялась, что все обойдется. Но даже теперь ничто не омрачало ее любви. Она не позволяла событиям извне каким-то образом влиять на эту любовь, ставшую тем самым стержнем, на котором зиждилась вся ее жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107