Они приблизились к сараю на заднем дворе, послышались приветственные голоса, когда вновь прибывшие вошли внутрь. Дверь сарая оставалась открытой, по обеим сторонам ее сидели два стражника, держа мушкеты между ног. Единственный путь для побега лежал через здание штаба, набитое вооруженными солдатами, поэтому удрать отсюда не было никакой возможности.
Генриетта поспешила назад, в караульное помещение, и заняла место у камина до того, как вернулись ее заботливые опекуны, не подозревающие о том, что она куда-то выходила. Генриетта крепко закрыла глаза. Ей нетрудно было притвориться спящей, но она знала, что должна пойти к Дэниелу, успокоить его боль, прикоснуться к нему с любовью, и молодая женщина почувствовала, как напряглись ее мышцы.
— У вас есть список имен вновь доставленных? — Этот вопрос заставил ее насторожиться.
— Нет, составим завтра утром. — Ответ сопровождался сонной зевотой. — Необходимо составить списки всех пленных завтра к полудню. Аристократы должны быть направлены в Лондон для допроса.
Нельзя было тратить ни минуты. Генриетта сделала вид, что проснулась, зевнула и оглядела комнату.
— Вам что-нибудь нужно, госпожа?
— Уборную, сэр, — сказала она, вставая. — Не знаю, как благодарить вас за вашу доброту.
— Не стоит. Мы все еще ждем новостей о кентских ополченцах. Они располагались на левом фланге, но больше нам ничего о них не известно. Возможно, их уже расформировали.
— Если так, то мне, пожалуй, лучше вернуться домой, — сказала Генриетта. — Но сначала скажите, где уборная.
— В правой части двора, госпожа. Идите прямо по дорожке и в конце увидите дверь.
С улыбкой благодарности Генриетта вышла из караульного помещения. Во дворе никого не было, кроме двух охранников, сидящих у открытой двери сарая. Пробивающийся из сарая свет узкой дорожкой тянулся по булыжной мостовой. В ночном воздухе слышались тихие голоса, а иногда глухие стоны.
Стараясь двигаться бесшумно, Генриетта приблизилась к сараю. Оторвав от нижней юбки широкую полосу, она вышла на середину двора и смело пошла прямо на охранников.
— У вас здесь находится раненый. Мне приказано перевязать его. Его должны доставить в Лондон в приличном виде.
Охранники знали, что здесь каждый занимается своим делом, и потому посмотрели на нее без особого интереса, а один из них заметил:
— Здесь полно раненых, госпожа.
— Да, но у этого покалечена рука, и у меня есть его описание.
Они пропустили ее внутрь. Генриетта вошла и остановилась, оглядывая лежащие на соломе съежившиеся фигуры пленников. Многие из них спали. Что, кроме физической боли, не давало спать остальным? Вероятно, боль душевная.
Дэниел сидел возле дальней стены, вытянув перед собой ноги и прижав больную руку к груди. Глаза его были закрыты, и он находился где-то между сном и бодрствованием, хотя предпочител бы первое, так как хоть на время избавился бы от боли и мог увидеть во сне Гэрри… Гэрри — самую несносную, самую любимую, самую смелую и самую верную. Его губы тронула улыбка, затем сильная боль заставила его открыть глаза. Рядом с ним на коленях стояла Генриетта.
— Я пришла, чтобы быть с тобой, — как всегда просто сказала она.
Дэниел снова надолго закрыл глаза, чтобы видение исчезло, а когда открыл, Гэрри по-прежнему была рядом.
— Я пришла, чтобы быть с тобой, — повторила она.
Он улыбнулся и прошептал:
— Должен сказать, ты пришла очень кстати.
Что за нелепый разговор? Должно быть, он бредит, хотя выглядела она вполне реально.
— Да, конечно. — Генриетта слегка коснулась губами его губ, так как боялась, что любое прикосновение может причинить ему боль. — Не смейся, Дэниел, рана очень серьезная. — Она осмотрела болтающееся запястье и развернула свои самодельные бинты. — Я перевяжу тебя, милый, но боюсь, тебе будет очень больно.
— Не больнее, чем сейчас, моя фея. — Дэниел попытался сосредоточиться. Гэрри не была видением, возникшим из глубины его измученного отчаянием и болью сознания. Но что, черт побери, она здесь делает? — Где дети?
— Они с Доркас, — сказала Генриетта, накладывая повязку на выпирающую кость, сосредоточенно закусив губу. — Не бойся, девочки в безопасности.
— А Джулия? — Его дыхание прервалось от страшной боли, когда Генриетта попыталась осторожно вправить кость и соединить разрыв.
— Джулия родила прекрасного сына, — сказала она. — Я принимала его, Дэниел. Это удивительная вещь. — Поддерживая его предплечье, Генриетта как можно туже замотала кисть. — Сейчас с ней мать Уилла. Кстати, что с ним?
— Надеюсь, ему удалось скрыться. Он и Том были целы и невредимы, когда вчера на рассвете отправились в Уитли.
— Они оставили тебя? — Генриетта недоверчиво посмотрела на мужа.
— По моему настоянию. Я подвергал их обоих опасности, и не было смысла пропадать всем троим. У них семьи.
— Так же как и у тебя, — сказала Генриетта, закрепляя повязку нескладным, но надежным узлом. — У меня есть план побега.
Дэниел откинул назад голову.
— Милая, в этом нет никакого смысла. Если даже мне удастся бежать, они арестуют меня дома. Я не хочу снова жить в изгнании. Глиб-Парк должен быть домом моих детей. Это их страна, будет ею править король или парламент.
— Но если сторонники парламента не узнают, кто ты, то не смогут арестовать тебя дома, — спокойно заметила Генриетта. — А у них пока нет списка имен пленных.
Дэниел задумался над этим соображением. Все верно, никто сейчас не будет проверять, назвал он свое настоящее имя или нет.
— Боже милостивый, Гэрри! Откуда ты знаешь все это? Как ты оказалась здесь?
— Я упала в обморок около штаба, — объяснила она. — Наверное, потому, что давно не ела и очень устала. Солдаты помогли мне. Я провела в караульном помещении всю ночь и слушала.
— Ты упала в обморок? — Услышав это спокойное признание, Дэниел сразу забыл про свою боль. — Как ты осмелилась пренебречь своим здоровьем?
Она смотрела на мужа, упрямо сжав губы.
— У тебя сейчас не так много сил, чтобы тратить их на раздражение.
Он закрыл глаза.
— Ну, погоди!
— Дэниел, я должна была прийти к тебе, — сказала Генриетта. — Зная, что тебе грозит опасность, я не могла сидеть дома.
— Мы продолжим этот разговор в другой обстановке, — устало произнес он. — Но ты права, у меня нет сил читать тебе нравоучения, и я не в состоянии заставить тебя выполнять мои приказания. Я только могу просить тебя быть очень осторожной.
Она задумчиво прикусила губу.
— Я должна возвратиться в караульное помещение, иначе они подумают, что со мной что-нибудь случилось. Слишком долго я нахожусь в уборной.
Дэниел невольно улыбнулся:
— Так вот где ты должна сейчас быть, моя фея?
Генриетта кивнула.
— Послушай, Дэниел. Когда они спросят твое имя, назови фальшивое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Генриетта поспешила назад, в караульное помещение, и заняла место у камина до того, как вернулись ее заботливые опекуны, не подозревающие о том, что она куда-то выходила. Генриетта крепко закрыла глаза. Ей нетрудно было притвориться спящей, но она знала, что должна пойти к Дэниелу, успокоить его боль, прикоснуться к нему с любовью, и молодая женщина почувствовала, как напряглись ее мышцы.
— У вас есть список имен вновь доставленных? — Этот вопрос заставил ее насторожиться.
— Нет, составим завтра утром. — Ответ сопровождался сонной зевотой. — Необходимо составить списки всех пленных завтра к полудню. Аристократы должны быть направлены в Лондон для допроса.
Нельзя было тратить ни минуты. Генриетта сделала вид, что проснулась, зевнула и оглядела комнату.
— Вам что-нибудь нужно, госпожа?
— Уборную, сэр, — сказала она, вставая. — Не знаю, как благодарить вас за вашу доброту.
— Не стоит. Мы все еще ждем новостей о кентских ополченцах. Они располагались на левом фланге, но больше нам ничего о них не известно. Возможно, их уже расформировали.
— Если так, то мне, пожалуй, лучше вернуться домой, — сказала Генриетта. — Но сначала скажите, где уборная.
— В правой части двора, госпожа. Идите прямо по дорожке и в конце увидите дверь.
С улыбкой благодарности Генриетта вышла из караульного помещения. Во дворе никого не было, кроме двух охранников, сидящих у открытой двери сарая. Пробивающийся из сарая свет узкой дорожкой тянулся по булыжной мостовой. В ночном воздухе слышались тихие голоса, а иногда глухие стоны.
Стараясь двигаться бесшумно, Генриетта приблизилась к сараю. Оторвав от нижней юбки широкую полосу, она вышла на середину двора и смело пошла прямо на охранников.
— У вас здесь находится раненый. Мне приказано перевязать его. Его должны доставить в Лондон в приличном виде.
Охранники знали, что здесь каждый занимается своим делом, и потому посмотрели на нее без особого интереса, а один из них заметил:
— Здесь полно раненых, госпожа.
— Да, но у этого покалечена рука, и у меня есть его описание.
Они пропустили ее внутрь. Генриетта вошла и остановилась, оглядывая лежащие на соломе съежившиеся фигуры пленников. Многие из них спали. Что, кроме физической боли, не давало спать остальным? Вероятно, боль душевная.
Дэниел сидел возле дальней стены, вытянув перед собой ноги и прижав больную руку к груди. Глаза его были закрыты, и он находился где-то между сном и бодрствованием, хотя предпочител бы первое, так как хоть на время избавился бы от боли и мог увидеть во сне Гэрри… Гэрри — самую несносную, самую любимую, самую смелую и самую верную. Его губы тронула улыбка, затем сильная боль заставила его открыть глаза. Рядом с ним на коленях стояла Генриетта.
— Я пришла, чтобы быть с тобой, — как всегда просто сказала она.
Дэниел снова надолго закрыл глаза, чтобы видение исчезло, а когда открыл, Гэрри по-прежнему была рядом.
— Я пришла, чтобы быть с тобой, — повторила она.
Он улыбнулся и прошептал:
— Должен сказать, ты пришла очень кстати.
Что за нелепый разговор? Должно быть, он бредит, хотя выглядела она вполне реально.
— Да, конечно. — Генриетта слегка коснулась губами его губ, так как боялась, что любое прикосновение может причинить ему боль. — Не смейся, Дэниел, рана очень серьезная. — Она осмотрела болтающееся запястье и развернула свои самодельные бинты. — Я перевяжу тебя, милый, но боюсь, тебе будет очень больно.
— Не больнее, чем сейчас, моя фея. — Дэниел попытался сосредоточиться. Гэрри не была видением, возникшим из глубины его измученного отчаянием и болью сознания. Но что, черт побери, она здесь делает? — Где дети?
— Они с Доркас, — сказала Генриетта, накладывая повязку на выпирающую кость, сосредоточенно закусив губу. — Не бойся, девочки в безопасности.
— А Джулия? — Его дыхание прервалось от страшной боли, когда Генриетта попыталась осторожно вправить кость и соединить разрыв.
— Джулия родила прекрасного сына, — сказала она. — Я принимала его, Дэниел. Это удивительная вещь. — Поддерживая его предплечье, Генриетта как можно туже замотала кисть. — Сейчас с ней мать Уилла. Кстати, что с ним?
— Надеюсь, ему удалось скрыться. Он и Том были целы и невредимы, когда вчера на рассвете отправились в Уитли.
— Они оставили тебя? — Генриетта недоверчиво посмотрела на мужа.
— По моему настоянию. Я подвергал их обоих опасности, и не было смысла пропадать всем троим. У них семьи.
— Так же как и у тебя, — сказала Генриетта, закрепляя повязку нескладным, но надежным узлом. — У меня есть план побега.
Дэниел откинул назад голову.
— Милая, в этом нет никакого смысла. Если даже мне удастся бежать, они арестуют меня дома. Я не хочу снова жить в изгнании. Глиб-Парк должен быть домом моих детей. Это их страна, будет ею править король или парламент.
— Но если сторонники парламента не узнают, кто ты, то не смогут арестовать тебя дома, — спокойно заметила Генриетта. — А у них пока нет списка имен пленных.
Дэниел задумался над этим соображением. Все верно, никто сейчас не будет проверять, назвал он свое настоящее имя или нет.
— Боже милостивый, Гэрри! Откуда ты знаешь все это? Как ты оказалась здесь?
— Я упала в обморок около штаба, — объяснила она. — Наверное, потому, что давно не ела и очень устала. Солдаты помогли мне. Я провела в караульном помещении всю ночь и слушала.
— Ты упала в обморок? — Услышав это спокойное признание, Дэниел сразу забыл про свою боль. — Как ты осмелилась пренебречь своим здоровьем?
Она смотрела на мужа, упрямо сжав губы.
— У тебя сейчас не так много сил, чтобы тратить их на раздражение.
Он закрыл глаза.
— Ну, погоди!
— Дэниел, я должна была прийти к тебе, — сказала Генриетта. — Зная, что тебе грозит опасность, я не могла сидеть дома.
— Мы продолжим этот разговор в другой обстановке, — устало произнес он. — Но ты права, у меня нет сил читать тебе нравоучения, и я не в состоянии заставить тебя выполнять мои приказания. Я только могу просить тебя быть очень осторожной.
Она задумчиво прикусила губу.
— Я должна возвратиться в караульное помещение, иначе они подумают, что со мной что-нибудь случилось. Слишком долго я нахожусь в уборной.
Дэниел невольно улыбнулся:
— Так вот где ты должна сейчас быть, моя фея?
Генриетта кивнула.
— Послушай, Дэниел. Когда они спросят твое имя, назови фальшивое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94