— Я знаю, что это, — крикнула она взволнованно. — Я чувствую форму под оберткой.
— Ну, так что же это? — нетерпеливо спросил Уилл.
— Гитара, — сказала она, не скрывая удивления.
— Ты говорила, что хорошо играешь. — Дэниел радостно улыбнулся, видя, с каким удовольствием она распаковала и взяла в руки инструмент.
— О да, она очень хорошо играет, — подтвердила госпожа Осберт, — и у нее довольно приятный голос.
Генриетта покраснела от этого комплимента, осторожно погладив изогнутый бок гитары. Затем коснулась одной струны и наклонила голову, прислушиваясь к звуку.
— Очень чистый тон, — сказала она и коснулась другой струны. — Прекрасная гитара, Дэниел. Я научу Лиззи и Нэн играть на ней.
Он кивнул головой, продолжая улыбаться.
— Ну а сейчас ты сыграешь нам?
— Если хочешь. — Она откинула со лба прядь волос и улыбнулась мужу немного застенчиво, как будто хотела, но не могла сказать гораздо больше. Сосредоточившись, Генриетта слегка сдвинула брови, провела рукой по струнам и начала петь балладу о любви и разлуке. Закончив балладу, она без перерыва запела веселую народную песенку. Голос ее сделался задорным и манящим, а пальцы проворно бегали по струнам.
— Пожалуйста, год или два не пой эту песенку Лиззи, — сказал Дэниел, смеясь вместе с остальными, когда Генриетта взяла последний аккорд.
— К сожалению, пора прощаться. — Амелия Осберт неохотно встала. — Всегда рады видеть вас в Осберт-Корте… всю вашу семью, — добавила она. — Не позволяйте Генриетте выходить на улицу, сэр Дэниел, пока не спадет опухоль, а то будет только хуже.
— Хорошо, — пообещал он серьезным тоном. — Я просто не знаю, как вас благодарить.
— Пустяки! — сказала Амелия. — Это мы должны благодарить вас.
Так, взаимно благодаря друг друга, Осберты и Филберт вышли в холодную январскую ночь.
— Теперь мы поедем домой? — Гэрри конвульсивно прижала руки к груди, вздрагивая от холодного воздуха, задержавшегося в холле после того, как закрылась входная дверь.
— Но не сию же минуту. — Дэниел быстро увел ее назад в гостиную. — Я еще должен встретиться с членами комиссии в Хабердашерс-холле и… — Лицо его помрачнело. Он наклонился, чтобы помешать угли в камине.
— И… — повторила Гэрри.
— И я хочу дождаться результата суда над королем, — сказал Дэниел напрямик. — Я видел короля сегодня утром, когда его везли назад в Вестминстер. Он стоял на королевской барке в окружении изменников с пиками. — Губы его презрительно искривились. — Король так мило улыбался и приветствовал собравшихся людей.
Гэрри придвинулась поближе к огню.
— И какое настроение было у людей?
Дэниел покачал головой:
— Они были рассержены и смущены. Большинство молчало. Некоторые начали молиться за спасение короля, но окружающие быстро заставили их замолчать. Такие молитвы считаются изменой парламенту. Видит Бог, Генриетта, если они убьют короля, я не останусь в стороне.
В его словах прозвучала такая решимость, что она невольно вздрогнула. Что ждало их в будущем? Дэниел смирился с поражением и обязался хранить верность парламенту, чтобы защитить свою семью и свои земли. Изменит ли он своему слову? И если так, что тогда будет с семьей? Она не могла ответить на эти вопросы, и радость от успеха сегодняшнего дня померкла. Гэрри снова взяла гитару.
— Хочешь, я поиграю для тебя?
— Да, — ответил Дэниел, но музыка не принесла облегчения и не изгнала мрачные мысли. Через некоторое время он поднялся. — Пожалуй, я немного побуду на воздухе, Генриетта.
— Я пойду с тобой. — Она отложила гитару и тоже встала. — Подожди минуту, пока я оденусь.
Он покачал головой:
— На улице холодно. На ветру твое опухшее лицо станет болеть. Лучше отправляйся в постель и выпей теплого молока с вином.
Последнее было предпочтительнее рискованной прогулки, и Гэрри вынуждена была согласиться, но при этом не могла отделаться от мысли, что в данном случае его забота о ее здоровье являлась лишь предлогом, чтобы побыть одному. Казалось, он не хотел делиться своими настроениями с человеком, чьи политические взгляды еще не сформировались, тем более с женщиной. Гэрри хотелось обратиться к нему за разъяснениями, но она подумала, что ее просьба не будет благосклонно воспринята Дэниелом в его нынешнем состоянии.
Всю следующую неделю напряжение нарастало, пока не пришел день, когда Карла Стюарта приговорили к смертной казни через отсечение головы «как тирана, предателя, убийцу и врага народа этой страны». Его вывели на площадь в Вестминстере под крики: «Пусть свершится правосудие! Казнить его!» Солдаты жаждали крови человека, который, как они считали, был ответствен за кровь всех убитых в годы гражданской войны.
Генриетта была там с Дэниелом, который стоял окоченевший и неподвижный, когда казавшееся немыслимым стало реальностью. Вокруг них нарастал гул голосов. Одни выражали гнев и возмущение, другие — поддержку решения суда.
— Это Божий суд, — холодно заметил аскетического вида мужчина, стоящий рядом с Генриеттой. — Господь сказал: «Кровь запятнает землю, и земля не сможет очиститься от крови, пролитой здесь, кроме как кровью того, кто пролил ее».
Генриетта почувствовала, что гнев пронзил Дэниела, как удар молнии расщепляет дерево, и внезапно испугалась за последствия, если этот гнев выплеснется здесь, в толпе. Она отчаянно дернула его за руку:
— Давай уйдем.
Дэниел молча посмотрел в большие испуганные глаза жены, в ее лицо, искаженное тревогой, с остатками синяка, который поставил ей сэр Джеральд.
— Пожалуйста, — настойчиво попросила Генриетта, снова дернув его за руку. — Давай сейчас же уйдем. У меня ужасно разболелась голова.
В его глазах вспыхнуло беспокойство.
— Что причиняет тебе боль, моя фея? Тебя не тошнит?
— О, нет, — поспешно сказала она. — Это, вероятно, от ветра. Но я очень хочу домой. Если Доркас приготовит какое-нибудь снадобье для моей головы, мне станет легче.
— Хорошо. Во всяком случае, здесь нам больше нечего делать. — В его голосе звучала горечь, но он решительно направился к боковой улочке, крепко держа Генриетту за руку.
Толпа расступалась перед ними, хотя настроение у людей было очень мрачное. Тут и там вспыхивали потасовки. В воздухе пролетел камень, с треском ударившись о мостовую у ног Генриетты, отчего она испуганно отскочила назад. Дэниел еще крепче сжал ее руку.
— На улицах очень опасно, — пробормотал он. — И не время женщине находиться вне дома.
— Но я же не одна такая, — возразила Генриетта, указывая на толпу.
— Большинство из этих женщин, похоже, способны постоять за себя, — сказал он, так резко ускоряя шаг, что Гэрри вынуждена была перейти на бег, чтобы поспевать за ним. Его свободная рука покоилась на рукоятке меча, а глаза внимательно следили за происходящим вокруг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94