Он радовался красоте ее тела, но того взрыва чувств, которые давала ему Нэн, не было, и Дэниел не знал, как их вернуть. Он решил, что сможет жить и без этого и что Генриетта никогда ничего не узнает.
Генриетта лежала в темноте в постели, которая теперь будет принадлежать ей до конца жизни. Рядом спал муж, его дыхание было глубоким и ровным, а тепло его тела успокаивало ее. Почему же она чувствовала какую-то смутную неудовлетворенность? Дэниел был таким нежным, таким деликатным по отношению к ней… но этого было недостаточно. Как она могла понять, чего ей не хватает, если вообще ничего не знала о супружеских отношениях, пока Дэниел не посвятил ее в них? Однако Генриетта чувствовала, что здесь что-то не так, и Дэниел знает об этом.
Она ощущала себя маленькой девочкой, потерявшейся в темном лесу, и боялась, что не подходит на ту роль, которую беспечно согласилась играть в жизни Дэниела. Раньше Генриетта никогда не боялась потерпеть неудачу. Она изо всех сил пыталась доказать себе и остальным, что способна идти своим путем и не нуждается ни в чьем одобрении, ни в чьей помощи. И уж, конечно, может обойтись без любви. Однако какой-то настойчивый голос
нашептывал ей, что она ждала ее, но уже не от Уилла. Если быть честной, то, возможно, она только думала, что любит его. Дэниел по крайней мере был добр к ней. Разве можно желать чего-то большего?
Глава 7
Генриетта очень старалась. Все пять дней пребывания Дэниела в Мейдстоуне она ходила за Сьюзен Йетс как тень. Генриетта прислушивалась к каждому слову, которое произносила экономка. Она часто посещала маслобойню, наблюдая, как работницы делают мягкий сливочный сыр, сбивают масло, снимают сыворотку. Сначала она пыталась скрывать свою истинную цель, притворяясь, что только наблюдает за тем, как идут дела, однако ей надо было задавать вопросы, которые, как она понимала, обнаружат ее неведение, и потому отказалась от притворства, прекрасно сознавая, что никого не удастся обмануть.
С трудом она вынуждена была признать, что приобретение навыков и знаний, необходимых леди, потребует нескольких лет практики. Дэниел хотел, чтобы восьмилетняя Лиззи незамедлительно начала обучаться ведению домашнего хозяйства, а Генриетта в детстве решительно отказывалась этому учиться. В конце концов мачеха, как говорится, умыла руки и оставила девочку в покое. Наслаждаясь свободой, она никогда не задавалась вопросом о пользе знаний, от которых отказалась.
Теперь пришло время расплачиваться за это, мрачно размышляла Генриетта. Все в доме понимали, что хозяин женился на девушке, совершенно не способной заниматься домом, хотя были далеки от злорадствования по этому поводу и предлагали ей свои услуги. Все ее тайны знал Том, но он никому ничего не рассказывал, больше из уважения и любви к Дэниелу, чем к ней, решила Генриетта. Вопрос был в том, как скоро Дэниел осознает истинное положение вещей?
При каждом удобном случае Генриетта уходила с Лиззи и Нэн в поля или в лес собирать цветы, отыскивать птичьи гнезда и ловить рыбу. Она делилась с ними всем, чему сама научилась в детстве: наслаждаться свободой и красотой природы. Ей не приходило в голову, что Дэниел может счесть такое обучение неприемлемым для своих дочерей. Она смутно чувствовала, что госпожа Кирстон не одобряет такие прогулки, но воспитательница не могла обсуждать действия мачехи своих подопечных, особенно в отсутствие их отца. Не нуждаясь в совете, который мог бы остановить ее, Генриетта продолжала беспечно веселиться со своими падчерицами, которые едва могли дождаться, когда закончатся их уроки и начнется отдых.
Дэниел вернулся к концу пятого дня. Он догнал Генриетту и дочерей, тихо идущих по дороге, усталых, но веселых, с охапками осенних листьев в руках. Дэниел вопросительно посмотрел на неряшливый вид дочерей и на Генриетту, которая тоже была не в лучшем виде. Однако они были так счастливы, что он заразился их хорошим настроением. Дэниел был подавлен событиями последних дней, и их веселость подействовала на него успокаивающе. Он спешился и в сгущающихся сумерках пошел с ними пешком к дому. Девочки простодушно рассказывали ему обо всем, что случилось за эти дни, постоянно обращаясь к Генриетте за подтверждением, одобрением и разъяснением. Она отвечала с естественной легкостью и приветливой улыбкой, отчего Дэниелу стало немного легче. Пусть он приобрел неимущую жену и огромный долг, но его дети явно обрели, как он и надеялся, любящую подругу. Случайно разорванная нижняя юбка, сползший чулок и испачканное колено не имели большого значения.
— Ты выглядишь очень усталым, — сказала Генриетта, отослав детей наверх с госпожой Кирстон. — Я согрею воду, если хочешь помыться перед ужином. Ты почувствуешь себя намного лучше.
Дэниел был доволен таким проявлением заботы.
— Хорошая мысль, Гэрри. Распорядись, чтобы приготовили горячую воду. Я буду рад смыть дорожную грязь… и зловоние парламента, — добавил он с неожиданной яростью.
— Там было плохо? — Она инстинктивно прикоснулась к его руке. В голосе мужа не осталось и следа веселости, а черные глаза глядели холодно и устало.
— Мне не хочется говорить об этом, — сказал он, не желая быть резким, но не в силах сдержаться.
Генриетта проглотила обиду, успокаивая себя тем, что он устал и голоден.
— Я пойду прослежу за подготовкой купания для тебя, — сказала она, как ей казалось, твердым голосом. — И приготовлю что-нибудь особенное к ужину.
Генриетта поспешила в мыльню. К несчастью, она забыла или, может, просто не знала, что сегодня был единственный день месяца, когда большие медные котлы очищали от накипи, скапливающейся при постоянном нагревании. Печи в мыльне погасили, и горячей воды не было.
Она стояла, закусив губу, в холодном, пустом помещении, обычно наполненном паром и бульканьем кипящей воды. Ей следовало бы знать такую элементарную вещь в домашнем быту.
— Вы чего-то хотите, миледи? — раздался позади нее бодрый голос одной из служанок.
— Горячей воды, Мэг, — сказала Генриетта с печальной улыбкой. — Сэру Дэниелу нужно помыться.
— О, Том отнесет чан в его комнату, — сказала девушка. — Горячая вода есть на плите в кухне. Я поищу Тома.
— Благодарю, Мэг. — Генриетта вернулась в дом и поднялась наверх, чтобы объяснить Дэниелу изменение в плане. Он выслушал ее без всякого удивления и сказал, что с удовольствием помоется у огня, вместо того чтобы тащиться в мыльню.
Стук в дверь возвестил о прибытии Тома с чаном.
— Как дела в Мейдстоуне, сэр Дэниел? — спросил он напрямик, устанавливая свою ношу перед огнем.
— Расскажу, как только помоюсь, — сказал Дэниел, с благодарностью принимая готовность Тома помочь ему снять сапоги. — Они ублюдки, Том, все до единого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Генриетта лежала в темноте в постели, которая теперь будет принадлежать ей до конца жизни. Рядом спал муж, его дыхание было глубоким и ровным, а тепло его тела успокаивало ее. Почему же она чувствовала какую-то смутную неудовлетворенность? Дэниел был таким нежным, таким деликатным по отношению к ней… но этого было недостаточно. Как она могла понять, чего ей не хватает, если вообще ничего не знала о супружеских отношениях, пока Дэниел не посвятил ее в них? Однако Генриетта чувствовала, что здесь что-то не так, и Дэниел знает об этом.
Она ощущала себя маленькой девочкой, потерявшейся в темном лесу, и боялась, что не подходит на ту роль, которую беспечно согласилась играть в жизни Дэниела. Раньше Генриетта никогда не боялась потерпеть неудачу. Она изо всех сил пыталась доказать себе и остальным, что способна идти своим путем и не нуждается ни в чьем одобрении, ни в чьей помощи. И уж, конечно, может обойтись без любви. Однако какой-то настойчивый голос
нашептывал ей, что она ждала ее, но уже не от Уилла. Если быть честной, то, возможно, она только думала, что любит его. Дэниел по крайней мере был добр к ней. Разве можно желать чего-то большего?
Глава 7
Генриетта очень старалась. Все пять дней пребывания Дэниела в Мейдстоуне она ходила за Сьюзен Йетс как тень. Генриетта прислушивалась к каждому слову, которое произносила экономка. Она часто посещала маслобойню, наблюдая, как работницы делают мягкий сливочный сыр, сбивают масло, снимают сыворотку. Сначала она пыталась скрывать свою истинную цель, притворяясь, что только наблюдает за тем, как идут дела, однако ей надо было задавать вопросы, которые, как она понимала, обнаружат ее неведение, и потому отказалась от притворства, прекрасно сознавая, что никого не удастся обмануть.
С трудом она вынуждена была признать, что приобретение навыков и знаний, необходимых леди, потребует нескольких лет практики. Дэниел хотел, чтобы восьмилетняя Лиззи незамедлительно начала обучаться ведению домашнего хозяйства, а Генриетта в детстве решительно отказывалась этому учиться. В конце концов мачеха, как говорится, умыла руки и оставила девочку в покое. Наслаждаясь свободой, она никогда не задавалась вопросом о пользе знаний, от которых отказалась.
Теперь пришло время расплачиваться за это, мрачно размышляла Генриетта. Все в доме понимали, что хозяин женился на девушке, совершенно не способной заниматься домом, хотя были далеки от злорадствования по этому поводу и предлагали ей свои услуги. Все ее тайны знал Том, но он никому ничего не рассказывал, больше из уважения и любви к Дэниелу, чем к ней, решила Генриетта. Вопрос был в том, как скоро Дэниел осознает истинное положение вещей?
При каждом удобном случае Генриетта уходила с Лиззи и Нэн в поля или в лес собирать цветы, отыскивать птичьи гнезда и ловить рыбу. Она делилась с ними всем, чему сама научилась в детстве: наслаждаться свободой и красотой природы. Ей не приходило в голову, что Дэниел может счесть такое обучение неприемлемым для своих дочерей. Она смутно чувствовала, что госпожа Кирстон не одобряет такие прогулки, но воспитательница не могла обсуждать действия мачехи своих подопечных, особенно в отсутствие их отца. Не нуждаясь в совете, который мог бы остановить ее, Генриетта продолжала беспечно веселиться со своими падчерицами, которые едва могли дождаться, когда закончатся их уроки и начнется отдых.
Дэниел вернулся к концу пятого дня. Он догнал Генриетту и дочерей, тихо идущих по дороге, усталых, но веселых, с охапками осенних листьев в руках. Дэниел вопросительно посмотрел на неряшливый вид дочерей и на Генриетту, которая тоже была не в лучшем виде. Однако они были так счастливы, что он заразился их хорошим настроением. Дэниел был подавлен событиями последних дней, и их веселость подействовала на него успокаивающе. Он спешился и в сгущающихся сумерках пошел с ними пешком к дому. Девочки простодушно рассказывали ему обо всем, что случилось за эти дни, постоянно обращаясь к Генриетте за подтверждением, одобрением и разъяснением. Она отвечала с естественной легкостью и приветливой улыбкой, отчего Дэниелу стало немного легче. Пусть он приобрел неимущую жену и огромный долг, но его дети явно обрели, как он и надеялся, любящую подругу. Случайно разорванная нижняя юбка, сползший чулок и испачканное колено не имели большого значения.
— Ты выглядишь очень усталым, — сказала Генриетта, отослав детей наверх с госпожой Кирстон. — Я согрею воду, если хочешь помыться перед ужином. Ты почувствуешь себя намного лучше.
Дэниел был доволен таким проявлением заботы.
— Хорошая мысль, Гэрри. Распорядись, чтобы приготовили горячую воду. Я буду рад смыть дорожную грязь… и зловоние парламента, — добавил он с неожиданной яростью.
— Там было плохо? — Она инстинктивно прикоснулась к его руке. В голосе мужа не осталось и следа веселости, а черные глаза глядели холодно и устало.
— Мне не хочется говорить об этом, — сказал он, не желая быть резким, но не в силах сдержаться.
Генриетта проглотила обиду, успокаивая себя тем, что он устал и голоден.
— Я пойду прослежу за подготовкой купания для тебя, — сказала она, как ей казалось, твердым голосом. — И приготовлю что-нибудь особенное к ужину.
Генриетта поспешила в мыльню. К несчастью, она забыла или, может, просто не знала, что сегодня был единственный день месяца, когда большие медные котлы очищали от накипи, скапливающейся при постоянном нагревании. Печи в мыльне погасили, и горячей воды не было.
Она стояла, закусив губу, в холодном, пустом помещении, обычно наполненном паром и бульканьем кипящей воды. Ей следовало бы знать такую элементарную вещь в домашнем быту.
— Вы чего-то хотите, миледи? — раздался позади нее бодрый голос одной из служанок.
— Горячей воды, Мэг, — сказала Генриетта с печальной улыбкой. — Сэру Дэниелу нужно помыться.
— О, Том отнесет чан в его комнату, — сказала девушка. — Горячая вода есть на плите в кухне. Я поищу Тома.
— Благодарю, Мэг. — Генриетта вернулась в дом и поднялась наверх, чтобы объяснить Дэниелу изменение в плане. Он выслушал ее без всякого удивления и сказал, что с удовольствием помоется у огня, вместо того чтобы тащиться в мыльню.
Стук в дверь возвестил о прибытии Тома с чаном.
— Как дела в Мейдстоуне, сэр Дэниел? — спросил он напрямик, устанавливая свою ношу перед огнем.
— Расскажу, как только помоюсь, — сказал Дэниел, с благодарностью принимая готовность Тома помочь ему снять сапоги. — Они ублюдки, Том, все до единого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94