Голова Кэтрин склонилась, глаза смотрели в пол. Монкрифа беспокоило ее угнетенное состояние, но, возможно, Кэтрин от природы склонна к меланхолии? Женщина, которую полковник знал по переписке, могла быть мифом, существующим лишь на бумаге.
Наконец она подняла голову и взглянула на Монкрифа затуманенным взглядом.
– Я так устала.
– Это действует опий.
Кэтрин отвернулась, затем подтянула ноги на постель. Монкриф прикрыл их одеялом. Она закрыла глаза, словно давая ему знак уйти.
– Вам все еще холодно?
– Да.
Монкриф подошел к сундуку в изножье кровати и с удивлением понял, что это сундук Гарри. Монкриф отвел глаза, повернулся к комоду, достал еще одну простыню и прикрыл ею Кэтрин. Женщина тотчас натянула ткань до подбородка.
– Вы врач?
– Ну, мне случалось спасать кое-кого, – признался Монкриф, – но медицинского образования, у меня нет.
Кэтрин, словно удовлетворенная его ответом, кротко кивнула. Монкриф взял ее за руку и отметил, что пульс бьется ровно, а дыхание становится все глубже.
Неужели ее тоска по Гарри столь велика, что она предпочла смерть жизни без него? Тот Гарри, которого знал полковник, был не достоин такой жертвы. Вид сундука раздражал Монкрифа. Зачем только Кэтрин поместила его здесь как некий священный ковчег?
Сам Монкриф хотел скорее вернуться домой, в Балидон, занять свое новое положение, начать жизнь сначала. Однако до тех пор, пока он не уверится в здоровье Кэтрин, и телесном и душевном, он будет прикован к Колстин-Холлу так, словно он действительно Гарри Дуннан.
Голоса за дверью прервали его мысли. Что-то прокричал Питер, а в следующий миг дверь распахнулась с такой силой, что стукнулась о стену.
– Я не могу поверить своим глазам! Но они не лгут! Я застал грешников в самый момент греха!
Монкриф резко обернулся. В проеме появился одетый в черное мужчина. Единственным украшением его мрачного одеяния служил белый галстук. Его пухлые щеки горели, совиные глаза возмущенно сверкали за стеклами очков в тонкой оправе. Розовые губы сжались в гримасе праведного гнева.
– Сэр, неужели у вас хватило наглости затащить женщину в постель при ясном свете дня? Почти в присутствии слуг! Как викарий этих добрых людей, я никогда не думал оказаться свидетелем подобных сцен грехопадения!
– И сейчас не стали, – ровным тоном ответил Монкриф. Случись ему действительно оказаться в спальне женщины с нечестивыми намерениями, уж она бы не спала! Однако этот факт явно ускользнул от взгляда доброго пастыря. Кстати, служитель церкви был почти на голову ниже Монкрифа, и, чтобы окинуть полковника уничтожающим взглядом, ему пришлось задрать голову, отчего очки сползли с переносицы и несколько испортили грозное впечатление всей филиппики.
– Вы смеете возражать слуге Господа? – Круглое лицо викария задрожало от негодования. – Да кто вы такой, если не грешник и не распутник?!
– Герцог Лаймонд. – Для пущего эффекта Монкриф решил воспользоваться титулом. С невеселой улыбкой он поклонился викарию и обвел взглядом столпившихся в дверях слуг.
На лице священнослужителя отразилось страшное изумление. Он побледнел.
– Ваша светлость… – Викарий неуверенно поклонился в ответ, его глаза растерянно забегали по комнате. Он дважды пытался снова заговорить, но оба раза слова застревали в горле. Наконец священнослужитель слабо улыбнулся. – Тогда, ваша светлость, у вас наверняка есть причина для присутствия в спальне миссис Дуннан.
Монкриф не желал посвящать викария в то, что Кэтрин решилась покончить счеты с жизнью, а потому он просто сказал:
– Я знал ее мужа.
Викарий кивнул с важным видом.
– Ну, разумеется. И вы приехали, чтобы выразить миссис Дуннан свои соболезнования. – Он обернулся к толпе слуг. – В этом нет ничего дурного, ничего неприличного. Благородный господин просто решил выполнить свой долг.
Титул явно оказался, кстати, а сопутствующий ему доход – еще больше. Монкриф невольно задумался, какие пожертвования на благо местного прихода ему придется сделать до исхода нынешнего дня.
Он бросил взгляд на Кэтрин. Никому из присутствовавших не показалось странным, что она спит. Сейчас Монкриф видел ее профиль, казавшийся воплощением девственной чистоты и покоя. Горе больше не искривляло линии губ. Веки спокойно прикрывали глаза, в которых прежде плескались отчаяние и безутешная скорбь.
Кэтрин Дуннан беспомощно лежала на кровати. Никто не осведомился о ее состоянии, не выразил тревоги. Именно это безразличие окружающих глубоко встревожило Монкрифа.
Колстин-Холл был процветающим имением и хорошо содержался. Слуги явно отлично питались и вовсе не были перегружены работой. Так, где же их верность хозяйке? Люди часто поддаются стадному инстинкту и действуют по примеру вожака. Так кто же здесь вожак? Глинет? Неужели слуги подражают именно ей в своем отношении к Кэтрин?
– Она нездорова? – вдруг спросил викарий, как будто подслушав мысли полковника.
– Нездорова, но я надеюсь, что поправится.
– Вы сами оказали ей помощь, ваша светлость? – Пухлое лицо викария расплылось в такой широкой улыбке, что стало похоже на мордочку белки с набитым орехами ртом. – С вашей стороны это большая любезность, но вам не стоит больше волноваться. Здесь есть люди, которые о ней позаботятся.
Так ли это? Что станет с Кэтрин, когда он уедет? Будет ли она все так же предаваться безмерному горю? Или в следующий раз, когда она снова решится принять слишком большую дозу опия, попытка окажется успешной?
Монкриф посмотрел на молодую девицу, которая открывала ему дверь. Та отвела взгляд. Глинет стояла за спиной викария, опустив глаза. Остальные слуги толпились в дверях. На их лицах читалось скорее любопытство, чем тревога. Та служанка, которую вчера так забавляло происходящее в гостиной, сейчас стояла с глупой улыбкой. Ясно одно – никому из них нет дела до Кэтрин. Монкриф не рискнул бы оставить на попечение этих людей даже больного щенка.
– Я сам о ней позабочусь, ваша светлость. – Викарий сунул большие пальцы за вырез жилета и покачался на каблуках. Весь его вид излучал благополучие и самодовольство. Пожалуй, он выглядел слишком процветающим для простого викария. Разве священнослужители не должны чураться земных богатств? Похоже, это духовное лицо умело отдать должное хорошему обеду. Одежда викария также свидетельствовала о полном финансовом благополучии, которым он, без сомнения, был обязан щедрости Кэтрин.
Монкриф вдруг прочувствовал, что внешне незначительные события, свидетелем и участником которых он поневоле стал, способны изменить весь ход его жизни.
– В этом нет необходимости, викарий, – услышал собственный голос Монкриф. – Я полагаю, что мы с миссис Дуннан должны обвенчаться как можно скорее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Наконец она подняла голову и взглянула на Монкрифа затуманенным взглядом.
– Я так устала.
– Это действует опий.
Кэтрин отвернулась, затем подтянула ноги на постель. Монкриф прикрыл их одеялом. Она закрыла глаза, словно давая ему знак уйти.
– Вам все еще холодно?
– Да.
Монкриф подошел к сундуку в изножье кровати и с удивлением понял, что это сундук Гарри. Монкриф отвел глаза, повернулся к комоду, достал еще одну простыню и прикрыл ею Кэтрин. Женщина тотчас натянула ткань до подбородка.
– Вы врач?
– Ну, мне случалось спасать кое-кого, – признался Монкриф, – но медицинского образования, у меня нет.
Кэтрин, словно удовлетворенная его ответом, кротко кивнула. Монкриф взял ее за руку и отметил, что пульс бьется ровно, а дыхание становится все глубже.
Неужели ее тоска по Гарри столь велика, что она предпочла смерть жизни без него? Тот Гарри, которого знал полковник, был не достоин такой жертвы. Вид сундука раздражал Монкрифа. Зачем только Кэтрин поместила его здесь как некий священный ковчег?
Сам Монкриф хотел скорее вернуться домой, в Балидон, занять свое новое положение, начать жизнь сначала. Однако до тех пор, пока он не уверится в здоровье Кэтрин, и телесном и душевном, он будет прикован к Колстин-Холлу так, словно он действительно Гарри Дуннан.
Голоса за дверью прервали его мысли. Что-то прокричал Питер, а в следующий миг дверь распахнулась с такой силой, что стукнулась о стену.
– Я не могу поверить своим глазам! Но они не лгут! Я застал грешников в самый момент греха!
Монкриф резко обернулся. В проеме появился одетый в черное мужчина. Единственным украшением его мрачного одеяния служил белый галстук. Его пухлые щеки горели, совиные глаза возмущенно сверкали за стеклами очков в тонкой оправе. Розовые губы сжались в гримасе праведного гнева.
– Сэр, неужели у вас хватило наглости затащить женщину в постель при ясном свете дня? Почти в присутствии слуг! Как викарий этих добрых людей, я никогда не думал оказаться свидетелем подобных сцен грехопадения!
– И сейчас не стали, – ровным тоном ответил Монкриф. Случись ему действительно оказаться в спальне женщины с нечестивыми намерениями, уж она бы не спала! Однако этот факт явно ускользнул от взгляда доброго пастыря. Кстати, служитель церкви был почти на голову ниже Монкрифа, и, чтобы окинуть полковника уничтожающим взглядом, ему пришлось задрать голову, отчего очки сползли с переносицы и несколько испортили грозное впечатление всей филиппики.
– Вы смеете возражать слуге Господа? – Круглое лицо викария задрожало от негодования. – Да кто вы такой, если не грешник и не распутник?!
– Герцог Лаймонд. – Для пущего эффекта Монкриф решил воспользоваться титулом. С невеселой улыбкой он поклонился викарию и обвел взглядом столпившихся в дверях слуг.
На лице священнослужителя отразилось страшное изумление. Он побледнел.
– Ваша светлость… – Викарий неуверенно поклонился в ответ, его глаза растерянно забегали по комнате. Он дважды пытался снова заговорить, но оба раза слова застревали в горле. Наконец священнослужитель слабо улыбнулся. – Тогда, ваша светлость, у вас наверняка есть причина для присутствия в спальне миссис Дуннан.
Монкриф не желал посвящать викария в то, что Кэтрин решилась покончить счеты с жизнью, а потому он просто сказал:
– Я знал ее мужа.
Викарий кивнул с важным видом.
– Ну, разумеется. И вы приехали, чтобы выразить миссис Дуннан свои соболезнования. – Он обернулся к толпе слуг. – В этом нет ничего дурного, ничего неприличного. Благородный господин просто решил выполнить свой долг.
Титул явно оказался, кстати, а сопутствующий ему доход – еще больше. Монкриф невольно задумался, какие пожертвования на благо местного прихода ему придется сделать до исхода нынешнего дня.
Он бросил взгляд на Кэтрин. Никому из присутствовавших не показалось странным, что она спит. Сейчас Монкриф видел ее профиль, казавшийся воплощением девственной чистоты и покоя. Горе больше не искривляло линии губ. Веки спокойно прикрывали глаза, в которых прежде плескались отчаяние и безутешная скорбь.
Кэтрин Дуннан беспомощно лежала на кровати. Никто не осведомился о ее состоянии, не выразил тревоги. Именно это безразличие окружающих глубоко встревожило Монкрифа.
Колстин-Холл был процветающим имением и хорошо содержался. Слуги явно отлично питались и вовсе не были перегружены работой. Так, где же их верность хозяйке? Люди часто поддаются стадному инстинкту и действуют по примеру вожака. Так кто же здесь вожак? Глинет? Неужели слуги подражают именно ей в своем отношении к Кэтрин?
– Она нездорова? – вдруг спросил викарий, как будто подслушав мысли полковника.
– Нездорова, но я надеюсь, что поправится.
– Вы сами оказали ей помощь, ваша светлость? – Пухлое лицо викария расплылось в такой широкой улыбке, что стало похоже на мордочку белки с набитым орехами ртом. – С вашей стороны это большая любезность, но вам не стоит больше волноваться. Здесь есть люди, которые о ней позаботятся.
Так ли это? Что станет с Кэтрин, когда он уедет? Будет ли она все так же предаваться безмерному горю? Или в следующий раз, когда она снова решится принять слишком большую дозу опия, попытка окажется успешной?
Монкриф посмотрел на молодую девицу, которая открывала ему дверь. Та отвела взгляд. Глинет стояла за спиной викария, опустив глаза. Остальные слуги толпились в дверях. На их лицах читалось скорее любопытство, чем тревога. Та служанка, которую вчера так забавляло происходящее в гостиной, сейчас стояла с глупой улыбкой. Ясно одно – никому из них нет дела до Кэтрин. Монкриф не рискнул бы оставить на попечение этих людей даже больного щенка.
– Я сам о ней позабочусь, ваша светлость. – Викарий сунул большие пальцы за вырез жилета и покачался на каблуках. Весь его вид излучал благополучие и самодовольство. Пожалуй, он выглядел слишком процветающим для простого викария. Разве священнослужители не должны чураться земных богатств? Похоже, это духовное лицо умело отдать должное хорошему обеду. Одежда викария также свидетельствовала о полном финансовом благополучии, которым он, без сомнения, был обязан щедрости Кэтрин.
Монкриф вдруг прочувствовал, что внешне незначительные события, свидетелем и участником которых он поневоле стал, способны изменить весь ход его жизни.
– В этом нет необходимости, викарий, – услышал собственный голос Монкриф. – Я полагаю, что мы с миссис Дуннан должны обвенчаться как можно скорее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72