— И я этим очень гордилась, — произнесла она, подняв голову, словно подслушав его мысли. — Я использовала синюю угриную мушку, это была моя любимая наживка. Действительно, мне не сразу удалось научиться закидывать удочку. Сначала дальше первого раза дело не пошло. Я очень неудачно бросила леску, и крючок впился мне в руку. Его пришлось вырезать, даже шрам остался. Видите? — спросила она, поднимая плотно прилегающий рукав, чтобы подтвердить свои слова.
Она показала на тонкую белую полоску на предплечье, подняла глаза и увидела выражение его лица. Это было больше чем сочувствие — потрясение и печаль. И тогда она поняла, что ее шрамик едва различим среди багрово-желтых синяков и порезов на ее тонкой сине-белой руке. Она торопливо опустила рукав и еще выше подняла голову.
— Думаю, что сейчас ничего страшного, но тогда мне показалось, что с мамой случится удар, — быстро произнесла она. — Мой отец сказал, что это будет знак отличия. Ну конечно, — призналась она, — ему пришлось сказать что-нибудь, чтобы остановить наши с мамой слезы.
— И это вы называете шрамом? — не растерялся Майлс, маскируя свои истинные чувства шутливым презрением. — Видите вот это? — Он хлопнул себя по подбородку. — След от пушки. Получил в бою.
— О Боже! — воскликнула она, и внимание ее совершенно переключилось. — Вы подвергались большой опасности?
— Сам виноват, — ответил он, смеясь. — Видите ли, я получил эту рану буквально от пушки. Какой-то идиот не закрепил ее, и она покатилась, когда мы попали в полосу прибоя. Я захотел стать героем и попытался закрепить ее. Но она чуть не закрепила меня самого на палубе, причем навсегда. Ну а если вы хотите увидеть настоящий боевой шрам, то у меня есть один на ноге и другой — на бедре… — Он помолчал и с шутливым видом кокетливой старой девы добавил: — Но если только вы меня очень хорошо об этом попросите и тогда, когда мы узнаем друг друга поближе.
Аннабелла притихла. Майлс понял, что это было не самое умное, что он мог сказать своей жене, женщине, которой следовало бы знать все его шрамы.
— Итак, — произнес он слишком оживленно, — вернемся к вашей ране. Полагаю, она положила конец дальнейшим рыболовным урокам?
— Вовсе нет, — ответила она. — Мы еще ходили на рыбалку, правда, после этого случая мы оба старались быть более осторожными. На самом деле у меня получалось вполне прилично, хотя я так никогда и не поймала дедушку всех форелей, о котором рассказывал мне папа. И я этому рада. Я думаю, что однажды я его видела, он спал на мелководье, и его чешуя сверкала на солнце. Он был огромный. Коварный и сильный, как сказал мой отец. Мы назвали его Дядюшка Джордж, и папа требовал, чтобы каждое утро, прежде чем начинать ловить рыбу, мы здоровались с ним, а перед уходом прощались, даже когда не видели его. «Если мы этого не будем делать, — говорил отец, — мы никогда ни одной рыбы не поймаем, потому что он повелитель ручья».
Она улыбалась, охваченная воспоминаниями.
— Не думаю, чтобы мой отец хотел его поймать. На самом деле, если бы это ему и удалось, я убеждена, он бы отпустил его, потому что Дядюшка Джордж был сутью этой заводи, без него ручей стал бы обычным местом для рыбалки.
— Вот что я вам скажу, — повинуясь неожиданному вдохновению, произнес Майлс. — Не хотели бы вы посмотреть, как я буду ловить? Мы можем принести для вас кресло, возможно, через несколько дней, когда вы немного окрепнете и станет теплее. Мое любимое место находится поддеревьями, поэтому там прохладно даже в жаркие дни. Это там, где заводь наиболее глубокая, у скал, как раз перед тем местом, где ручей течет под сильным наклоном и его воды начинают нестись быстрее. Конечно, самому ловить гораздо интереснее, но я уверен, что вы получите удовольствие, критикуя мои удочки и наживку.
Все это он говорил, глядя на нее и улыбаясь, и видел, как на ее лице появляется ответная улыбка.
— А знаете, пожалуй, я отнесу вас туда прямо сейчас, просто посмотреть… если вы хотите.
— Мне бы хотелось.
— Тогда я принесу более теплое одеяло для вас, — сказал он, поднимаясь. — А пока я занимаюсь этим, я отправлю парня в деревню узнать, нельзя ли достать там инвалидное кресло. Оно нам понадобится ненадолго, — добавил он, увидев выражение испуганного удивления на ее лице. — Если бы вы в нем действительно нуждались, я уверен, Гарри предупредил бы меня. Он написал подробную инструкцию перед отъездом, но ни о чем подобном не упомянул.
Гарри также предупредил Майлса по секрету, что опасность еще не миновала и о выздоровлении можно будет говорить, только когда к ней вернутся силы. Поэтому они должны быть к ней очень внимательны. Конечно, подумал Майлс, приятное разнообразие только ускорит выздоровление.
— А ведь это отличная идея; я могу возить вас куда угодно. Я даже могу раздобыть вам шикарную узловатую трость, — добавил он, видя, что эта идея не вызывала у нее восторга. — Вы можете размахивать ею, ворчать и, причмокивая, стегать меня, если я не там поверну. Если вы собираетесь какое-то время поиграть в инвалида, то можно устроить настоящее представление, верно?
Она ухмыльнулась. Это не была та прежняя, соблазнительная и дерзкая улыбка, но и она осветила ее бледное усталое лицо.
— Я сейчас вернусь, — сказал Майлс. Он помахал рукой, чтобы привлечь внимание садовника, который работал рядом с домом, давая ему знак, чтобы тот подошел.
— Я не оставлю вас в одиночестве, — сказал он Аннабелле, когда старик неуклюжей шаркающей походкой направился к ним. — Вот вам и компания на время моего отсутствия, вдруг вам что-то понадобится, а заодно он вас развлечет рассказами о репе и чертополохе.
— Что ж, это мне доставит огромное удовольствие, — ответила она, — ведь садоводством я тоже занималась.
— Вы меня изумляете, — сказал он, поклонился и пошел навстречу садовнику.
«А меня изумляете вы», — подумала Аннабелла, наблюдая, как он уходит. Каким внимательным и заботливым он был с ней. Когда, очнувшись от своей болезни, она пришла в себя и увидела его обеспокоенное лицо, она осознала, что испытывает глубокое чувство удовлетворения от того, что он рядом. Когда следующим утром она с ужасом увидела собственное лицо, то подумала, что ее вид вызовет у него отвращение и больше она его не увидит. Но он оставался рядом с ней, демонстрируя лишь терпение и обаяние. Теперь, глядя ему вслед, она с удовольствием оценила его вид. Он двигался с неторопливым изяществом, а его каштановые волосы приобретали на солнце цвет спелой пшеницы. А ведь Майлс очень красивый мужчина, поняла вдруг она. Удивительно, что она не замечала этого раньше. В Лондоне он был одним из многих в толпе джентльменов света, но здесь она смогла разглядеть, что ее молодой супруг действительно обладает очень приятной внешностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79