Шеридан растерянно и недоуменно вгляделся в лицо навалившегося на него человека. Ужас и ярость утихли в его душе, не слышно было теперь и пушечной стрельбы. Шеридан разжал кулак, в котором держал нож, и, взглянув на него, понял, что это все было только плодом его воображения.
Навалившийся на него матрос с опаской наблюдал за Шериданом. Шеридан закрыл глаза и попытался расслабить тело, чувствуя, как больно вцепился мертвой хваткой второй парень в его запястья. Вскоре, правда, он немного ослабил свои тиски, виля, что Шеридан успокоился.
— С вами все в порядке, сэр? Вы пришли в себя? — спросил юноша, стараясь даже в этой ситуации быть почтительным.
Шеридан глубоко вздохнул и кивнул. Матрос сразу же отпустил его. Они оба встали, окруженные толпой потрясенных зрителей. Шеридан взглянул на совершенно незнакомого ему гардемарина. Тот смотрел на него во все глаза с настороженным любопытством.
Шеридану стало стыдно. Он оправил одежду, не решаясь взглянуть на окружающих. Дрейк не помнил, что с ним происходило и что он натворил, но ему было явно не но себе.
— Он с ума сошел, ли? — со смешком спросил юный гардемарин.
Но матрос, который за минуту до этого сидел на груди Шеридана. схватил мальчика за ворот.
— Послушай, ты, салага, он вовсе не сумасшедший, тебе самому остается только мечтать стать таким достойным человеком, как этот парень, хоть когда-нибудь!
Ошеломленный, гардемарин с изумлением взглянул на своего старшего товарища.
— И не вздумайте болтать обо всем этом, слышите? — распорядился матрос, сердито поглядывая на окружающих. — Держите язык за зубами.
Гардемарин с готовностью кивнул:
— Я никому не скажу об этом, сэр. Остальные тоже согласились хранить молчание.
— Молодчина, — одобрил пожилой матрос. — Когда-нибудь ты, пожалуй, дослужишься до капитана судна и тогда поймешь, что случилось.
Услышав эти слова, мальчик выпрямился и застыл по стойке смирно. Теперь он смотрел на Шеридана с уважением. Но Дрейку стало не по себе от светившегося в глазах гардемарина обожания. Он знал, чего от него ждали другие, — они ждали, что он сейчас расправит плечи, кивнет свысока и уйдет, не проронив ни слова, гордо вскинув голову. Но Шеридан не в силах был так поступить. Его била нервная дрожь. Он боялся, что снова услышит грохот вражеских пушек, отлично зная, что их не было в помине. Он опасался, что снова утратит чувство реальности.
Шеридан зашагал мимо строя глазеющих на него матросов, но вдруг замер, положив руку на пушку. Он уже отчетливо соображал, где находится и как пройти к своей каюте, но перед его мысленным взором все еще стоял образ другого судна, и Шеридан прижал пальцы к холодному металлическому стволу пушки, чтобы прийти в себя.
Внезапно на руку Шеридана легла чья-то теплая ладонь.
— Я провожу вас в вашу каюту, сэр, — произнес юный голос. Это был светловолосый гардемарин.
— Оставь меня, — резко сказал Шеридан, отдергивая руку. — Ради всего святого, оставь меня.
И Шеридан бросился прочь по проходу, не заботясь о том, что подумали о нем матросы. Вбежав в свою каюту, он закрыл дверь и сел на койку, стараясь перевести дыхание. Застонав, он прикрыл руками глаза, со стыдом вспоминая все происшедшее.
Шеридан пытался подавить в себе гнев, но все его попытки были тщетны. Это пугало его, он знал, что в таком состоянии был способен на убийство. Однажды одна старуха в разрушенном арабском городе перед смертью прокляла его, призвав на его голову демонов, которые должны были в конце концов поглотить Шеридана. Тогда он не принял всерьез это проклятие, поскольку его разум отвергал всякие чудеса и колдовство. Но теперь Шеридан явственно ощущал присутствие этих демонов и был уверен, что они разорвут его, если он поддастся им.
— Нет, — стонал Шеридан, схватившись за голову и ритмично раскачиваясь. — Нет.
Он не мог себе этого позволить, он не мог причинить зло людям, он не хотел убивать.
Шеридан отчаянно стремился к миру и покою в своей душе и вокруг. Принцесса оказалась миражом в пустыне, который манил его мечтой о счастье, — но вот он дотронулся до нее, и она превратилась в прах, в песок все той же бесконечной пустыни, окружавшей Шеридана. Именно поэтому в его душе возродился демон, жаждущий крови.
Шеридан долго сидел на койке, сжав голову руками, а потом встал и запер дверь каюты изнутри.
Олимпию мучило чувство вины перед капитаном Фицхью. С ее стороны было подло использовать его в личных целях. Однако она решила сдержать слово и выйти за него замуж… если, конечно, он захочет этого после того, как она признается ему во всем.
Вообще-то у Олимпии на этот счет были серьезные сомнения. Френсис Фицхью представлялся ей слишком прямолинейным и консервативно настроенным человеком. Он вряд ли бы понял, что виной всему было стечение обстоятельств. Он никогда не простил бы ее за то, что она опустилась до лжи, что она забыла свои высокие цели ради низменных удовольствий, стала слишком похожа на Шеридана.
Постепенно Олимпия, сама не сознавая того, утратила свою наивность. И теперь она странным образом чувствовала, как будто была намного старше своего жениха. Она не хотела обижать его, но он сам так и напрашивался на это, поскольку был слишком наивным и представлял мир исключительно в черно-белых красках, не замечая полутонов и не чувствуя подводных течений, которые имеет любое событие. Фицхью долго стоял лицом к лицу с Шериданом, говорил с ним, но так и не заметил тех чувств, которые тот испытывал, услышан поразившую его новость.
Олимпия все заметила. Она видела выражение лица Шеридана. Сначала, когда она объявила ему о предстоящей свадьбе, он был ошеломлен. Затем ошеломление сменилось неверием и реальность происходящего, в конце концов Шеридан, по-видимому, почувствовал себя до глубины души оскорбленным.
Она решила твердо стоять на своем. Она ожидала, что Шеридан придет в ярость, попробует сбить ее с намеченного пути и вернуть под свое влияние. Но она не учла, что он был слишком коварен и ловок для того, чтобы действовать столь прямолинейно. Шеридан избрал более эффективный, на его взгляд, образ действий и не стал разыгрывать приступ безумной ревности, попытавшись сыграть на тайных струнах души Олимпии, что само по себе уже вызывало у последней сильное недоверие.
По всей видимости., для Шеридана не явилось неожиданностью все происходящее; во всяком случае, он не был по-настоящему задет за живое, как показалось Олимпии.
«Все это лишь игра, принцесса, — сказал он ей однажды, — в ней нет никаких правил».
Да, эта игра действительно была лишена всяких правил. И если Френсис почувствует себя до глубины души уязвленным, то будет в этом сам виноват. Не надо слепо доверять первым встречным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135