И горло согревает. – Она вновь потянулась губами к бокалу. – А Жан-Марк говорит, что…
Нелл отобрала у нее бокал.
– Все, хватит.
– Ладно. – Джилл схватила эклер. – Какой же это пикник, если музыки нет?
– Правильно.
Нелл на четвереньках подобралась к столику, взяла музыкальную шкатулку и завела пружину. На крышке закружились две маленькие панды и заиграла мелодия.
– Гораздо лучше, чем оркестр, – сказала Нелл.
Джилл подобралась к матери поближе, уткнулась головой ей в бок. Она сосредоточенно поглощала эклер, и крошки сыпались на гипюровое платье. Надо бы отодвинуться – иначе весь подол будет в шоколаде.
Ладно, наплевать. Нелл обняла дочку покрепче. Что может быть дороже таких вот моментов счастья?
Может быть, их осталось не так уж много.
Ну нет, без боя она не сдастся. Ричард не прав, нужно убедить его, что Джилл нельзя разлучать с матерью.
А если не удастся?
Стоять до последнего! Паника и отчаяние стиснули сердце. Всякий раз, когда Нелл была не согласна с мужем, он вел себя так, словно она поступает жестоко и неразумно. Ричард всегда и во всем уверен, а Нелл вечно терзается сомнениями…
Но она твердо знала: отдавать дочь чужой женщине плохо и неправильно.
– Ты меня слишком стиснула, – пожаловалась Джилл.
Мать убрала руку с ее плеча:
– Извини.
– Ладно, ничего, – пробурчала девочка с набитым ртом и великодушно добавила: – Было совсем не больно.
Как же быть? Где взять силы? Нужно дать Ричарду отпор.
* * *
Впустую потраченное время, раздраженно думал Николас, глядя в окно, на белую полосу прибоя, разбивавшегося о скалы. Кому понадобится убивать Нелл Калдер? Чем может она мешать Филиппу Гардо? Ей-богу, она не более опасна, чем большеглазая девчушка, которая сейчас в соседней комнате объедалась пирожными.
Если тут и готовится акция, то мишенью наверняка является Кавинскнй. Как президент одной из бывших советских республик, недавно получивших независимость, он может стать для Гардо либо дойной коровой, либо опасной помехой. Миссис Калдер же никому опасна быть не может. Задавая ей вопросы, Танек заранее знал все ответы, но ему нужно было последить за ее реакцией. Весь вечер он наблюдал за этой женщиной, и у него сложилось о ней вполне ясное представление: милая, скромная, очень мало похожая на всех этих акул, собравшихся в банкетном зале. Да и к коррупции она вряд ли причастна. Где уж такой тягаться на равных с Филиппом Гардо?
Конечно, может, она совсем не такая, какой кажется. Это возможно, хоть и маловероятно. Какую неожиданную настойчивость она проявила, когда выставила незваного гостя из комнаты!
Всякий человек, даже самый кроткий, способен дать отпор, если покушаются на нечто, имеющее для него первостепенную важность. А для Нелл Калдер, судя по всему, очень важно ни с кем не делить общество ее маленькой дочки.
Имена в списке Гардо явно значат что-то другое. Нужно спуститься вниз и держаться поближе к Кавинскому.
Мы взлетели, мы взлетели
Прямо в небо ясное,
Мы упали, мы упали
Прямо в розы красные.
Нелл пела колыбельную. Танек испытывал к колыбельным особую слабость – в них ощущалось умиротворение домашнего очага, то самое, чего он в жизни был лишен. С незапамятных времен матери пели своим детям эти песенки. Пройдет тысяча лет, а эта традиция сохранится.
Нелл тихонько засмеялась, сказала что-то вполголоса.
Несколько минут спустя она вышла в гостиную, бесшумно прикрыв за собой дверь. У нее было счастливое, безмятежное выражение лица.
– Никогда раньше не слышал эту колыбельную, – сказал Танек.
Нелл вздрогнула – очевидно, ока забыла, что в гостиной сидит посторонний.
– Это очень старая песенка. Мне ее пела еще бабушка.
– Ваша дочь уснула?
– Нет, но скоро уснет. Я ей завела музыкальную шкатулку. Под нее Джилл обычно и засыпает.
– Очаровательный ребенок.
– Да. – Некрасивое лицо Нелл просияло лучезарной улыбкой. – Она очень милая.
Танек заинтересованно смотрел на женщину. Если бы только она улыбалась почаще…
– И умненькая, да?
– По временам даже чересчур. У нее слишком живое воображение. Но вообще-то она рассудительная, и с ней всегда можно договориться. – Нелл запнулась и потускнела. – Но вам все это, конечно, неинтересно. Я сейчас вынесу поднос.
– Не нужно. Вы только разбудите ребенка. Горничная заберет поднос утром.
Нелл негодующе посмотрела на него:
– То же самое я сказала вам еще недавно.
Танек улыбнулся:
– А я вас не послушался. Теперь же я вижу, что вы были абсолютно правы.
– Просто вы поступили так, как вам удобнее.
– Истинная правда.
– Мне тоже нужно спуститься. Я не успела познакомиться с Кавинским.
Нелл двинулась к двери.
– Погодите, Сначала нужно отчистить ваше платье от шоколада.
– Черт! – Нелл, нахмурившись, разглядывала пятно. – Я совсем забыла. – Она повернулась к ванной, а Танеку сухо сказала: – Вы можете идти. Уверяю вас, с этой проблемой я справлюсь и сама.
Он заколебался.
Нелл бросила на него через плечо весьма нелюбезный взгляд.
У Танека больше не было предлога для того, чтобы оставаться. Это обстоятельство его, правда, само по себе ничуть не смутило бы, но, что более существенно, он не видел причины оставаться. Николас привык доверяться своим инстинктам, а в данном случае чутье подсказывало ему, что эта женщина для Гардо никакого интереса представлять не может. Нужно держать под наблюдением не ее, а Кавинского.
Танек направился к двери:
– Я скажу горничной, что она может вернуться.
– Спасибо, это очень любезно с вашей стороны, – автоматически ответила Нелл.
Вежливость, подумал Николас, результат хорошего воспитания. Симпатичная, мягкая женщина. Весь мир для нее сконцентрирован в ее ребенке. Время потрачено впустую – это яснее ясного.
В коридоре горничной не оказалось. Танек решил, что пошлет кого-нибудь из слуг снизу.
Он начал спускаться по лестнице, когда из зала донеслись выстрелы.
О Господи!
Танек стремительно бросился вниз.
* * *
Какой-то грохот. Вот и фейерверк, рассеянно подумала Нелл. Салли предупреждала, что вечер завершится салютом. Должно быть, Нелл провела наверху больше времени, чем ей показалось. Опять Салли будет ругаться.
Пятно на платье оказалось не таким уж злокачественным. Намочила, немного потерла – оно и сошло. Слава Богу, а не то пришлось бы переодеваться.
Где-то чуть слышно скрипнула дверь.
Должно быть, это горничная. Как ее звали? Гера.
– Гера, я в ванной. Сейчас выйду. Мне нужно затереть… – Нелл подняла глаза и внезапно увидела в зеркале бледное, странным образом размытое лицо.
– Это еще что такое? Взметнулась рука с занесенным ножом.
Нелл стремительно шарахнулась в сторону, клинок опустился, обжег болью плечо в взметнулся вновь. Грабитель!
– Нет! – вскрикнула Нелл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Нелл отобрала у нее бокал.
– Все, хватит.
– Ладно. – Джилл схватила эклер. – Какой же это пикник, если музыки нет?
– Правильно.
Нелл на четвереньках подобралась к столику, взяла музыкальную шкатулку и завела пружину. На крышке закружились две маленькие панды и заиграла мелодия.
– Гораздо лучше, чем оркестр, – сказала Нелл.
Джилл подобралась к матери поближе, уткнулась головой ей в бок. Она сосредоточенно поглощала эклер, и крошки сыпались на гипюровое платье. Надо бы отодвинуться – иначе весь подол будет в шоколаде.
Ладно, наплевать. Нелл обняла дочку покрепче. Что может быть дороже таких вот моментов счастья?
Может быть, их осталось не так уж много.
Ну нет, без боя она не сдастся. Ричард не прав, нужно убедить его, что Джилл нельзя разлучать с матерью.
А если не удастся?
Стоять до последнего! Паника и отчаяние стиснули сердце. Всякий раз, когда Нелл была не согласна с мужем, он вел себя так, словно она поступает жестоко и неразумно. Ричард всегда и во всем уверен, а Нелл вечно терзается сомнениями…
Но она твердо знала: отдавать дочь чужой женщине плохо и неправильно.
– Ты меня слишком стиснула, – пожаловалась Джилл.
Мать убрала руку с ее плеча:
– Извини.
– Ладно, ничего, – пробурчала девочка с набитым ртом и великодушно добавила: – Было совсем не больно.
Как же быть? Где взять силы? Нужно дать Ричарду отпор.
* * *
Впустую потраченное время, раздраженно думал Николас, глядя в окно, на белую полосу прибоя, разбивавшегося о скалы. Кому понадобится убивать Нелл Калдер? Чем может она мешать Филиппу Гардо? Ей-богу, она не более опасна, чем большеглазая девчушка, которая сейчас в соседней комнате объедалась пирожными.
Если тут и готовится акция, то мишенью наверняка является Кавинскнй. Как президент одной из бывших советских республик, недавно получивших независимость, он может стать для Гардо либо дойной коровой, либо опасной помехой. Миссис Калдер же никому опасна быть не может. Задавая ей вопросы, Танек заранее знал все ответы, но ему нужно было последить за ее реакцией. Весь вечер он наблюдал за этой женщиной, и у него сложилось о ней вполне ясное представление: милая, скромная, очень мало похожая на всех этих акул, собравшихся в банкетном зале. Да и к коррупции она вряд ли причастна. Где уж такой тягаться на равных с Филиппом Гардо?
Конечно, может, она совсем не такая, какой кажется. Это возможно, хоть и маловероятно. Какую неожиданную настойчивость она проявила, когда выставила незваного гостя из комнаты!
Всякий человек, даже самый кроткий, способен дать отпор, если покушаются на нечто, имеющее для него первостепенную важность. А для Нелл Калдер, судя по всему, очень важно ни с кем не делить общество ее маленькой дочки.
Имена в списке Гардо явно значат что-то другое. Нужно спуститься вниз и держаться поближе к Кавинскому.
Мы взлетели, мы взлетели
Прямо в небо ясное,
Мы упали, мы упали
Прямо в розы красные.
Нелл пела колыбельную. Танек испытывал к колыбельным особую слабость – в них ощущалось умиротворение домашнего очага, то самое, чего он в жизни был лишен. С незапамятных времен матери пели своим детям эти песенки. Пройдет тысяча лет, а эта традиция сохранится.
Нелл тихонько засмеялась, сказала что-то вполголоса.
Несколько минут спустя она вышла в гостиную, бесшумно прикрыв за собой дверь. У нее было счастливое, безмятежное выражение лица.
– Никогда раньше не слышал эту колыбельную, – сказал Танек.
Нелл вздрогнула – очевидно, ока забыла, что в гостиной сидит посторонний.
– Это очень старая песенка. Мне ее пела еще бабушка.
– Ваша дочь уснула?
– Нет, но скоро уснет. Я ей завела музыкальную шкатулку. Под нее Джилл обычно и засыпает.
– Очаровательный ребенок.
– Да. – Некрасивое лицо Нелл просияло лучезарной улыбкой. – Она очень милая.
Танек заинтересованно смотрел на женщину. Если бы только она улыбалась почаще…
– И умненькая, да?
– По временам даже чересчур. У нее слишком живое воображение. Но вообще-то она рассудительная, и с ней всегда можно договориться. – Нелл запнулась и потускнела. – Но вам все это, конечно, неинтересно. Я сейчас вынесу поднос.
– Не нужно. Вы только разбудите ребенка. Горничная заберет поднос утром.
Нелл негодующе посмотрела на него:
– То же самое я сказала вам еще недавно.
Танек улыбнулся:
– А я вас не послушался. Теперь же я вижу, что вы были абсолютно правы.
– Просто вы поступили так, как вам удобнее.
– Истинная правда.
– Мне тоже нужно спуститься. Я не успела познакомиться с Кавинским.
Нелл двинулась к двери.
– Погодите, Сначала нужно отчистить ваше платье от шоколада.
– Черт! – Нелл, нахмурившись, разглядывала пятно. – Я совсем забыла. – Она повернулась к ванной, а Танеку сухо сказала: – Вы можете идти. Уверяю вас, с этой проблемой я справлюсь и сама.
Он заколебался.
Нелл бросила на него через плечо весьма нелюбезный взгляд.
У Танека больше не было предлога для того, чтобы оставаться. Это обстоятельство его, правда, само по себе ничуть не смутило бы, но, что более существенно, он не видел причины оставаться. Николас привык доверяться своим инстинктам, а в данном случае чутье подсказывало ему, что эта женщина для Гардо никакого интереса представлять не может. Нужно держать под наблюдением не ее, а Кавинского.
Танек направился к двери:
– Я скажу горничной, что она может вернуться.
– Спасибо, это очень любезно с вашей стороны, – автоматически ответила Нелл.
Вежливость, подумал Николас, результат хорошего воспитания. Симпатичная, мягкая женщина. Весь мир для нее сконцентрирован в ее ребенке. Время потрачено впустую – это яснее ясного.
В коридоре горничной не оказалось. Танек решил, что пошлет кого-нибудь из слуг снизу.
Он начал спускаться по лестнице, когда из зала донеслись выстрелы.
О Господи!
Танек стремительно бросился вниз.
* * *
Какой-то грохот. Вот и фейерверк, рассеянно подумала Нелл. Салли предупреждала, что вечер завершится салютом. Должно быть, Нелл провела наверху больше времени, чем ей показалось. Опять Салли будет ругаться.
Пятно на платье оказалось не таким уж злокачественным. Намочила, немного потерла – оно и сошло. Слава Богу, а не то пришлось бы переодеваться.
Где-то чуть слышно скрипнула дверь.
Должно быть, это горничная. Как ее звали? Гера.
– Гера, я в ванной. Сейчас выйду. Мне нужно затереть… – Нелл подняла глаза и внезапно увидела в зеркале бледное, странным образом размытое лицо.
– Это еще что такое? Взметнулась рука с занесенным ножом.
Нелл стремительно шарахнулась в сторону, клинок опустился, обжег болью плечо в взметнулся вновь. Грабитель!
– Нет! – вскрикнула Нелл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89