– Холмс проводил глазами удаляющегося ястреба. – Хотя бы этот урок мы извлекли из происшедшего здесь, во дворце… и если нам повезет, мы сюда больше никогда не вернемся.
Глава 16
Сумерки на Бейкер-стрит
Остаток нашей шотландской поездки стоит совершенно особняком от нескольких безумных и опасных дней в Холируд-Хаусе. Нас призвали в Балморал предстать перед Ее Величеством, но мы с Холмсом решили, что сначала должны содействовать полиции в задержании остальных сбежавших преступников. Как и предсказывал Холмс, Вилла Сэдлерз вскоре задержали при попытке покинуть страну морем; на суде он постарался представить себя беспомощной пешкой в руках коварного аристократа – обычно в Шотландии этого достаточно, чтобы обеспечить себе сочувствие суда и публики; но у него ничего не вышло. Жители Эдинбурга разгневались на Сэдлера за то, что он так цинично использовал их старинную легенду и поверья, и потребовали преступнику сурового наказания. Забылось приятельство и дружба Вилла-Верняка с солдатами замкового гарнизона, с барменами в отелях и городскими лавочниками; и в конце концов Сэдлеру довелось испытать то же, что некогда королеве Марии, – ужас долгого, одинокого шествия ранним утром к месту казни.
Что же до сообщников, Сэдлер до конца отказывался назвать кого-либо, даже в обмен на возможное смягчение приговора. Возможно, он лишь хотел защитить брата; быть может, у него даже было какое-то свое, искаженное понимание чести; а может быть, как я всегда предполагал, он унес с собой в могилу истории, которым там самое место…
Как бы то ни было, Роберта Сэдлера постигла совершенно иная судьба. Мы с Холмсом и Майкрофтом постарались представить полиции факты в таком свете, чтобы храбрость и раскаяние Роберта получили признание и награду, а на его соучастие в мошеннической деятельности лорда Фрэнсиса (но отнюдь не в убийствах) посмотрели сквозь пальцы. Так что единственное «наказание», выпавшее Роберту, было – сопровождать мисс Маккензи на родину, в западное прибрежное графство, изрезанное узкими заливами, где, как мы полагали, в один прекрасный день парочка тихо поженится, как только эта замечательная девушка оправится от выпавших на ее долю испытаний. Места эти станут родиной и для выношенного ею ребенка, отцовство коего Роберт не только признал, но и провозгласил всем и каждому. Ко времени отъезда мисс Маккензи уже почти пришла в себя: в глазах у нее вновь зажглись характерные искорки, и я сознаюсь, что завидовал удаче Сэдлера, как порой зрелый мужчина завидует молодому – хотя слово «удача» здесь мало подходит, ведь Сэдлер много потрудился и рисковал жизнью, чтобы завоевать доверие и привязанность своей суженой.
Обоим братьям Холмс пришлось пустить в ход все свое личное влияние и репутацию, когда вскоре явился исполненный негодования батюшка лорда Фрэнсиса, герцог Гамильтон, и попытался взять в свои руки управление семейным делом в Холируд-Хаусе. Он хотел пересмотреть историю недавних событий и подорвать доверие к рассказам о бесславном поведении его сына; Холмс и Майкрофт успешно воспрепятствовали и этим по-человечески понятным, но оттого не менее наглым поползновениям, и равно несправедливым попыткам обвинить во всем Хэкетта и его семью – за то, что пустили управление замком на самотек, и там воцарился хаос. Майкрофт уже было собирался обратиться за помощью к Ее Величеству, но до этого не дошло: шотландские газеты и друзья Денниса Маккея по Шотландской Националистической партии охотно помогли, и под общим натиском герцог в конце концов (довольно внезапно) вспомнил об обязанностях своего положения: он любезно прекратил свои попытки, вознаградил семейство Хэкеттов за верность долгу и удовлетворился тем, что имя его сына ни разу не всплыло во время суда над Биллом Сэдлером.
И когда, наконец, дворцовые дела были улажены, мы с Холмсами отправились в абердинширские нагорья; красота этих мест у меня, простого человека, вызывала благоговейный трепет, а вот мои спутники воспринимали ее довольно хладнокровно. Я не стану описывать в деталях все, что произошло в Балморалском замке, этом шедевре викторианской готики – у меня нет достойных слов. А если бы я и нашел подходящие слова – Майкрофт, зная о моей склонности описывать наши с Холмсом приключения, посоветовал мне воздержаться от описаний обиходных деталей жизни королевской резиденции в повествовании, посвященном убийствам и мошенничествам. Я охотно повиновался. Скажу лишь, что королева изволила проявить неподдельный, глубокий интерес к нашим опасным приключениям и заботу о нас; в особенности Ее Величество пожелала узнать, не видели ли мы и не слышали ли чего-нибудь такого, что подтверждало бы старинную легенду о призраке, обитающем во дворце. Мы с Холмсом, быть может, ответили бы как на духу, но Майкрофт весьма искусно помешал нам это сделать. Далее, я должен сказать, что удивительное и необыкновенное утверждение Холмса о свободном обращении его брата с королевой оказалось правдой. Майкрофт никогда не пользовался этой вольностью в присутствии посторонних, но однажды я видел, как он и Ее Величество сидели в одном из замковых садов – и, судя по всему, общались непринужденно, словно какие-нибудь престарелые . супруги на прогулке в Гайд-парке.
После аудиенции у Ее Величества мы несколько дней удили лосося и форель; клев был превосходный, поскольку ручьи и озерца, расположенные в различных королевских владениях Шотландии и прилегающие к ним, содержатся в порядке и изобилуют рыбой; а мы так истосковались по простым развлечениям на лоне природы. Все это время мы не упоминали о наших приключениях в Холируд-Хаусе, разве что случайно, и это подтверждает одно мое давнишнее наблюдение о странности человеческой натуры: чем более примечательные и невероятные события пережила пара или группа людей, тем меньше им хочется об этом говорить. Можно было бы ожидать, что из-за самой необъяснимости этих событий людям будет просто необходимо их обсудить; но именно поэтому слова не нужны. Потому что в конечном итоге о таких происшествиях и явлениях мало что можно сказать – или вовсе ничего. Каждый из нас видел то, что видел (или то, что ему показалось), а любые споры, обсуждения или предположения потребовали бы дальнейших доказательств – какие, надеюсь, нам никогда не представятся.
Мне осталось дописать к рассказу о деле итальянского секретаря лишь небольшое дополнение. Вскоре после того, как мы с Холмсом вернулись на Бейкер-стрит и возобновили нормальную жизнь (или то, что считается «нормальной жизнью», когда происходит она в занимательном мире Шерлока Холмса), как-то вечером мы сидели в гостиной, просматривали вечерние газеты и яростно курили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Глава 16
Сумерки на Бейкер-стрит
Остаток нашей шотландской поездки стоит совершенно особняком от нескольких безумных и опасных дней в Холируд-Хаусе. Нас призвали в Балморал предстать перед Ее Величеством, но мы с Холмсом решили, что сначала должны содействовать полиции в задержании остальных сбежавших преступников. Как и предсказывал Холмс, Вилла Сэдлерз вскоре задержали при попытке покинуть страну морем; на суде он постарался представить себя беспомощной пешкой в руках коварного аристократа – обычно в Шотландии этого достаточно, чтобы обеспечить себе сочувствие суда и публики; но у него ничего не вышло. Жители Эдинбурга разгневались на Сэдлера за то, что он так цинично использовал их старинную легенду и поверья, и потребовали преступнику сурового наказания. Забылось приятельство и дружба Вилла-Верняка с солдатами замкового гарнизона, с барменами в отелях и городскими лавочниками; и в конце концов Сэдлеру довелось испытать то же, что некогда королеве Марии, – ужас долгого, одинокого шествия ранним утром к месту казни.
Что же до сообщников, Сэдлер до конца отказывался назвать кого-либо, даже в обмен на возможное смягчение приговора. Возможно, он лишь хотел защитить брата; быть может, у него даже было какое-то свое, искаженное понимание чести; а может быть, как я всегда предполагал, он унес с собой в могилу истории, которым там самое место…
Как бы то ни было, Роберта Сэдлера постигла совершенно иная судьба. Мы с Холмсом и Майкрофтом постарались представить полиции факты в таком свете, чтобы храбрость и раскаяние Роберта получили признание и награду, а на его соучастие в мошеннической деятельности лорда Фрэнсиса (но отнюдь не в убийствах) посмотрели сквозь пальцы. Так что единственное «наказание», выпавшее Роберту, было – сопровождать мисс Маккензи на родину, в западное прибрежное графство, изрезанное узкими заливами, где, как мы полагали, в один прекрасный день парочка тихо поженится, как только эта замечательная девушка оправится от выпавших на ее долю испытаний. Места эти станут родиной и для выношенного ею ребенка, отцовство коего Роберт не только признал, но и провозгласил всем и каждому. Ко времени отъезда мисс Маккензи уже почти пришла в себя: в глазах у нее вновь зажглись характерные искорки, и я сознаюсь, что завидовал удаче Сэдлера, как порой зрелый мужчина завидует молодому – хотя слово «удача» здесь мало подходит, ведь Сэдлер много потрудился и рисковал жизнью, чтобы завоевать доверие и привязанность своей суженой.
Обоим братьям Холмс пришлось пустить в ход все свое личное влияние и репутацию, когда вскоре явился исполненный негодования батюшка лорда Фрэнсиса, герцог Гамильтон, и попытался взять в свои руки управление семейным делом в Холируд-Хаусе. Он хотел пересмотреть историю недавних событий и подорвать доверие к рассказам о бесславном поведении его сына; Холмс и Майкрофт успешно воспрепятствовали и этим по-человечески понятным, но оттого не менее наглым поползновениям, и равно несправедливым попыткам обвинить во всем Хэкетта и его семью – за то, что пустили управление замком на самотек, и там воцарился хаос. Майкрофт уже было собирался обратиться за помощью к Ее Величеству, но до этого не дошло: шотландские газеты и друзья Денниса Маккея по Шотландской Националистической партии охотно помогли, и под общим натиском герцог в конце концов (довольно внезапно) вспомнил об обязанностях своего положения: он любезно прекратил свои попытки, вознаградил семейство Хэкеттов за верность долгу и удовлетворился тем, что имя его сына ни разу не всплыло во время суда над Биллом Сэдлером.
И когда, наконец, дворцовые дела были улажены, мы с Холмсами отправились в абердинширские нагорья; красота этих мест у меня, простого человека, вызывала благоговейный трепет, а вот мои спутники воспринимали ее довольно хладнокровно. Я не стану описывать в деталях все, что произошло в Балморалском замке, этом шедевре викторианской готики – у меня нет достойных слов. А если бы я и нашел подходящие слова – Майкрофт, зная о моей склонности описывать наши с Холмсом приключения, посоветовал мне воздержаться от описаний обиходных деталей жизни королевской резиденции в повествовании, посвященном убийствам и мошенничествам. Я охотно повиновался. Скажу лишь, что королева изволила проявить неподдельный, глубокий интерес к нашим опасным приключениям и заботу о нас; в особенности Ее Величество пожелала узнать, не видели ли мы и не слышали ли чего-нибудь такого, что подтверждало бы старинную легенду о призраке, обитающем во дворце. Мы с Холмсом, быть может, ответили бы как на духу, но Майкрофт весьма искусно помешал нам это сделать. Далее, я должен сказать, что удивительное и необыкновенное утверждение Холмса о свободном обращении его брата с королевой оказалось правдой. Майкрофт никогда не пользовался этой вольностью в присутствии посторонних, но однажды я видел, как он и Ее Величество сидели в одном из замковых садов – и, судя по всему, общались непринужденно, словно какие-нибудь престарелые . супруги на прогулке в Гайд-парке.
После аудиенции у Ее Величества мы несколько дней удили лосося и форель; клев был превосходный, поскольку ручьи и озерца, расположенные в различных королевских владениях Шотландии и прилегающие к ним, содержатся в порядке и изобилуют рыбой; а мы так истосковались по простым развлечениям на лоне природы. Все это время мы не упоминали о наших приключениях в Холируд-Хаусе, разве что случайно, и это подтверждает одно мое давнишнее наблюдение о странности человеческой натуры: чем более примечательные и невероятные события пережила пара или группа людей, тем меньше им хочется об этом говорить. Можно было бы ожидать, что из-за самой необъяснимости этих событий людям будет просто необходимо их обсудить; но именно поэтому слова не нужны. Потому что в конечном итоге о таких происшествиях и явлениях мало что можно сказать – или вовсе ничего. Каждый из нас видел то, что видел (или то, что ему показалось), а любые споры, обсуждения или предположения потребовали бы дальнейших доказательств – какие, надеюсь, нам никогда не представятся.
Мне осталось дописать к рассказу о деле итальянского секретаря лишь небольшое дополнение. Вскоре после того, как мы с Холмсом вернулись на Бейкер-стрит и возобновили нормальную жизнь (или то, что считается «нормальной жизнью», когда происходит она в занимательном мире Шерлока Холмса), как-то вечером мы сидели в гостиной, просматривали вечерние газеты и яростно курили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53