Он заключил ее в объятия и поцеловал с такой нежностью, что у Эйвери комок подкатил к горлу.
— С Рождеством, Эйвери.
— С Рождеством, Джонас. — Она слегка подтолкнула его. — Поднимайся наверх. Я буду через минуту.
Когда Эйвери вошла в спальню, Джонас, полураздетый, лежал на новой кровати и спал. Она нежно улыбнулась, укрыв его одеялом, затем выключила свет и улеглась рядом с ним. Он пробормотал что-то во сне и пододвинулся поближе, а Эйвери свернулась в клубочек в теплой темноте, необычайно счастливая. Просто лежать под боком у Джонаса — лучший подарок к Рождеству, который она когда-либо получала.
На следующее утро Джонас разбудил Эйвери поцелуем. Дело кончилось тем, что позавтракали они очень поздно.
— Я прошу прощения за вчерашнюю ночь, — произнес он позже, когда они укладывали вещи в машину. — Моей идеей было удивить прекрасную леди, а затем унести ее в постель для куда более интересного занятия, чем сон.
Эйвери усмехнулась, заправляя упрямый локон под красную вязаную кепку, низко надвинутую на лоб.
— Не нужно извиняться. Я была счастлива. И ночью, и утром. — Она вздрогнула. — Одна я бы не спала так хорошо. Все мои соседи разъехались. А тут еще и Дэнни…
— Я приехал бы раньше, если бы знал, — решительно сказал Джонас. — Позволь мне проучить этого юнца.
— Ни в коем случае. Я здесь живу. Ты — нет. — Эйвери ласково улыбнулась ему. — Давай забудем про Дэнни и сосредоточимся друг на друге.
Следующие четыре дня стали самыми счастливыми в ее жизни. Джонас был страстным и требовательным любовником, но при этом и лучшим другом. Он засыпал Эйвери рождественскими подарками. Среди недорогих и забавных вещиц она обнаружила серьги с крупными настоящими жемчужинами, которые прекрасно подходили к ее ожерелью. А самый большой подарок представлял собой видеодвойку для спальни.
— Это на тот случай, если снова захочешь забаррикадироваться, — объяснил Джонас.
— Очень надеюсь, что Дэнни впредь не выкинет ничего подобного, — заметила Эйвери, надевая серьги.
— Если он это сделает, я призову его к порядку, несмотря ни на что, — заверил он и забыл о юном Морреле, открыв коробку, в которой лежала дюжина льняных перчаток.
— Возможно, ты ими не пользуешься, — сказала Эйвери, скорчив рожицу, — но эти я пометила.
— Джонас пригляделся повнимательнее и увидел, что на каждой перчатке вышиты его инициалы.
— И ты нашла время для такой работы? — потрясенно спросил он.
— Считай мой подарок трудом любви, — с улыбкой ответила она. — Открой и вот это.
Джонас бережно снял обертку с акварели девятнадцатого века и бросил на женщину взгляд, который заставил ее покраснеть.
— Говорю как ценитель, Эйвери, это эксклюзив.
— Вид на развалины замка, примерно 1840 год.
Здесь, в твоем греческом интерьере, она смотреться не будет, но, возможно, пригодится в офисе.
— Я повешу ее в своей спальне в Чисвике. Спасибо, дорогая. Приезжай в следующий раз в Лондон и помоги мне выбрать правильное место. Пора тебе увидеть мой дом.
— Мне бы этого страшно хотелось, но в ближайшее время я не смогу. Хелен и Луиза берут отпуск на школьные каникулы, и мы с Фрэнсис останемся вдвоем. — Эйвери ослепительно улыбнулась. — Но давай наслаждаться настоящим.
После чудесно проведенных выходных Эйвери ужасно не хотелось уезжать вечером в четверг. Но Джонас был непреклонен. Он хотел проверить отопление и систему безопасности на Грэшем-роуд, прежде чем вернуться в Лондон.
— Я должен быть уверен, что ты в полной безопасности. Только не забывай в будущем держать подальше от своей двери неуправляемых подростков, велел он.
— Да, сэр, — ответила Эйвери, поклонившись. Она бросила долгий прощальный взгляд на дом, садясь в машину. — Здесь прекрасно. Я обожаю это место.
Когда они вернулись на Грэшем-роуд, дом показался обоим холодным. Эйвери поспешила включить отопление, а Джонас разжег камин в кабинете.
Там они и поужинали. После еды Джонас прижал Эйвери к себе.
— Теперь, когда мы удобно устроились, я хочу произнести небольшую речь.
Эйвери замерла.
— О чем?
— В новом году отец намеревается официально передать управление компанией в мои руки. Он сообщил мне эту радостную новость под Рождество.
— Ты доволен такой перспективой? — осторожно спросила она.
— Скорее я с ней просто смирился.
— Это означает, что в твоей жизни произойдут значительные перемены?
— Не совсем. У меня будет другой офис, больше ответственности и куда больше дел, но в целом я буду заниматься приблизительно тем же, что и раньше. Единственной переменой станет отсутствие руководства и советов отца. Конечно, он не откажет мне в помощи, но я постараюсь обойтись без этого.
— Почему?
— Если я становлюсь лидером, Эйвери, то, черт возьми, должен соответствующим образом себя вести, то есть не бегать за советом к папочке каждый раз, когда наступает кризис. С завтрашнего дня я работаю без страховки. Я не говорил об этом раньше, потому что не хотел портить наше первое совместное Рождество.
Эйвери провела пальцем по изгибам его губ.
— У тебя не останется времени, чтобы приезжать ко мне.
Джонас нежно прикусил ее палец и посадил Эйвери себе на колени.
— Что и заставляет меня перейти ко второй части моей речи. — Он улыбнулся, почувствовав, как она напряглась. — Не волнуйся. Мы можем решить проблему очень просто — поженившись. Я люблю тебя, Эйвери Кроуфорд. Ты выйдешь за меня замуж?
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Эйвери растерянно смотрела на него и молчала. Джонас посадил ее обратно на диван.
— Не совсем тот ответ, которого я ждал, — с трудом произнес он. — Очевидно, я вогнал тебя в шок.
Эйвери, если бы я не был на сто процентов уверен в том, что ты меня любишь, то не сказал бы ни слова.
— Я знаю, — расстроенно ответила она и судорожно вздохнула. — Я люблю тебя, Джонас. Так сильно, что не могу выйти за тебя замуж.
— Почему, черт возьми? У тебя есть муж, о котором ты забыла мне рассказать?
— Конечно же, нет.
— Тогда в чем дело? — Его рот искривился. — Неужели какая-то наследственная болезнь, которую ты боишься передать следующему поколению?
— Это не тема для шуток! — с яростью воскликнула она.
— Мне не до смеха! — Он впился в нее взглядом. Сделав предложение впервые в жизни, я имею право знать, почему ты не можешь — или не хочешь сказать «да».
— Конечно же, имеешь. Это моя вина. Мне не следовало допускать, чтобы все зашло так далеко. Ты хочешь завести детей. Я же не смогу подарить тебе ни одного.
— Ты прекратишь наконец говорить как героиня готического романа и все объяснишь? — грубо сказал он и схватил ее за руку.
Эйвери опустила глаза.
— Несколько лет назад мне потребовалась срочная операция, которая положила конец моим надеждам создать семью. Если помнишь, — устало продолжила она, — я не хотела, чтобы ты видел мой шрам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31