Сейчас, правда, телевизор был выключен, но зато играла магнитола. Что-то трогательно-девичье и вместе с тем — грустно-взрослое, с надтреснутой сердцевиной: два юных голоса переплетались самым причудливым образом, а музыка была слишком плотной для попсы. Голоса сопровождали Никиту все то время, пока он пытался вести с Машей-ключницей подобие светской беседы.
— Так, значит, вы были здесь… э-э над день рождения Мариноч… Жены хозяина?.. Я по-прежнему не ошибаюсь?
— Нет…
— И как же вам удалось здесь остаться? — Вопрос выглядел достаточно неуклюжим, но Никита в силу врожденного любопытства не мог не задать его.
Действительно, имея кучу возможностей и кучу специально натасканных мужиков на подхвате, пристегнуть к дому еще и девчонку с прозрачной стыдливой кожей… Ей и за двадцать-то едва перевалило… Или…
— Нет… Что вы… Я не имею никакого отношения… Я… просто приятельница Алеши…
Вот черт, ну конечно же, как он сразу не сообразил, одного из джаффаровских парней, злобный ста двадцати килограммовый довесок к винчестеру, так и звали — Алексей. Стойкая традиция загородного корабельникоffского ковчега: каждой твари по паре, даже если пара проникла на борт нелегально, по канатам и с помощью абордажных крюков, в обход всесильного пивного Ноя.
— Ну понятно, — Никита улыбнулся. Довольно нейтрально, но тонкая кожа девушки отреагировала мгновенно.
— Это не то, что вы подумали…
— А что я подумал?..
— Он просто приятель, бывший одноклассник, а меня попросили помочь упаковывать вещи. Здесь много вещей. Ведь хозяин продает дом.
— Да, я в курсе…
Говорить со стыдливой пичугой больше было не о чем, но оставалась еще половина чашки с чаем. Так что светскую беседу придется продлить еще минут на пять. Не самое веселое занятие, тем более что девушка от Джанго отдалялась, причем семимильными шагами. Ничего общего, — ничего, кроме коротко стриженного затылка.
— И чем же вы занимаетесь, Маша? В свободное от паковки вещей время?
— Я закончила колледж гостиничного хозяйства… Была на стажировке… Швейцария, Испания, Бенилюкс…
Никита только крякнул: неплохо, совсем неплохо для почти туркменской затравленности в глазах.
— И как вам Бенилюкс?
— Мне больше понравилась Швейцария… Немецкая ее часть…
— И чем же?
В последующие три минуты Никита узнал, что чопорный Берн не в пример целомудреннее развязного Амстердама с его пропахшими легализованной марихуаной каналами, и что скромная на вид Маша получила довольно заманчивое предложение стать портье в одной из бернских гостиниц, облюбованных русскими, и что ей нравятся швейцарцы, они называли ее Мари, они мягче и романтичнее немцев, но немцы ей тоже нравятся, но больше всего ей нравится Макс Фриш. «Вы читали Макса Фриша, Никита?..»
Это имя Маше-Мари пришлось произнести дважды. Во-первых потому, что Никита никогда не слышал его раньше, а во-вторых…
Во-вторых, он поймал себя на том, что он больше не слушает любительницу сдобных, плохо-пропеченных швейцарцев, а слушает чертову магнитолу. Так и есть, два юных, нежно-переплетенных девичьих голоса продолжали вить гнездо в праздной Никитиной голове. Два юных, нежно-переплетенных голоса очень нравились ему, очень.
— Что это за группа у вас? — Впервые в его вопросе прозвучал неподдельный интерес.
Совершенно неподдельный и такой же неподдельной была реакция Маши: лицо ее вспыхнуло, а на глазах.. На глазах блеснули слезы. Или это только показалось Никите?
— А вам нравится?
— Очень.
— Вы тонкий человек.
— Это преувеличение. Так все-таки..
— Вообще-то это не группа, это дуэт… Правда, его давно не существует.. «Таис». Но в свое время он был очень популярным. Очень.. Вы никогда не слышали его раньше?
Название дуэта (конечно же, ведь голосов было два, как же он сразу не сообразил!) сказало Никите не больше, чем имя упомянутого Машей Макса Фриша; попсу он терпеть не мог, предпочитая ей растворившийся в душном небе Нового Орлеана джаз. Или ля-минорных и фа-мажорных кухонных бардов — по большим праздникам. Но эти голоса были и вправду хороши.. а может, все дело было не в голосах, а в той странной энергетике, которую не смогла убить даже равнодушная к человечинке техника. Или — в словах, хотя Никита не разобрал ни единого: они слиплись, как лежалое монпансье, в глаза бросалось лишь отсутствие местоимения «он» и чрезмерное присутствие местоимения «она». Что было совсем уж нонсенсом для таких вот одноразовых песенок о вечной любви.
— Не слышал. Значит, его давно не существует?
— Лет семь, может быть.
Никита далее бровь приподнял от удивления: и дело было даже не в том, что никогда не слышанный им раньше дуэт «Таис» распался семь лет назад, а в том, что достаточно юная Маша проявляла чудеса вневременной фанатской верности, прямо как он сам, Никита. Но… Вневременная верность могла касаться «Аиды» Верди, пасьянса из вагнеровских увертюр, квартета Джерри Мэллигана или друга всех престарелых горнолыжников Юрия Визбора, на худой конец. Но никак не попсовых однодневок.
— И как называется эта вещь? — спросил Никита, по ходу пьесы изменяя не только квартету Джерри Мэллигана, но и всем джазовым квартетам, квинтетам, октетам и джаз-бэндам сразу.
— Это их последний альбом. Но был еще первый, «Запретная любовь»… Считается, что самый лучший. У меня, правда, его нет.
— Жаль. Я бы взял послушать… А этот дадите? — Вот черт, как же двусмысленно это прозвучало! Двусмысленно и совершенно нелепо, ну на кой черт ему сдался этот диск! Только бы простодушная Маша не подумала, что это начало флирта.
Но реплику Никиты Маша на свой счет не приняла.
— Нет. Не дам, — серьезно заявила она. Пугающе серьезно, что совсем уж развеселило Никиту.
— А что так?
— Он у меня один-единственный. И тот с трудом достала.
— Раритет?
— Вот именно. Я его никому не даю…
— Жаль…
— Но вы можете переписать, если хотите… Прямо здесь… Если у вас есть кассета. Кассет в «бардачке» Никитиного «мерса» скопилось предостаточно, но все они были забиты качественным джазом. И менять хорошо укатанного и во всех отношениях приятного Майкла Фрэнкса на попсу, хоть и раритетную, Никита вовсе не собирался. Мало ли ее валяется на обочине времени — такой вот забытой попсы… И вспоминают о ней лишь для того, чтобы перелицевать на ремикс, и то в лучшем случае…
— С кассетой напряг, ну да ладно…
— У меня есть.. Если хотите — я принесу…
— Не стоит, Маша…
— Да нет же… Мне не трудно.. Тем более что…
— Что?.
Она не договорила, и, бросив на Никиту заговорщицкий взгляд, выскользнула из кухни. Никита остался один, в обществе двух симпатичных поп-девиц из магнитолы и собственных мыслей по поводу странной, пугливой, как олененок, девушки по имени Маша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
— Так, значит, вы были здесь… э-э над день рождения Мариноч… Жены хозяина?.. Я по-прежнему не ошибаюсь?
— Нет…
— И как же вам удалось здесь остаться? — Вопрос выглядел достаточно неуклюжим, но Никита в силу врожденного любопытства не мог не задать его.
Действительно, имея кучу возможностей и кучу специально натасканных мужиков на подхвате, пристегнуть к дому еще и девчонку с прозрачной стыдливой кожей… Ей и за двадцать-то едва перевалило… Или…
— Нет… Что вы… Я не имею никакого отношения… Я… просто приятельница Алеши…
Вот черт, ну конечно же, как он сразу не сообразил, одного из джаффаровских парней, злобный ста двадцати килограммовый довесок к винчестеру, так и звали — Алексей. Стойкая традиция загородного корабельникоffского ковчега: каждой твари по паре, даже если пара проникла на борт нелегально, по канатам и с помощью абордажных крюков, в обход всесильного пивного Ноя.
— Ну понятно, — Никита улыбнулся. Довольно нейтрально, но тонкая кожа девушки отреагировала мгновенно.
— Это не то, что вы подумали…
— А что я подумал?..
— Он просто приятель, бывший одноклассник, а меня попросили помочь упаковывать вещи. Здесь много вещей. Ведь хозяин продает дом.
— Да, я в курсе…
Говорить со стыдливой пичугой больше было не о чем, но оставалась еще половина чашки с чаем. Так что светскую беседу придется продлить еще минут на пять. Не самое веселое занятие, тем более что девушка от Джанго отдалялась, причем семимильными шагами. Ничего общего, — ничего, кроме коротко стриженного затылка.
— И чем же вы занимаетесь, Маша? В свободное от паковки вещей время?
— Я закончила колледж гостиничного хозяйства… Была на стажировке… Швейцария, Испания, Бенилюкс…
Никита только крякнул: неплохо, совсем неплохо для почти туркменской затравленности в глазах.
— И как вам Бенилюкс?
— Мне больше понравилась Швейцария… Немецкая ее часть…
— И чем же?
В последующие три минуты Никита узнал, что чопорный Берн не в пример целомудреннее развязного Амстердама с его пропахшими легализованной марихуаной каналами, и что скромная на вид Маша получила довольно заманчивое предложение стать портье в одной из бернских гостиниц, облюбованных русскими, и что ей нравятся швейцарцы, они называли ее Мари, они мягче и романтичнее немцев, но немцы ей тоже нравятся, но больше всего ей нравится Макс Фриш. «Вы читали Макса Фриша, Никита?..»
Это имя Маше-Мари пришлось произнести дважды. Во-первых потому, что Никита никогда не слышал его раньше, а во-вторых…
Во-вторых, он поймал себя на том, что он больше не слушает любительницу сдобных, плохо-пропеченных швейцарцев, а слушает чертову магнитолу. Так и есть, два юных, нежно-переплетенных девичьих голоса продолжали вить гнездо в праздной Никитиной голове. Два юных, нежно-переплетенных голоса очень нравились ему, очень.
— Что это за группа у вас? — Впервые в его вопросе прозвучал неподдельный интерес.
Совершенно неподдельный и такой же неподдельной была реакция Маши: лицо ее вспыхнуло, а на глазах.. На глазах блеснули слезы. Или это только показалось Никите?
— А вам нравится?
— Очень.
— Вы тонкий человек.
— Это преувеличение. Так все-таки..
— Вообще-то это не группа, это дуэт… Правда, его давно не существует.. «Таис». Но в свое время он был очень популярным. Очень.. Вы никогда не слышали его раньше?
Название дуэта (конечно же, ведь голосов было два, как же он сразу не сообразил!) сказало Никите не больше, чем имя упомянутого Машей Макса Фриша; попсу он терпеть не мог, предпочитая ей растворившийся в душном небе Нового Орлеана джаз. Или ля-минорных и фа-мажорных кухонных бардов — по большим праздникам. Но эти голоса были и вправду хороши.. а может, все дело было не в голосах, а в той странной энергетике, которую не смогла убить даже равнодушная к человечинке техника. Или — в словах, хотя Никита не разобрал ни единого: они слиплись, как лежалое монпансье, в глаза бросалось лишь отсутствие местоимения «он» и чрезмерное присутствие местоимения «она». Что было совсем уж нонсенсом для таких вот одноразовых песенок о вечной любви.
— Не слышал. Значит, его давно не существует?
— Лет семь, может быть.
Никита далее бровь приподнял от удивления: и дело было даже не в том, что никогда не слышанный им раньше дуэт «Таис» распался семь лет назад, а в том, что достаточно юная Маша проявляла чудеса вневременной фанатской верности, прямо как он сам, Никита. Но… Вневременная верность могла касаться «Аиды» Верди, пасьянса из вагнеровских увертюр, квартета Джерри Мэллигана или друга всех престарелых горнолыжников Юрия Визбора, на худой конец. Но никак не попсовых однодневок.
— И как называется эта вещь? — спросил Никита, по ходу пьесы изменяя не только квартету Джерри Мэллигана, но и всем джазовым квартетам, квинтетам, октетам и джаз-бэндам сразу.
— Это их последний альбом. Но был еще первый, «Запретная любовь»… Считается, что самый лучший. У меня, правда, его нет.
— Жаль. Я бы взял послушать… А этот дадите? — Вот черт, как же двусмысленно это прозвучало! Двусмысленно и совершенно нелепо, ну на кой черт ему сдался этот диск! Только бы простодушная Маша не подумала, что это начало флирта.
Но реплику Никиты Маша на свой счет не приняла.
— Нет. Не дам, — серьезно заявила она. Пугающе серьезно, что совсем уж развеселило Никиту.
— А что так?
— Он у меня один-единственный. И тот с трудом достала.
— Раритет?
— Вот именно. Я его никому не даю…
— Жаль…
— Но вы можете переписать, если хотите… Прямо здесь… Если у вас есть кассета. Кассет в «бардачке» Никитиного «мерса» скопилось предостаточно, но все они были забиты качественным джазом. И менять хорошо укатанного и во всех отношениях приятного Майкла Фрэнкса на попсу, хоть и раритетную, Никита вовсе не собирался. Мало ли ее валяется на обочине времени — такой вот забытой попсы… И вспоминают о ней лишь для того, чтобы перелицевать на ремикс, и то в лучшем случае…
— С кассетой напряг, ну да ладно…
— У меня есть.. Если хотите — я принесу…
— Не стоит, Маша…
— Да нет же… Мне не трудно.. Тем более что…
— Что?.
Она не договорила, и, бросив на Никиту заговорщицкий взгляд, выскользнула из кухни. Никита остался один, в обществе двух симпатичных поп-девиц из магнитолы и собственных мыслей по поводу странной, пугливой, как олененок, девушки по имени Маша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119