Неужели Хью — один из них?
Нет, не может быть! Она посмотрела на него — откинувшись, он с удовлетворением мастера оглядывал свою работу. Нет, Хью не станет так поступать. Неизвестно, что он задумал, но ничего плохого он ей не сделает.
Просунув ей под сорочку руки, он коснулся верхнего края ее чулок.
— Пора! — сказал он, продолжая оставлять ее в неизвестности.
— Что пора?
— Для начала поговорим об амбаре и о том, зачем ты забралась туда…
16.
— Придется заказать тебе новую сорочку, — сказал Хью, пробегая пальцами по животу Эдлин. Он знал, что ей это нравилось: «Твои пальцы, как теплый ручеек», — говорила она, втягивая живот, и Хью чувствовал, что он на высоте. Вот и сейчас он смотрел на жену, очень довольный собой.
— Зачем? — спросила Эдлин сонно, словно не она провела весь вечер и всю ночь в страстной любовной битве. Ее голос переполняла такая манящая, сладостная истома, что Хью наклонился и нежно поцеловал жену. Она погладила его по плечам (он, конечно, давно освободил ее от пут), и он с удовольствием потянулся. Ему нравились ее ласковые прикосновения, но самое острое наслаждение он испытал, когда, преодолев ее неожиданное сопротивление, овладел связанной Эдлин.
— Потому что вторую из твоих сорочек я тоже порвал.
— У меня есть еще несколько.
— Ах, да! Те, что я купил тебе в аббатстве.
— Нет.
Она так и не призналась Хью в любви, не сказала даже, что была влюблена в него тогда, во времена их юности в Джорджес Кроссе. Однако ночью в пылу страсти он смирился с временным поражением. Впрочем, попытки вырвать у Эдлин признание доставляли ему наслаждение не меньшее, чем мысли о грядущей и непременной победе.
Эдлин потянулась и прикрылась меховым покрывалом.
— Я голодна.
— Я тоже.
Он потерся ногами о ее ноги. Она все-таки сохла по нему тогда, как и остальные девушки в деревне. Что девушки, сколько знатных дам раскрывали ему свои объятия! Раз Эдлин любила его в юности, в чем он не сомневался, значит, любит и сейчас, ведь с той поры он почти не изменился, разве что возмужал да на лице появились шрамы, которые, впрочем, лишь прибавили ему обаяния в глазах женщин. У него по-прежнему характер завоевателя, только раньше он стремился завоевать поместье, а теперь — женщину… Правда, так поступают все мужчины.
Он вновь подумал о сорочках и нахмурился: что-то такое странное она сказала.
— Что значит твое «нет»?
— У меня есть еще те сорочки, которые дали мне люди Ричарда, еще в Джаксоне.
— Люди Ричарда Уилтшира?! — отшвырнув меховое покрывало, Хью вскочил как ужаленный. От выражения довольства на его лице не осталось и следа.
Тихонько охнув, Эдлин попыталась вновь накрыться мехом, но Хью остановил ее. Он желал немедленно выяснить столь важный для него вопрос.
— Ты хочешь сказать, что люди Ричарда подарили тебе сорочки?
Она посмотрела на него как на умалишенного, потом прыснула и погладила по щеке.
— У тебя нет причин для ревности! Они подарили мне не только сорочки, но и многое другое: веера, перчатки, кольца и даже прелестную безделушку — золотой шарик с колокольчиком внутри. Должно быть, ограбили какого-нибудь богача.
Смутное, неведомое дотоле чувство захлестнуло Хью.
— С какой стати такие подарки? — резко спросил он.
— Ну, по словам этих людей, в благодарность за сказание о Фальке. Но я думаю, что главная причина в моем человеческом к ним отношении. — Эдлин села на постели, обхватив руками колени. — Ведь я дала больным лекарства, поговорила с людьми по-хорошему и пообещала за них молиться.
— Я прошу тебя отослать все назад, — без размышлений настоятельно потребовал Хью.
— Что ты сказал? — В голосе ее чувствовалось полное непонимание.
К негодованию Хью, она и смотрела на него так, словно он сморозил глупость. Почему? Заботиться о жене — его обязанность. И никто не смеет ничего дарить Эдлин, кроме него, или без его разрешения. Тем более какие-то хамы! Он выпрыгнул из постели и бросился к своему сун-дуку.
— Я требую, чтобы ты отослала назад все, что они тебе дали!
— Может быть, не надо? — неуверенно и по-прежнему не понимая причины его гнева, произнесла она. — Я не хотела бы их обидеть.
— Ах, так ты боишься обидеть эту шайку воров?! — Хью распахнул сундук и начал рыться в сложенной там одежде.
— Хью! — позвала Эдлин и громко вздохнула. — Я знаю, что вещи краденые. Возможно, мне не стоило их брать, но те, у которых их отняли, вряд ли имеют шанс получить свои пожитки обратно. Многое из того, что мне досталось, очень старое: белье долгие годы пролежало в сундуках и пожелтело на сгибах, туфли покрылись слоем пыли… — Она все пыталась что-то объяснить. Хью принялся торопливо одеваться.
— Отошли все назад! — твердил он.
— Послушай, — она еще надеялась его образумить, — я пошлю в аббатство деньги, чтобы мне отпустили это прегрешение.
Но он не желал ничего слушать. Подумать только, каких-то два дня назад она была нищей приживалкой, а сейчас имеет все, что душе угодно!
Подумывая о женитьбе, Хью рассчитывал взять в супруги женщину, которая бы во всем от него зависела и ревностно пеклась о его благе, понимая, что от этого зависит и ее собственное. Встретившись в аббатстве с Эдлин, он решил, что она как нельзя лучше подходит на роль жены.
Поставив на пол сапог, Хью сунул в него ногу, притопнул и, взявшись за края голенища, натянул его.
Как он просчитался! Эдлин умудрилась выжить и даже преуспеть в условиях, в которых большинство женщин пропали бы ни за грош. Он обманывал себя, стараясь не замечать ее уверенности в собственных силах, независимости и упрямства. Он уверил себя, что их брака хочет Всевышний, который привел в аббатство Эдлин, а потом и Уортона с его тяжелой ношей. Не может быть, чтобы Господь послал ему неподходящую женщину!
Хью поставил на пол второй сапог и сунул в него ногу. Мысль о Божьей воле не давала ему покоя. А вдруг он ошибся? Что-нибудь не так понял?!
Он попытался натянуть сапог, но тот скособочился, нога съехала набок, и Хью оступился.
— Не ушибся? — бросилась к нему Эдлин, завернувшись в одеяло.
Он поднял на нее глаза. Ее лицо с ямочками на молочно-белых щеках казалось ослепительно прекрасным. Из складок одеяла выглядывала правая нога, изящный изгиб которой напомнил Хью о том, как совсем недавно, ночью, Эдлин обвивала ногами его бедра…
Нет, сейчас не время думать об этом! Хью жестом остановил жену.
— Я сам справлюсь!
Она поджала губы в недовольной гримаске, которая так его раздражала.
— Пожалуй, мне тоже пора одеться, — равнодушно сказала она.
Будто это могло им помочь справиться с размолвкой!
Придержав обувь за носок, Хью надел сапог как следует.
Он во что бы то ни стало хотел дать Эдлин все. Он жаждал быть ее покровителем и защитником, единственным, кому бы она дарила свою любовь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Нет, не может быть! Она посмотрела на него — откинувшись, он с удовлетворением мастера оглядывал свою работу. Нет, Хью не станет так поступать. Неизвестно, что он задумал, но ничего плохого он ей не сделает.
Просунув ей под сорочку руки, он коснулся верхнего края ее чулок.
— Пора! — сказал он, продолжая оставлять ее в неизвестности.
— Что пора?
— Для начала поговорим об амбаре и о том, зачем ты забралась туда…
16.
— Придется заказать тебе новую сорочку, — сказал Хью, пробегая пальцами по животу Эдлин. Он знал, что ей это нравилось: «Твои пальцы, как теплый ручеек», — говорила она, втягивая живот, и Хью чувствовал, что он на высоте. Вот и сейчас он смотрел на жену, очень довольный собой.
— Зачем? — спросила Эдлин сонно, словно не она провела весь вечер и всю ночь в страстной любовной битве. Ее голос переполняла такая манящая, сладостная истома, что Хью наклонился и нежно поцеловал жену. Она погладила его по плечам (он, конечно, давно освободил ее от пут), и он с удовольствием потянулся. Ему нравились ее ласковые прикосновения, но самое острое наслаждение он испытал, когда, преодолев ее неожиданное сопротивление, овладел связанной Эдлин.
— Потому что вторую из твоих сорочек я тоже порвал.
— У меня есть еще несколько.
— Ах, да! Те, что я купил тебе в аббатстве.
— Нет.
Она так и не призналась Хью в любви, не сказала даже, что была влюблена в него тогда, во времена их юности в Джорджес Кроссе. Однако ночью в пылу страсти он смирился с временным поражением. Впрочем, попытки вырвать у Эдлин признание доставляли ему наслаждение не меньшее, чем мысли о грядущей и непременной победе.
Эдлин потянулась и прикрылась меховым покрывалом.
— Я голодна.
— Я тоже.
Он потерся ногами о ее ноги. Она все-таки сохла по нему тогда, как и остальные девушки в деревне. Что девушки, сколько знатных дам раскрывали ему свои объятия! Раз Эдлин любила его в юности, в чем он не сомневался, значит, любит и сейчас, ведь с той поры он почти не изменился, разве что возмужал да на лице появились шрамы, которые, впрочем, лишь прибавили ему обаяния в глазах женщин. У него по-прежнему характер завоевателя, только раньше он стремился завоевать поместье, а теперь — женщину… Правда, так поступают все мужчины.
Он вновь подумал о сорочках и нахмурился: что-то такое странное она сказала.
— Что значит твое «нет»?
— У меня есть еще те сорочки, которые дали мне люди Ричарда, еще в Джаксоне.
— Люди Ричарда Уилтшира?! — отшвырнув меховое покрывало, Хью вскочил как ужаленный. От выражения довольства на его лице не осталось и следа.
Тихонько охнув, Эдлин попыталась вновь накрыться мехом, но Хью остановил ее. Он желал немедленно выяснить столь важный для него вопрос.
— Ты хочешь сказать, что люди Ричарда подарили тебе сорочки?
Она посмотрела на него как на умалишенного, потом прыснула и погладила по щеке.
— У тебя нет причин для ревности! Они подарили мне не только сорочки, но и многое другое: веера, перчатки, кольца и даже прелестную безделушку — золотой шарик с колокольчиком внутри. Должно быть, ограбили какого-нибудь богача.
Смутное, неведомое дотоле чувство захлестнуло Хью.
— С какой стати такие подарки? — резко спросил он.
— Ну, по словам этих людей, в благодарность за сказание о Фальке. Но я думаю, что главная причина в моем человеческом к ним отношении. — Эдлин села на постели, обхватив руками колени. — Ведь я дала больным лекарства, поговорила с людьми по-хорошему и пообещала за них молиться.
— Я прошу тебя отослать все назад, — без размышлений настоятельно потребовал Хью.
— Что ты сказал? — В голосе ее чувствовалось полное непонимание.
К негодованию Хью, она и смотрела на него так, словно он сморозил глупость. Почему? Заботиться о жене — его обязанность. И никто не смеет ничего дарить Эдлин, кроме него, или без его разрешения. Тем более какие-то хамы! Он выпрыгнул из постели и бросился к своему сун-дуку.
— Я требую, чтобы ты отослала назад все, что они тебе дали!
— Может быть, не надо? — неуверенно и по-прежнему не понимая причины его гнева, произнесла она. — Я не хотела бы их обидеть.
— Ах, так ты боишься обидеть эту шайку воров?! — Хью распахнул сундук и начал рыться в сложенной там одежде.
— Хью! — позвала Эдлин и громко вздохнула. — Я знаю, что вещи краденые. Возможно, мне не стоило их брать, но те, у которых их отняли, вряд ли имеют шанс получить свои пожитки обратно. Многое из того, что мне досталось, очень старое: белье долгие годы пролежало в сундуках и пожелтело на сгибах, туфли покрылись слоем пыли… — Она все пыталась что-то объяснить. Хью принялся торопливо одеваться.
— Отошли все назад! — твердил он.
— Послушай, — она еще надеялась его образумить, — я пошлю в аббатство деньги, чтобы мне отпустили это прегрешение.
Но он не желал ничего слушать. Подумать только, каких-то два дня назад она была нищей приживалкой, а сейчас имеет все, что душе угодно!
Подумывая о женитьбе, Хью рассчитывал взять в супруги женщину, которая бы во всем от него зависела и ревностно пеклась о его благе, понимая, что от этого зависит и ее собственное. Встретившись в аббатстве с Эдлин, он решил, что она как нельзя лучше подходит на роль жены.
Поставив на пол сапог, Хью сунул в него ногу, притопнул и, взявшись за края голенища, натянул его.
Как он просчитался! Эдлин умудрилась выжить и даже преуспеть в условиях, в которых большинство женщин пропали бы ни за грош. Он обманывал себя, стараясь не замечать ее уверенности в собственных силах, независимости и упрямства. Он уверил себя, что их брака хочет Всевышний, который привел в аббатство Эдлин, а потом и Уортона с его тяжелой ношей. Не может быть, чтобы Господь послал ему неподходящую женщину!
Хью поставил на пол второй сапог и сунул в него ногу. Мысль о Божьей воле не давала ему покоя. А вдруг он ошибся? Что-нибудь не так понял?!
Он попытался натянуть сапог, но тот скособочился, нога съехала набок, и Хью оступился.
— Не ушибся? — бросилась к нему Эдлин, завернувшись в одеяло.
Он поднял на нее глаза. Ее лицо с ямочками на молочно-белых щеках казалось ослепительно прекрасным. Из складок одеяла выглядывала правая нога, изящный изгиб которой напомнил Хью о том, как совсем недавно, ночью, Эдлин обвивала ногами его бедра…
Нет, сейчас не время думать об этом! Хью жестом остановил жену.
— Я сам справлюсь!
Она поджала губы в недовольной гримаске, которая так его раздражала.
— Пожалуй, мне тоже пора одеться, — равнодушно сказала она.
Будто это могло им помочь справиться с размолвкой!
Придержав обувь за носок, Хью надел сапог как следует.
Он во что бы то ни стало хотел дать Эдлин все. Он жаждал быть ее покровителем и защитником, единственным, кому бы она дарила свою любовь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99