Он вел себя, как любой мужчина, который заболевает. Недовольный всеми, кто лечит и спасает его, снисходительный к собственным слабостям и готовый бесконечно заниматься только собственной персоной.
Но все же следовало признать, что вел он себя не совсем так, как другие мужчины в его положении, особенно если припомнить все те операции, которые она производила над его искалеченным телом. Его взгляд вдруг задержался на ее груди, будто он пытался ощутить вновь, как прикасался к ней. Затем Хью посмотрел ей прямо в лицо. Он откровенно разглядывал ее, и это было ей неприятно. Казалось, будто при всех обнажают ее несчастную душу. Торопливо опустив его голову обратно на тряпичную подушку, Эд-лин сказала:
— Вас серьезно ранили. И мы думали, что вы умрете.
Похоже, что впервые с тех пор, как к нему вернулось сознание, он вспомнил о своем ранении. Руки его судорожно заметались, и он принялся ощупывать пальцами все вокруг себя, как будто это могло помочь ему вспомнить что-то очень важное.
— Уортон принес меня в монастырь, — бесцветным голосом произнес он, окидывая комнату взглядом, — и меня спрятали в этом хранилище трав.
— Правильно, — подтвердила она, стараясь по возможности подбодрить его.
Он снова, уже более осмысленно, посмотрел на нее.
— Вы — целительница. — Его лоб морщился, Хью явно пытался в своем воспаленном мозгу отыскать что-то важное. Затем морщины разгладились, он с большим трудом поднял изрядно исхудавшую руку и дотронулся до ее юбки.
— Вы… Эдлин, — говорил он медленно, негромко, но внятно.
Матерь Божья, он помнит! Вопрос: что именно? Только ли то, как Уортон принес его сюда? Или, может быть, и последнюю ночь? Какой ужас! В ушах у нее зашумело, мысли вихрем проносились в голове, и, чтобы как-то успокоиться, она сделала вид, что собирается осмотреть его повязку.
— Вы Эдлин из Джорджес Кросса, — продолжал настаивать Хью.
Она ничего не отвечала ему. Как ни странно, мысли ее были совсем о другом. Наверняка, когда она станет менять повязку, он почувствует боль, подумала она. Несмотря на любые предосторожности, этого не избежать.
На минуту отвлекшись от этих неприятных размышлений, она с удивлением поняла, что кто-то настойчиво дергает ее за юбку, и, опустив глаза, увидела неотступный взгляд Хью.
— Из Джорджес Кросса, — упрямо повторил он, — и вы — дочь барона.
Он ждал ответа, и она, решив, что отвязаться от него не удастся, кивнула.
— А вы были сыном барона, — благовоспитанно поддержала разговор Эдлин. Кажется, все обойдется.
— Вас обучали обязанностям леди под руководством леди Элисон.
Она вымученно улыбнулась. Казалось, что он полностью погрузился в старые безобидные воспоминания.
— А вы обучались рыцарским навыкам у сэра Дэвида.
Как мило они беседуют! И ни к чему не обязывает.
— Вы были правильной девочкой, нежной и доброй, какой и полагалось быть подопечной леди Элисон.
Он не вспомнил о ее безумном признании, сделанном прошлой ночью или же намеренно не сказал об этом. Она вновь торопливо заговорила, чтобы мирное течение разговора не прерывалось. А то мало ли что!..
— Вы были лучшим воином во всем Джорджес Кроссе, как и полагалось ученику сэра Дэвида.
Он закрыл глаза, словно воспоминания утомили его.
— Тогда мы оба были детьми, — сказал он и в изнеможении умолк.
Оба были детьми? И это все, что он помнит?! Странно, но Эдлин разозлилась и бросила на него такой взгляд, будто желала испепелить того, чью жизнь недавно спасала с такой страстью.
На самом деле эта злость помогла ей, поскольку кому-то все же нужно было поменять повязку на ране Хью, а Уортон не собирался преднамеренно причинять боль своему хозяину, даже ради него самого.
— Приготовьтесь, — сказала она.
Он снова открыл глаза и, поняв, что должно произойти, вяло кивнул.
Она как можно быстрее, чтобы не длить страдании, отделила прилипшие кусочки ткани от образовавшейся на ране корочки.
От боли он заскрипел зубами, чтобы сдержать Стон. Уортон уже держал наготове баночку с мазью, которой Эдлин пользовалась каждый день, чтобы предотвратить нагноение, И она поспешила смазать рану, так как мазь обладала еще и обезболивающим действием. Он вздохнул с облегчением, и Эдлин почувствовала себя счастливой. Счастливой оттого, что к нему вернулось сознание, счастливой оттого, что она действительно обладает искусством облегчать боль выздоравливающему. Это было удивительное чувство.
Когда она вновь перевязывала его, он не сводил с нее пристального взгляда, но и этот экзамен был выдержан с честью. Ей хотелось, чтобы он понял: та девочка уже выросла, приобрела опыт и спасла ему жизнь. Она выпрямилась, закончив процедуру.
— Ты выглядишь так же, — вдруг сказал он. — Прелестна необыкновенно, как и всегда.
* * *
— Уортон! — Хью лежал на тюфяке на здоровом боку и своим густым голосом отдавал распоряжения слуге. — Тебе придется пойти прогуляться сегодня пораньше, до того как солнце высоко поднимется на небе, иначе тебя кто-нибудь здесь непременно узнает.
Словно волчица, охраняющая своего волчонка, Уортон сидел на корточках возле Хью. Для полного сходства ему надо было бы рычать и скалиться. Но, стиснув зубы и поигрывая желваками, он выглядел просто сильно раздосадованным человеком.
— Я бы не хотел оставлять вас здесь надолго с этой женщиной. — Уортон был сама подозрительность.
Со своего места, а она сидела за длинным столом, Эдлин нарочито внимательно смотрела в потолок, как будто так необходимая ей в данный момент выдержка должна была явиться именно оттуда. «Эта женщина», как назвал ее Уортон, спасла его хозяина и дала кров ему самому, а он недоверчив по-прежнему. Ну что ж, как угодно! Впрочем, она подозревала, что это происходит потому, что Хью ясно дает понять слуге свое желание провести время с ней наедине.
Ей самой этого отнюдь не хотелось. Она снова и снова пыталась заговорить с Уортоном, но тот ее не слушал. Для Уортона существовал только его хозяин — разумеется, само совершенство, поэтому за все ошибки Хью придется отвечать ей.
Хью неожиданно для нее проявлял к слуге полное уважение. Он снизошел до объяснений:
— Леди Эдлин очень хорошо обо мне заботилась, Уортон, и, как тебе хорошо известно, ты понадобишься мне здесь сегодня только вечером. Мне важно, чтобы ночью ты не спал и мог в любую минуту помочь мне.
— Помочь в чем? — безучастно спросила Эдлин.
Уортон начал было говорить:
— Помочь ему… — но под взглядом хозяина быстро осекся.
— В том случае, если болезнь станет одолевать меня, — уверенно закончил за него Хью.
Эдлин перевела взгляд с расстроенного, виноватого лица Уортона на бесстрастное лицо Хью и, конечно, заподозрила, что они что-то скрывают.
— Пожалуй, мне и вправду лучше уйти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Но все же следовало признать, что вел он себя не совсем так, как другие мужчины в его положении, особенно если припомнить все те операции, которые она производила над его искалеченным телом. Его взгляд вдруг задержался на ее груди, будто он пытался ощутить вновь, как прикасался к ней. Затем Хью посмотрел ей прямо в лицо. Он откровенно разглядывал ее, и это было ей неприятно. Казалось, будто при всех обнажают ее несчастную душу. Торопливо опустив его голову обратно на тряпичную подушку, Эд-лин сказала:
— Вас серьезно ранили. И мы думали, что вы умрете.
Похоже, что впервые с тех пор, как к нему вернулось сознание, он вспомнил о своем ранении. Руки его судорожно заметались, и он принялся ощупывать пальцами все вокруг себя, как будто это могло помочь ему вспомнить что-то очень важное.
— Уортон принес меня в монастырь, — бесцветным голосом произнес он, окидывая комнату взглядом, — и меня спрятали в этом хранилище трав.
— Правильно, — подтвердила она, стараясь по возможности подбодрить его.
Он снова, уже более осмысленно, посмотрел на нее.
— Вы — целительница. — Его лоб морщился, Хью явно пытался в своем воспаленном мозгу отыскать что-то важное. Затем морщины разгладились, он с большим трудом поднял изрядно исхудавшую руку и дотронулся до ее юбки.
— Вы… Эдлин, — говорил он медленно, негромко, но внятно.
Матерь Божья, он помнит! Вопрос: что именно? Только ли то, как Уортон принес его сюда? Или, может быть, и последнюю ночь? Какой ужас! В ушах у нее зашумело, мысли вихрем проносились в голове, и, чтобы как-то успокоиться, она сделала вид, что собирается осмотреть его повязку.
— Вы Эдлин из Джорджес Кросса, — продолжал настаивать Хью.
Она ничего не отвечала ему. Как ни странно, мысли ее были совсем о другом. Наверняка, когда она станет менять повязку, он почувствует боль, подумала она. Несмотря на любые предосторожности, этого не избежать.
На минуту отвлекшись от этих неприятных размышлений, она с удивлением поняла, что кто-то настойчиво дергает ее за юбку, и, опустив глаза, увидела неотступный взгляд Хью.
— Из Джорджес Кросса, — упрямо повторил он, — и вы — дочь барона.
Он ждал ответа, и она, решив, что отвязаться от него не удастся, кивнула.
— А вы были сыном барона, — благовоспитанно поддержала разговор Эдлин. Кажется, все обойдется.
— Вас обучали обязанностям леди под руководством леди Элисон.
Она вымученно улыбнулась. Казалось, что он полностью погрузился в старые безобидные воспоминания.
— А вы обучались рыцарским навыкам у сэра Дэвида.
Как мило они беседуют! И ни к чему не обязывает.
— Вы были правильной девочкой, нежной и доброй, какой и полагалось быть подопечной леди Элисон.
Он не вспомнил о ее безумном признании, сделанном прошлой ночью или же намеренно не сказал об этом. Она вновь торопливо заговорила, чтобы мирное течение разговора не прерывалось. А то мало ли что!..
— Вы были лучшим воином во всем Джорджес Кроссе, как и полагалось ученику сэра Дэвида.
Он закрыл глаза, словно воспоминания утомили его.
— Тогда мы оба были детьми, — сказал он и в изнеможении умолк.
Оба были детьми? И это все, что он помнит?! Странно, но Эдлин разозлилась и бросила на него такой взгляд, будто желала испепелить того, чью жизнь недавно спасала с такой страстью.
На самом деле эта злость помогла ей, поскольку кому-то все же нужно было поменять повязку на ране Хью, а Уортон не собирался преднамеренно причинять боль своему хозяину, даже ради него самого.
— Приготовьтесь, — сказала она.
Он снова открыл глаза и, поняв, что должно произойти, вяло кивнул.
Она как можно быстрее, чтобы не длить страдании, отделила прилипшие кусочки ткани от образовавшейся на ране корочки.
От боли он заскрипел зубами, чтобы сдержать Стон. Уортон уже держал наготове баночку с мазью, которой Эдлин пользовалась каждый день, чтобы предотвратить нагноение, И она поспешила смазать рану, так как мазь обладала еще и обезболивающим действием. Он вздохнул с облегчением, и Эдлин почувствовала себя счастливой. Счастливой оттого, что к нему вернулось сознание, счастливой оттого, что она действительно обладает искусством облегчать боль выздоравливающему. Это было удивительное чувство.
Когда она вновь перевязывала его, он не сводил с нее пристального взгляда, но и этот экзамен был выдержан с честью. Ей хотелось, чтобы он понял: та девочка уже выросла, приобрела опыт и спасла ему жизнь. Она выпрямилась, закончив процедуру.
— Ты выглядишь так же, — вдруг сказал он. — Прелестна необыкновенно, как и всегда.
* * *
— Уортон! — Хью лежал на тюфяке на здоровом боку и своим густым голосом отдавал распоряжения слуге. — Тебе придется пойти прогуляться сегодня пораньше, до того как солнце высоко поднимется на небе, иначе тебя кто-нибудь здесь непременно узнает.
Словно волчица, охраняющая своего волчонка, Уортон сидел на корточках возле Хью. Для полного сходства ему надо было бы рычать и скалиться. Но, стиснув зубы и поигрывая желваками, он выглядел просто сильно раздосадованным человеком.
— Я бы не хотел оставлять вас здесь надолго с этой женщиной. — Уортон был сама подозрительность.
Со своего места, а она сидела за длинным столом, Эдлин нарочито внимательно смотрела в потолок, как будто так необходимая ей в данный момент выдержка должна была явиться именно оттуда. «Эта женщина», как назвал ее Уортон, спасла его хозяина и дала кров ему самому, а он недоверчив по-прежнему. Ну что ж, как угодно! Впрочем, она подозревала, что это происходит потому, что Хью ясно дает понять слуге свое желание провести время с ней наедине.
Ей самой этого отнюдь не хотелось. Она снова и снова пыталась заговорить с Уортоном, но тот ее не слушал. Для Уортона существовал только его хозяин — разумеется, само совершенство, поэтому за все ошибки Хью придется отвечать ей.
Хью неожиданно для нее проявлял к слуге полное уважение. Он снизошел до объяснений:
— Леди Эдлин очень хорошо обо мне заботилась, Уортон, и, как тебе хорошо известно, ты понадобишься мне здесь сегодня только вечером. Мне важно, чтобы ночью ты не спал и мог в любую минуту помочь мне.
— Помочь в чем? — безучастно спросила Эдлин.
Уортон начал было говорить:
— Помочь ему… — но под взглядом хозяина быстро осекся.
— В том случае, если болезнь станет одолевать меня, — уверенно закончил за него Хью.
Эдлин перевела взгляд с расстроенного, виноватого лица Уортона на бесстрастное лицо Хью и, конечно, заподозрила, что они что-то скрывают.
— Пожалуй, мне и вправду лучше уйти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99