Разговор об этом был три недели назад, помните?
- Не помню. А Бак Бритт? Это еще тысяча.
- Банк вернул его чек ввиду отсутствия на счете мистера Бритта денег. Чек лежит на вашем столе уже две недели. Она остановилась, чтобы сделать глубокий вдох.
- Вы прекратили прием клиентов, мистер Брайгенс. Вы не отвечаете на телефонные звонки и...
- Не читайте мне лекций, Этель!
- И вы отстаете во всех своих делах на целый месяц!
- Хватит!
- Все это началось с дела Хейли. Вы только о нем и думаете. Вы им просто одержимы. Так мы долго не протянем.
- Мы! Сколько раз я опаздывал с выплатой жалованья, Этель? Много я вам еще должен? А?
- Есть кое-что.
- Но не больше, чем обычно, ведь так?
- Да, а что вы скажете в следующем месяце? До суда еще четыре недели.
- Замолчите, Этель. Просто замолчите. Если вам так уж трудно, можете уволиться. Если вы не можете держать рот закрытым, то считайте, что я сам вас уволил.
- А вам бы хотелось от меня избавиться, правда?
- Меня это совершенно не волнует.
Этель была волевой женщиной. Четырнадцать лет работы с Люсьеном закалили бы кого угодно, но ведь она ко всему прочему была еще и женщиной; при этих словах Джейка ее верхняя губа задрожала, в уголках глаз показались слезы. Она опустила голову.
- Извините меня, - прошептала Этель. - Я просто очень волнуюсь.
- Из-за чего?
- Боюсь за себя и за Бада.
- Что такое с Бадом?
- Он очень болен.
- Мне это известно.
- У него все время скачет давление, особенно после телефонных звонков. За последние пять лет он перенес несколько инсультов и инфаркт. Он живет в постоянном страхе, мы оба боимся.
- И много этих телефонных звонков?
- Было несколько. Нам угрожали поджечь дом, а один раз - даже взорвать. Все время нам говорят, что знают о каждом нашем шаге, и еще добавляют, что если Хейли оправдают, то они сожгут дом или подложат динамит, пока мы будем спать. Было два звонка с угрозой просто убить нас. Никакая работа этого не стоит.
- Может, вам действительно стоит уволиться?
- И голодать? Бад не работает вот уже десять лет, вы же знаете. А чем я еще могу заняться?
- Послушайте, Этель, мне тоже угрожают. Но я не отношусь к этому так серьезно, как вы. Я пообещал Карле, что брошу дело Хейли в случае мало-мальски серьезной опасности. Это должно успокоить и вас с Бадом. В угрозы я не верю. Мало ли в мире идиотов!
- Вот это-то меня и беспокоит. Такому идиоту может взбрести в голову что угодно.
- Ну нельзя же так! Я попрошу Оззи, чтобы он повнимательнее следил за вашим домом.
- Вы я вправду это сделаете?
- Конечно. Ведь за моим они поглядывают. Поверьте мне, Этель, вам не о чем волноваться. Скорее всего это развлекаются какие-то панки.
Она вытерла слезы.
- Простите меня за то, что разревелась перед вами, и за то, что в последнее время была слишком раздражительной.
"Сорок лет ты была раздражительной, а не последнее время", - подумал Джейк и ответил:
- Все в порядке, Этель.
- А как быть с этим? - Она вновь взмахнула счетами.
- Я достану деньги. Беспокоиться не о чем.
Уилли Хастингс закончил свою вторую смену в десять вечера, зарегистрировал время ухода на часах рядом с кабинетом Оззи и, сев за руль машины, направился к дому, где жили Хейли. Сегодня была его очередь спать на кушетке. Кто-либо из мужчин спал на кушетке Гвен каждую ночь: брат, или двоюродный брат, или друг. Хастингс приходил по средам.
Но спать при включенном свете было невозможно. Тони отказывалась и близко подходить к своей кроватке до тех пор, пока в доме не включат все огни. А вдруг где-нибудь в темноте ее поджидают те мужчины? Ведь сколько раз она видела, как они подползают по полу к ее постели, а когда их что-нибудь спугнет, они тут же прячутся по шкафам. За своим окном она слышала их голоса, она видела их налитые кровью глаза, следящие за тем, как она готовится лечь спать. И у себя над головой Тони слышала шум, будто кто-то ходил по чердаку в ковбойских сапогах, которыми они пинали ее. Тони знала, что они там, наверху, что они дожидаются, пока внизу все уснут. А уж тогда они спустятся сюда и снова утащат ее в жуткие заросли. Раз в неделю ее мать и самый старший из братьев поднимались по приставной лестнице на чердак, чтобы осмотреть его, держа на всякий случай в руках, кроме фонарика, еще и пистолет.
В доме не должно было быть ни одной неосвещенной комнаты, когда девочка отправлялась в постель. Однажды ночью, когда Тони лежала без сна рядом с Гвен, свет в коридоре вдруг погас. Объятая ужасом, Тони закричала и кричала до тех пор, пока брат Гвен не добрался на машине до открытой ночь напролет мелочной лавки и не привез лампочку.
Тони спала с матерью, которая крепко сжимала ее в объятиях, пока обступавшие девочку злые демоны не растворялись в ночи. Поначалу Гвен тоже никак не могла привыкнуть к свету, но по прошествии пяти недель стала хотя бы дремать. Маленькое тельце дочери рядом с ней даже во сне билось и дергалось.
Уилли пожелал мальчикам спокойной ночи и склонился, чтобы поцеловать Тони. Он показал ей свое оружие и пообещал не спать всю ночь. Пройдя по дому, проверил дверцы всех шкафов. Только после этого Тони немного успокоилась, легла рядом с матерью и уставилась взглядом в потолок. Из глаз девочки текли слезы.
Около полуночи Уилли снял ботинки и вытянулся на кушетке. Расстегнув ремень, положил на пол револьвер. Он уже засыпал, когда до его слуха донесся жуткий вопль. Это был звенящий от ужаса, пронзительный крик ребенка, которого подвергли какой-то пытке. Подхватив свой револьвер, Уилли бросился в спальню. Тони сидела на постели лицом к стене, стрясаемая криком и дрожью. Она увидела их в окне - они поджидали ее! Гвен прижала ее к себе. У спинки кровати стояли мальчики, беспомощно глядя на сестру. Карл Ли-младший приблизился к окну, но никого там не увидел. За прошедшие пять недель подобное случалось не впервые, и братья уже поняли, что сделать они могут немного.
Гвен успокаивала Тони, нежно опустив ее головку на подушку:
- Все в порядке, малышка, с тобой мамочка и дядя Уилли. Никому до тебя не добраться, моя девочка. Все хорошо.
Тони захотела, чтобы дядя Уилли уселся с револьвером пол окном, а мальчики легли спать на полу вокруг ее кровати. Они беспрекословно подчинились. В тишине раздалось несколько жалобных стонов девочки. Потом стихли и они.
Уилли сидел на полу под окном, пока все наконец не заснули. Тогда он перенес мальчиков по одному в их постели, а сам вновь уселся под окном ждать рассвета.
Джейк встретился с Эткавэйджем в пятницу у Клода, чтобы пообедать. Они заказали ребрышки и шинкованную капусту. Зал набили битком, как обычно, и впервые за четыре недели в нем не было чужих, посторонних лиц. Завсегдатаи болтали и сплетничали, как в добрые старые времена. Клод был в отличной форме:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
- Не помню. А Бак Бритт? Это еще тысяча.
- Банк вернул его чек ввиду отсутствия на счете мистера Бритта денег. Чек лежит на вашем столе уже две недели. Она остановилась, чтобы сделать глубокий вдох.
- Вы прекратили прием клиентов, мистер Брайгенс. Вы не отвечаете на телефонные звонки и...
- Не читайте мне лекций, Этель!
- И вы отстаете во всех своих делах на целый месяц!
- Хватит!
- Все это началось с дела Хейли. Вы только о нем и думаете. Вы им просто одержимы. Так мы долго не протянем.
- Мы! Сколько раз я опаздывал с выплатой жалованья, Этель? Много я вам еще должен? А?
- Есть кое-что.
- Но не больше, чем обычно, ведь так?
- Да, а что вы скажете в следующем месяце? До суда еще четыре недели.
- Замолчите, Этель. Просто замолчите. Если вам так уж трудно, можете уволиться. Если вы не можете держать рот закрытым, то считайте, что я сам вас уволил.
- А вам бы хотелось от меня избавиться, правда?
- Меня это совершенно не волнует.
Этель была волевой женщиной. Четырнадцать лет работы с Люсьеном закалили бы кого угодно, но ведь она ко всему прочему была еще и женщиной; при этих словах Джейка ее верхняя губа задрожала, в уголках глаз показались слезы. Она опустила голову.
- Извините меня, - прошептала Этель. - Я просто очень волнуюсь.
- Из-за чего?
- Боюсь за себя и за Бада.
- Что такое с Бадом?
- Он очень болен.
- Мне это известно.
- У него все время скачет давление, особенно после телефонных звонков. За последние пять лет он перенес несколько инсультов и инфаркт. Он живет в постоянном страхе, мы оба боимся.
- И много этих телефонных звонков?
- Было несколько. Нам угрожали поджечь дом, а один раз - даже взорвать. Все время нам говорят, что знают о каждом нашем шаге, и еще добавляют, что если Хейли оправдают, то они сожгут дом или подложат динамит, пока мы будем спать. Было два звонка с угрозой просто убить нас. Никакая работа этого не стоит.
- Может, вам действительно стоит уволиться?
- И голодать? Бад не работает вот уже десять лет, вы же знаете. А чем я еще могу заняться?
- Послушайте, Этель, мне тоже угрожают. Но я не отношусь к этому так серьезно, как вы. Я пообещал Карле, что брошу дело Хейли в случае мало-мальски серьезной опасности. Это должно успокоить и вас с Бадом. В угрозы я не верю. Мало ли в мире идиотов!
- Вот это-то меня и беспокоит. Такому идиоту может взбрести в голову что угодно.
- Ну нельзя же так! Я попрошу Оззи, чтобы он повнимательнее следил за вашим домом.
- Вы я вправду это сделаете?
- Конечно. Ведь за моим они поглядывают. Поверьте мне, Этель, вам не о чем волноваться. Скорее всего это развлекаются какие-то панки.
Она вытерла слезы.
- Простите меня за то, что разревелась перед вами, и за то, что в последнее время была слишком раздражительной.
"Сорок лет ты была раздражительной, а не последнее время", - подумал Джейк и ответил:
- Все в порядке, Этель.
- А как быть с этим? - Она вновь взмахнула счетами.
- Я достану деньги. Беспокоиться не о чем.
Уилли Хастингс закончил свою вторую смену в десять вечера, зарегистрировал время ухода на часах рядом с кабинетом Оззи и, сев за руль машины, направился к дому, где жили Хейли. Сегодня была его очередь спать на кушетке. Кто-либо из мужчин спал на кушетке Гвен каждую ночь: брат, или двоюродный брат, или друг. Хастингс приходил по средам.
Но спать при включенном свете было невозможно. Тони отказывалась и близко подходить к своей кроватке до тех пор, пока в доме не включат все огни. А вдруг где-нибудь в темноте ее поджидают те мужчины? Ведь сколько раз она видела, как они подползают по полу к ее постели, а когда их что-нибудь спугнет, они тут же прячутся по шкафам. За своим окном она слышала их голоса, она видела их налитые кровью глаза, следящие за тем, как она готовится лечь спать. И у себя над головой Тони слышала шум, будто кто-то ходил по чердаку в ковбойских сапогах, которыми они пинали ее. Тони знала, что они там, наверху, что они дожидаются, пока внизу все уснут. А уж тогда они спустятся сюда и снова утащат ее в жуткие заросли. Раз в неделю ее мать и самый старший из братьев поднимались по приставной лестнице на чердак, чтобы осмотреть его, держа на всякий случай в руках, кроме фонарика, еще и пистолет.
В доме не должно было быть ни одной неосвещенной комнаты, когда девочка отправлялась в постель. Однажды ночью, когда Тони лежала без сна рядом с Гвен, свет в коридоре вдруг погас. Объятая ужасом, Тони закричала и кричала до тех пор, пока брат Гвен не добрался на машине до открытой ночь напролет мелочной лавки и не привез лампочку.
Тони спала с матерью, которая крепко сжимала ее в объятиях, пока обступавшие девочку злые демоны не растворялись в ночи. Поначалу Гвен тоже никак не могла привыкнуть к свету, но по прошествии пяти недель стала хотя бы дремать. Маленькое тельце дочери рядом с ней даже во сне билось и дергалось.
Уилли пожелал мальчикам спокойной ночи и склонился, чтобы поцеловать Тони. Он показал ей свое оружие и пообещал не спать всю ночь. Пройдя по дому, проверил дверцы всех шкафов. Только после этого Тони немного успокоилась, легла рядом с матерью и уставилась взглядом в потолок. Из глаз девочки текли слезы.
Около полуночи Уилли снял ботинки и вытянулся на кушетке. Расстегнув ремень, положил на пол револьвер. Он уже засыпал, когда до его слуха донесся жуткий вопль. Это был звенящий от ужаса, пронзительный крик ребенка, которого подвергли какой-то пытке. Подхватив свой револьвер, Уилли бросился в спальню. Тони сидела на постели лицом к стене, стрясаемая криком и дрожью. Она увидела их в окне - они поджидали ее! Гвен прижала ее к себе. У спинки кровати стояли мальчики, беспомощно глядя на сестру. Карл Ли-младший приблизился к окну, но никого там не увидел. За прошедшие пять недель подобное случалось не впервые, и братья уже поняли, что сделать они могут немного.
Гвен успокаивала Тони, нежно опустив ее головку на подушку:
- Все в порядке, малышка, с тобой мамочка и дядя Уилли. Никому до тебя не добраться, моя девочка. Все хорошо.
Тони захотела, чтобы дядя Уилли уселся с револьвером пол окном, а мальчики легли спать на полу вокруг ее кровати. Они беспрекословно подчинились. В тишине раздалось несколько жалобных стонов девочки. Потом стихли и они.
Уилли сидел на полу под окном, пока все наконец не заснули. Тогда он перенес мальчиков по одному в их постели, а сам вновь уселся под окном ждать рассвета.
Джейк встретился с Эткавэйджем в пятницу у Клода, чтобы пообедать. Они заказали ребрышки и шинкованную капусту. Зал набили битком, как обычно, и впервые за четыре недели в нем не было чужих, посторонних лиц. Завсегдатаи болтали и сплетничали, как в добрые старые времена. Клод был в отличной форме:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164