Обегая манекен, он наверняка заметил Бехайма и Александру, стоявших в дверях, но в напряженной сосредоточенности не мог позволить себе оторваться от своего безмозглого противника. Он не обращал на них внимания до тех пор, пока Александра, потеряв терпение, не позвала его по имени. Он бросил взгляд в их сторону, метнулся вбок, чтобы увернуться от сабли манекена, рубанувшего сплеча, получил скользящий удар по шлему и пошатнулся. Он прыгнул к столбу, нажал на верхнюю кнопку, и манекен безвольно осел, скрючившись всеми своими составными частями.
– Убить меня хотела, Александра? – Миколас со смехом враскачку прошелся в их сторону.
Он снял шлем и пустил его по полу в сторону детей, но никто из троицы не шелохнулся и никак не отозвался на шум.
– Придумай что-нибудь получше.
Она не ответила.
– А это кто с тобой? – спросил Миколас, всматриваясь в Бехайма и расстегивая стеганую жакетку.
– Моя фамилия Бехайм. Мне поручили…
– А, точно! Только некогда мне этим дерьмом заниматься!
Миколас стряхнул с себя жакетку, обнажив широкую волосатую, как у медведя, грудь, и принялся отстегивать краги.
– Это не я, согласны? Я бы, конечно, с удовольствием пару глотков от блондинистой сучки отхлебнул. Но – не подфартило. Может, в другой раз повезет.
Он сбросил краги и предстал перед ними в полной наготе, по-обезьяньи скалясь Александре.
– Ну как, кузина? Вот это мужик, а? Давай-ка ко мне, так тебя трахну, вовек не забудешь.
Александра одарила его взглядом, не сулившим ничего хорошего.
– Лучше спрячь свою безделушку, – сказала она. – Кажется, она у тебя скукожилась от нагрузки.
– Хо-хо-хо! – Миколас затряс головой, словно задыхаясь от смеха. – Черт возьми, вот бы Фелипе и Бука не враждовали! Я бы не отходил от двери Фелипе, просил бы твоей руки. – Он подмигнул Бехайму. – Прелестная пара сисек, правда?
– Боюсь, я должен буду задать вам несколько вопросов, – сказал Бехайм.
Миколас сердито посмотрел на него и передразнил:
– «Боюсь, я должен буду задать вам несколько вопросов». – Он радостно фыркнул. – Готов поспорить, ты сдрейфил. Вот перестал бы прятаться за юбкой Жирафы, может, научился бы вести себя как мужчина.
Бехайм сдержался, глядя в свои записи.
– Вы утверждаете, что в ночь убийства охотились с братом. Где вы охотились?
Миколас нахмурился пуще прежнего, недовольно хмыкнул и пробурчал:
– Черт подери, я отвечу на твои вопросы. Мне нечего скрывать. Идемте.
Он повел их к стулу, туда, где сидели дети, его волосатые ягодицы тряслись на ходу.
– Мы охотились в глубине замка. Там я и заграбастал этих троих. – Он показал мечом на детей. – Славная компашка, правда?
Он прислонил меч к стене и стал вытираться полотенцем.
– Так мне понравились, я даже имена им дал. Этого, – он показал на меньшего из мальчиков, который как будто бы спал, – Завтраком назвал. А этого, – он постучал второго мальчика по макушке, и голова у того упала набок, – обедом.
А вот эта, – он взял девочку за подбородок, она смотрела на него неподвижными глазами, – моя любимица. – Он почмокал губами, изображая гурмана. – Ужин.
Лица у детей были безжизненные, но красивые. На шеях у всех засохли пятна крови. Бехайма охватило непреодолимое отвращение, но он заставил себя не смотреть на детей и не сводил глаз с Миколаса. Нездоровое лицо изобличало в нем привычку к излишествам. Кожа была вся в прыщах. От тяжести плотно сидевшего металлического шлема на лбу осталась красная полоска. Безумные черные глаза, спрятанные в мясистых складках. Пухлые жестокие губы сластолюбца. Широкий, сплющенный нос боксера, покрытый паутиной лопнувших сосудов, бесцветная мочка левого уха с рваными краями – видимо, ее откусили.
– Может ли кто-нибудь еще подтвердить, где вы были? – спросил Бехайм.
– Конечно. – Миколас снова показал на детей. – Спроси у них, если хочешь.
– Вряд ли их показания можно будет назвать объективными.
– Ну, тогда можешь поинтересоваться у кого угодно, были ли эти трое со мной до той ночи. А потом спроси у детишек, что произошло и как долго мы веселились. Отлично провели время.
Миколас натянул брюки и наклонился к самому лицу Бехайма, окутав его кислым потным облаком.
– Не пробовал у целки крови попить? Вкуснятина. Я бы и тебя угостил, да жалко, она уже не целка. Разошлась тут, сучка. Подпрыгивала, как рыбешка на берегу.
– Да такой свиньи, как ты, свет не видывал! – не выдержала Александра.
– Глядите-ка! Жирафе завидно стало. – Миколас, скалясь во весь рот, быстро влез в рукава красной шерстяной рубашки.
– Знаете, – сказал Бехайм Александре, выходя из себя, – у меня превосходная идея. Какой смысл продолжать это расследование? Вряд ли нам удастся разоблачить настоящего убийцу. А и не надо. Прямо перед нами идеальный подозреваемый.
– Что ты этим, черт возьми, хочешь сказать? – возмутился Миколас.
– Подтвердить, где вы были, не сможет никто, – продолжал Бехайм. – Убедить любого в том, что вы способны на такое непотребство, не составит ни малейшего труда. Остается только подговорить парочку ваших врагов, которые с удовольствием покажут против вас. Сфабриковать несколько улик. Думаю, Патриарх будет очень доволен, что все так аккуратненько решилось.
Миколас с непроницаемым выражением лица застегнул последнюю пуговицу на рубашке.
– Погодите, – сказал он, приподнял одной рукой мальчика, что был повыше ростом, откинул его голову набок и прильнул к вене на его шее.
Из-под закрытых век мальчика белели серпики глаз. Его левая рука тряслась. Из горла со свистом вырывался воздух. Торопливо глотая кровь, Миколас не мигая смотрел на Бехайма и Александру сквозь челку мальчика.
Александра взяла Бехайма за руку, но сдерживать его не было необходимости. Дети были уже мертвы, и если он и жалел их, то теперь на смену жалости пришло отвращение к де Чегу. А может быть, и не было никакой жалости, подумал он. Может быть, все, что он чувствовал, – это лишь сожаление о том, что ничего не чувствует.
– Ну вот, – сказал Миколас, швырнув ребенка на пол. – Так-то оно лучше.
Он отер губы от остатков крови и удовлетворенно вздохнул.
– Сейчас расскажу вам одну историю. Про де Чегов.
– Нет уж, избавь! – сказала Александра.
– Нет, правда! Вам нужно это послушать. – Он поправил брюки на бедрах и покрутил головой, чтобы размять шею. – Жил-был однажды человек – очень, между прочим, похожий на меня. Грубый ублюдок – брал от жизни, что хотел, и плевал на то, что о нем подумают. Словом, совсем не подарок.
При этих словах Александра рассмеялась. Миколас не обратил внимания и продолжал:
– Но ему никогда и не хотелось никому понравиться, так что его это не волновало. Единственное, чего ему всегда хотелось, – так это быть таким же храбрым, как его брат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
– Убить меня хотела, Александра? – Миколас со смехом враскачку прошелся в их сторону.
Он снял шлем и пустил его по полу в сторону детей, но никто из троицы не шелохнулся и никак не отозвался на шум.
– Придумай что-нибудь получше.
Она не ответила.
– А это кто с тобой? – спросил Миколас, всматриваясь в Бехайма и расстегивая стеганую жакетку.
– Моя фамилия Бехайм. Мне поручили…
– А, точно! Только некогда мне этим дерьмом заниматься!
Миколас стряхнул с себя жакетку, обнажив широкую волосатую, как у медведя, грудь, и принялся отстегивать краги.
– Это не я, согласны? Я бы, конечно, с удовольствием пару глотков от блондинистой сучки отхлебнул. Но – не подфартило. Может, в другой раз повезет.
Он сбросил краги и предстал перед ними в полной наготе, по-обезьяньи скалясь Александре.
– Ну как, кузина? Вот это мужик, а? Давай-ка ко мне, так тебя трахну, вовек не забудешь.
Александра одарила его взглядом, не сулившим ничего хорошего.
– Лучше спрячь свою безделушку, – сказала она. – Кажется, она у тебя скукожилась от нагрузки.
– Хо-хо-хо! – Миколас затряс головой, словно задыхаясь от смеха. – Черт возьми, вот бы Фелипе и Бука не враждовали! Я бы не отходил от двери Фелипе, просил бы твоей руки. – Он подмигнул Бехайму. – Прелестная пара сисек, правда?
– Боюсь, я должен буду задать вам несколько вопросов, – сказал Бехайм.
Миколас сердито посмотрел на него и передразнил:
– «Боюсь, я должен буду задать вам несколько вопросов». – Он радостно фыркнул. – Готов поспорить, ты сдрейфил. Вот перестал бы прятаться за юбкой Жирафы, может, научился бы вести себя как мужчина.
Бехайм сдержался, глядя в свои записи.
– Вы утверждаете, что в ночь убийства охотились с братом. Где вы охотились?
Миколас нахмурился пуще прежнего, недовольно хмыкнул и пробурчал:
– Черт подери, я отвечу на твои вопросы. Мне нечего скрывать. Идемте.
Он повел их к стулу, туда, где сидели дети, его волосатые ягодицы тряслись на ходу.
– Мы охотились в глубине замка. Там я и заграбастал этих троих. – Он показал мечом на детей. – Славная компашка, правда?
Он прислонил меч к стене и стал вытираться полотенцем.
– Так мне понравились, я даже имена им дал. Этого, – он показал на меньшего из мальчиков, который как будто бы спал, – Завтраком назвал. А этого, – он постучал второго мальчика по макушке, и голова у того упала набок, – обедом.
А вот эта, – он взял девочку за подбородок, она смотрела на него неподвижными глазами, – моя любимица. – Он почмокал губами, изображая гурмана. – Ужин.
Лица у детей были безжизненные, но красивые. На шеях у всех засохли пятна крови. Бехайма охватило непреодолимое отвращение, но он заставил себя не смотреть на детей и не сводил глаз с Миколаса. Нездоровое лицо изобличало в нем привычку к излишествам. Кожа была вся в прыщах. От тяжести плотно сидевшего металлического шлема на лбу осталась красная полоска. Безумные черные глаза, спрятанные в мясистых складках. Пухлые жестокие губы сластолюбца. Широкий, сплющенный нос боксера, покрытый паутиной лопнувших сосудов, бесцветная мочка левого уха с рваными краями – видимо, ее откусили.
– Может ли кто-нибудь еще подтвердить, где вы были? – спросил Бехайм.
– Конечно. – Миколас снова показал на детей. – Спроси у них, если хочешь.
– Вряд ли их показания можно будет назвать объективными.
– Ну, тогда можешь поинтересоваться у кого угодно, были ли эти трое со мной до той ночи. А потом спроси у детишек, что произошло и как долго мы веселились. Отлично провели время.
Миколас натянул брюки и наклонился к самому лицу Бехайма, окутав его кислым потным облаком.
– Не пробовал у целки крови попить? Вкуснятина. Я бы и тебя угостил, да жалко, она уже не целка. Разошлась тут, сучка. Подпрыгивала, как рыбешка на берегу.
– Да такой свиньи, как ты, свет не видывал! – не выдержала Александра.
– Глядите-ка! Жирафе завидно стало. – Миколас, скалясь во весь рот, быстро влез в рукава красной шерстяной рубашки.
– Знаете, – сказал Бехайм Александре, выходя из себя, – у меня превосходная идея. Какой смысл продолжать это расследование? Вряд ли нам удастся разоблачить настоящего убийцу. А и не надо. Прямо перед нами идеальный подозреваемый.
– Что ты этим, черт возьми, хочешь сказать? – возмутился Миколас.
– Подтвердить, где вы были, не сможет никто, – продолжал Бехайм. – Убедить любого в том, что вы способны на такое непотребство, не составит ни малейшего труда. Остается только подговорить парочку ваших врагов, которые с удовольствием покажут против вас. Сфабриковать несколько улик. Думаю, Патриарх будет очень доволен, что все так аккуратненько решилось.
Миколас с непроницаемым выражением лица застегнул последнюю пуговицу на рубашке.
– Погодите, – сказал он, приподнял одной рукой мальчика, что был повыше ростом, откинул его голову набок и прильнул к вене на его шее.
Из-под закрытых век мальчика белели серпики глаз. Его левая рука тряслась. Из горла со свистом вырывался воздух. Торопливо глотая кровь, Миколас не мигая смотрел на Бехайма и Александру сквозь челку мальчика.
Александра взяла Бехайма за руку, но сдерживать его не было необходимости. Дети были уже мертвы, и если он и жалел их, то теперь на смену жалости пришло отвращение к де Чегу. А может быть, и не было никакой жалости, подумал он. Может быть, все, что он чувствовал, – это лишь сожаление о том, что ничего не чувствует.
– Ну вот, – сказал Миколас, швырнув ребенка на пол. – Так-то оно лучше.
Он отер губы от остатков крови и удовлетворенно вздохнул.
– Сейчас расскажу вам одну историю. Про де Чегов.
– Нет уж, избавь! – сказала Александра.
– Нет, правда! Вам нужно это послушать. – Он поправил брюки на бедрах и покрутил головой, чтобы размять шею. – Жил-был однажды человек – очень, между прочим, похожий на меня. Грубый ублюдок – брал от жизни, что хотел, и плевал на то, что о нем подумают. Словом, совсем не подарок.
При этих словах Александра рассмеялась. Миколас не обратил внимания и продолжал:
– Но ему никогда и не хотелось никому понравиться, так что его это не волновало. Единственное, чего ему всегда хотелось, – так это быть таким же храбрым, как его брат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70