Прилаживая свою маску, защищавшую от
разреженного естественного воздуха и сухого резкого вечернего ветра, я
испытывал некоторую досаду при мысли об устаревшей марсианской привычке.
Идея калибровки давления кислорода в условиях чужеродной атмосферы других
планет родилась несколько веков назад (геральдисты заявляют, что могут
проследить более двенадцати рожденных на Марсе поколений внутри отдельных
семейств). Эта идея уже давно отжила. Мы могли бы приравнять давление к
определенному числу: двум, пяти, десяти единицам, но никак не решаемся
поколебать старое правило - на любой планете давление измеряется: "тысяча
футов над уровнем моря". А где оно, это мифическое море?
Пока я приспосабливался к условиям, более подходящим для моего
метаболизма, я освободился от этого раздражающего наваждения. Ко мне
вернулась способность думать. Я начал сожалеть, что отказался от
предложения Питера и Лилит отдохнуть и пообедать. Я был еще очень слаб,
даже спустя день после пытки нейрохлыстом. Мои легкие интенсивно работали:
они отдавали назад поглощенный воздух квартиры, которую я только что
покинул, надували щеки и наполняли клапанный мешок моей маски. Во время
этих дыхательных процедур я окидывал взглядом местный пейзаж.
Не сравнивая, я назвал бы свою планету прекрасной. Пустынные,
красно-коричневые равнины, песчаные дюны и небольшие холмы. Темнеющее
небо, слабо мерцающий душный воздух, цветы, больше чем красивые -
сказочные, редкие, но резкие ветры, вздымающие вихри песков... Большинство
людей не любит или даже ненавидит такой ландшафт.
И все же я никогда бы не назвал эту планету безобразной, окоченевшей,
плоской. Кто может назвать узловатые руки, покрытые рубцами, некрасивыми?
Я смотрел на этот родной мир, и мне вдруг пришла в голову мысль, что Тодер
любил Марс. Я подумал: "Старый мудрец", - и почувствовал поддержку в этих
словах.
Я пошел в город. Мысли мои беспорядочно метались в голове, словно
отражались в противостоящих зеркалах. Внезапно новая мысль обожгла меня,
именно здесь и сейчас я могу проверить одно из утверждений Питера и Лилит:
что они доставили меня сюда совершенно незаметно. Проверить? А почему бы и
нет? От их особняка отходила прямая дорога. На ней были видны две колеи,
ведущие к городу, по которым я шел сейчас, и они были достаточно хороши
для передвижения транспорта. Основные здания города, конечно, были
погружены в трещины, долины, названные "каналами" задолго до того, как
нога человека ступила на эту планету, и до сих пор носящие это "мокрое"
имя. Не было рядом подходящей точки наблюдения, с которой я смог бы сверху
бросить взгляд на жилые кварталы города и увидеть след, ведущий к главному
входу дома землян. Мысленно же я не мог проследить весь свой путь,
карабкаясь по песку.
Полагаю, что они все-таки говорили искренне. В закрытой машине
земляне могли скрытно доставить меня в свой особняк. Проверим. Да, линия
следов всего на десять градусов отклонялась от направления к Старому
Храму, где, по их словам, они нашли меня.
По ту сторону Старого Храма находились мой дом, мое убежище и, может
быть, мой учитель.
Питер и Лилит могли навести справки в космопорте о том, где я живу и
когда возвращаюсь домой. А тот факт, что в экипаже корабля Лугаса был
марсианин, они могли выловить в моем квартале города. Их маршрут домой -
да, он тянулся от Старого Храма. Допустим и проверим.
Я чувствовал себя немного лучше, несмотря на то что Тодер советовал
не доверять подобным доказательствам. Я почти слышал его старый квакающий
голос: "Есть две причины, по которым рассказ может быть совместим с
наблюдениями и фактами. Он может быть продиктован ими или он может быть
продиктован по ним".
Каким ценным вещам он учил меня. А я, скучая, отвлекался на, как мне
казалось, более занимательные вещи, мечтая о блестящем превосходстве над
землянами, центаврианами и медведианами! Почему только эта ночная
экзекуция смогла продемонстрировать мне всю ценность его учения?
Потому что я был глуп.
Питер говорил: "Вы неглупый человек, если верить вашему
профессиональному удостоверению". Но это удостоверение не определяло
умственные способности человека, а только оценивало приобретенные им
мастерство, умение, знания.
Я подошел к откосу. Дорога, накатанная транспортными машинами,
извиваясь серпантином, спускалась вниз к ложу канала. Идти по ней было
бесполезной тратой сил. Я решил сократить путь и пошел прямо вниз, по
крутому спуску, с детства привычным шагом - чем-то средним между бегом и
прыжками, естественными при нашей низкой гравитации.
Скоро мы сможем создать дешевое оборудование, управляющее силой
тяжести, для установки его в жилых помещениях наподобие регуляторов
давления. В той комнате, которую я оставил, уже была кровать с
нуль-гравитационной установкой, хотя, конечно, зона воздействия на поле
тяготения была сравнительно мала, и распространение его на все здание
вылилось бы в фантастическую сумму. Но рано или поздно это должно
случиться.
И от этого поползет по швам сложившееся равновесие. Некоторые миры
будут просто брошены на произвол судьбы... Я могу провести несколько
недель на планете, подобной Дарису, Голдстару или Хариголу, с гравитацией,
близкой к земной, и воздухом, как на Марсе, но там я двигался медленнее,
чтобы сохранить энергию, ел больше, чем обычно. И каждую ночь мой
собственный вес припечатывал меня к кровати. Только когда я возвращался
домой, я действительно мог отдохнуть. На Марсе мои семь футов и четыре
дюйма вытягивались во весь рост, подобно песчаному камышу. Мои ноги
работали быстро, как сейчас, спускаясь по круче, мои маленькие руки со
слабыми пальцами могли собрать дюжину песчаных цветов, прежде чем они
рассыпятся, войдя в контакт со слишком большой влажностью кожи.
Вынужденный жить постоянно в земных условиях, я бы умер от изнеможения, не
дожив до среднего возраста.
И были другие, подобные мне, думающие так же, как и я, в большей или
меньшей степени. Более миллиона людей на всей планете, живущих в почти
двадцати городах и поселках. Из них ни один не мог быть назван целиком
марсианским. Позади меня остался кусок Земли, называемый Большим Каналом и
представляющий часть чужеродного мира. При отсутствии земной гравитации
жизнь в такой среде не была убийственной для меня, но делала меня подобным
песчаным цветам в незащищенной вазе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
разреженного естественного воздуха и сухого резкого вечернего ветра, я
испытывал некоторую досаду при мысли об устаревшей марсианской привычке.
Идея калибровки давления кислорода в условиях чужеродной атмосферы других
планет родилась несколько веков назад (геральдисты заявляют, что могут
проследить более двенадцати рожденных на Марсе поколений внутри отдельных
семейств). Эта идея уже давно отжила. Мы могли бы приравнять давление к
определенному числу: двум, пяти, десяти единицам, но никак не решаемся
поколебать старое правило - на любой планете давление измеряется: "тысяча
футов над уровнем моря". А где оно, это мифическое море?
Пока я приспосабливался к условиям, более подходящим для моего
метаболизма, я освободился от этого раздражающего наваждения. Ко мне
вернулась способность думать. Я начал сожалеть, что отказался от
предложения Питера и Лилит отдохнуть и пообедать. Я был еще очень слаб,
даже спустя день после пытки нейрохлыстом. Мои легкие интенсивно работали:
они отдавали назад поглощенный воздух квартиры, которую я только что
покинул, надували щеки и наполняли клапанный мешок моей маски. Во время
этих дыхательных процедур я окидывал взглядом местный пейзаж.
Не сравнивая, я назвал бы свою планету прекрасной. Пустынные,
красно-коричневые равнины, песчаные дюны и небольшие холмы. Темнеющее
небо, слабо мерцающий душный воздух, цветы, больше чем красивые -
сказочные, редкие, но резкие ветры, вздымающие вихри песков... Большинство
людей не любит или даже ненавидит такой ландшафт.
И все же я никогда бы не назвал эту планету безобразной, окоченевшей,
плоской. Кто может назвать узловатые руки, покрытые рубцами, некрасивыми?
Я смотрел на этот родной мир, и мне вдруг пришла в голову мысль, что Тодер
любил Марс. Я подумал: "Старый мудрец", - и почувствовал поддержку в этих
словах.
Я пошел в город. Мысли мои беспорядочно метались в голове, словно
отражались в противостоящих зеркалах. Внезапно новая мысль обожгла меня,
именно здесь и сейчас я могу проверить одно из утверждений Питера и Лилит:
что они доставили меня сюда совершенно незаметно. Проверить? А почему бы и
нет? От их особняка отходила прямая дорога. На ней были видны две колеи,
ведущие к городу, по которым я шел сейчас, и они были достаточно хороши
для передвижения транспорта. Основные здания города, конечно, были
погружены в трещины, долины, названные "каналами" задолго до того, как
нога человека ступила на эту планету, и до сих пор носящие это "мокрое"
имя. Не было рядом подходящей точки наблюдения, с которой я смог бы сверху
бросить взгляд на жилые кварталы города и увидеть след, ведущий к главному
входу дома землян. Мысленно же я не мог проследить весь свой путь,
карабкаясь по песку.
Полагаю, что они все-таки говорили искренне. В закрытой машине
земляне могли скрытно доставить меня в свой особняк. Проверим. Да, линия
следов всего на десять градусов отклонялась от направления к Старому
Храму, где, по их словам, они нашли меня.
По ту сторону Старого Храма находились мой дом, мое убежище и, может
быть, мой учитель.
Питер и Лилит могли навести справки в космопорте о том, где я живу и
когда возвращаюсь домой. А тот факт, что в экипаже корабля Лугаса был
марсианин, они могли выловить в моем квартале города. Их маршрут домой -
да, он тянулся от Старого Храма. Допустим и проверим.
Я чувствовал себя немного лучше, несмотря на то что Тодер советовал
не доверять подобным доказательствам. Я почти слышал его старый квакающий
голос: "Есть две причины, по которым рассказ может быть совместим с
наблюдениями и фактами. Он может быть продиктован ими или он может быть
продиктован по ним".
Каким ценным вещам он учил меня. А я, скучая, отвлекался на, как мне
казалось, более занимательные вещи, мечтая о блестящем превосходстве над
землянами, центаврианами и медведианами! Почему только эта ночная
экзекуция смогла продемонстрировать мне всю ценность его учения?
Потому что я был глуп.
Питер говорил: "Вы неглупый человек, если верить вашему
профессиональному удостоверению". Но это удостоверение не определяло
умственные способности человека, а только оценивало приобретенные им
мастерство, умение, знания.
Я подошел к откосу. Дорога, накатанная транспортными машинами,
извиваясь серпантином, спускалась вниз к ложу канала. Идти по ней было
бесполезной тратой сил. Я решил сократить путь и пошел прямо вниз, по
крутому спуску, с детства привычным шагом - чем-то средним между бегом и
прыжками, естественными при нашей низкой гравитации.
Скоро мы сможем создать дешевое оборудование, управляющее силой
тяжести, для установки его в жилых помещениях наподобие регуляторов
давления. В той комнате, которую я оставил, уже была кровать с
нуль-гравитационной установкой, хотя, конечно, зона воздействия на поле
тяготения была сравнительно мала, и распространение его на все здание
вылилось бы в фантастическую сумму. Но рано или поздно это должно
случиться.
И от этого поползет по швам сложившееся равновесие. Некоторые миры
будут просто брошены на произвол судьбы... Я могу провести несколько
недель на планете, подобной Дарису, Голдстару или Хариголу, с гравитацией,
близкой к земной, и воздухом, как на Марсе, но там я двигался медленнее,
чтобы сохранить энергию, ел больше, чем обычно. И каждую ночь мой
собственный вес припечатывал меня к кровати. Только когда я возвращался
домой, я действительно мог отдохнуть. На Марсе мои семь футов и четыре
дюйма вытягивались во весь рост, подобно песчаному камышу. Мои ноги
работали быстро, как сейчас, спускаясь по круче, мои маленькие руки со
слабыми пальцами могли собрать дюжину песчаных цветов, прежде чем они
рассыпятся, войдя в контакт со слишком большой влажностью кожи.
Вынужденный жить постоянно в земных условиях, я бы умер от изнеможения, не
дожив до среднего возраста.
И были другие, подобные мне, думающие так же, как и я, в большей или
меньшей степени. Более миллиона людей на всей планете, живущих в почти
двадцати городах и поселках. Из них ни один не мог быть назван целиком
марсианским. Позади меня остался кусок Земли, называемый Большим Каналом и
представляющий часть чужеродного мира. При отсутствии земной гравитации
жизнь в такой среде не была убийственной для меня, но делала меня подобным
песчаным цветам в незащищенной вазе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38