Все, конечно, радостно ржут, до смерти довольны, а через месяц на этой разнесчастной лысине вдруг начинает расти волос, густой — расчёску обломаешь. Вот вам крест, сам видел, то есть слышал. Поедем на ручей, Илья Михалыч?
— Враки, — ухмыльнулся Баландин. — Лысина не целина, на ней ничего не посеешь.
— И корень женьшень под ногами валяется, — не унимался Чернышёв, — за десять минут полный рюкзак набьёшь, правда, Паша?
— Кедровыми шишками, — пробормотал я.
— Но ведь за десять минут? — настаивал Чернышёв. — Нет, в самом деле приезжайте. Лыков вам тигров покажет, он одного приручил, в обнимку ходят. Паша, подтверди.
Чернышёв откровенно дурачился, сам заразительно, до слез смеялся и доброжелательно на нас поглядывал — может, и в самом деле рад, что все кончается? Правда, свои намерения в экспедиции он не осуществил и «к медведю в берлогу» не полез, но после «Байкала» даже самые открытые недоброжелатели не осмелятся поднять на смех капитана Чернышёва. Информацию о спасении «Байкала» приморское радио передало, Лесота принял уже с десяток поздравительных радиограмм, одна из которых, от старика Ермишина, доставила Чернышёву особую радость: любимый внук старого капитана, оказывается, плавал на «Байкале» старшим помощником. Так что в Приморск Чернышёв вернётся не развенчанным бахвалом, а на гребне славы, куда более весомой в глазах моряков, чем хлипкая и сулящая лишь материальные выгоды слава победителя в соревновании за квартал.
Мне и в голову не приходило, что отличнейшее расположение духа Чернышёва вызвано совсем другой причиной.
Сначала речь зашла о «Байкале». Разбор вёл Чернышёв. Вопреки нашему ожиданию он не торопился обрушивать громы и молнии на молодого Чеботарёва. Как выяснилось, избавляться ото льда Чеботарёв начал своевременно, но шёл обильный снегопад, лёд, образовавшийся из снега и водяной пыли, плохо поддавался околке, а для смыва его из шлангов вспомогательный паровой котёл не давал требуемого количества воды. Температура воздуха между тем снижалась с каждой минутой, лёд стремительно нарастал. Положение усугублялось тем, что шпигаты по бортам и шторм-портики замёрзли и вода с палубы за борт не сходила. К тому же на палубе имелось более трех тонн груза, подвергавшегося обледенению, и пожертвовать им у Чеботарёва не хватило решимости. Критическая же ситуация возникла тогда, когда из-за аварии сепаратора машина потеряла значительную часть мощности и судно стало разворачивать лагом к волне. Образовавшийся крен делал работу по сколке льда крайне опасной, а когда крен достиг пятидесяти градусов, бортовой кингстон обнажился, машина остановилась, и судно стало неуправляемым. Затем крен достиг семидесяти градусов, окна рубки вошли в воду, с кильблоков сорвало спасательную шлюпку. В такой ситуации «Семён Дежнев» и начал спасательную операцию.
Между тем, по мнению Чернышёва, капитан «Байкала» упустил ряд шансов. Прежде всего, убедившись в необратимом характере обледенения, следовало сбросить за борт груз и выбить кувалдами крышки шторм-портиков, чтобы обеспечить сток воды. К тому же, идя против ветра и волны, Чеботарёв долгое время не сбавлял хода до малого, что способствовало интенсивному забрызгиванию. Как только определился крен на более сильно обледеневший левый борт, следовало запрессовать днищевые танки правого борта забортной водой и в случае отсутствия положительного результата пойти на крайнюю меру: попытаться развернуться и набрать лёд на правый борт. Манёвр, конечно, опасный, но опрокинуться вверх килем, как известно, ещё опаснее. Ну и самая главная ошибка Чеботарёва в том, что из-за своей самонадеянности он слишком поздно воззвал к помощи — именно эта ошибка едва не привела к трагическому исходу.
Однако, продолжил Чернышёв, предварительное изучение обстоятельств дела показало, что, если бы не авария сепаратора и практически полный выход из строя главного двигателя, «Байкал», хотя и не без труда, успел бы благополучно дойти до ближайшего ледяного поля. Так что, не снимая ответственности с капитана за допущенные по недостатку опыта ошибки, следует сделать скидку на указанную аварию, тем более что в борьбе за остойчивость судна, пока это было возможно, Чеботарёв, Ермишин и весь экипаж проявили характер и личное мужество. В связи с последним следует отметить умелые действия Воротилина и Перышкина, которые представлены к материальному поощрению.
Затем Чернышёв ответил на вопросы и закончил разбор да неожиданно оптимистической ноте:
— А вообще-то Васек Чеботарёв настоящий моряк, капитаном будет — днём с огнём не сыщешь! Ты так и запиши, Паша, — днём с огнём. Молоток! А опыт — дело наживное. Вот получит наши с вами рекомендации, выучит их назубок и больше ни ногой в обледенение не попадёт, могу поспорить хоть на сто шестнадцать рублей, хотите, Виктор Сергеич? Разбивай, Паша.
Корсаков принять пари отказался, но сердечно поблагодарил Чернышёва за интересный разбор и перешёл к сообщению об итогах экспедиции.
Я всегда слушал его с удовольствием, оратор он был божьей милостью, лучшего, пожалуй, мне не встречалось. Нынче ораторское искусство как-то потеряло свою былую ценность, вышло из моды, что ли; во всяком случае, человек, умеющий красноречиво, логично и не заглядывая в бумажку в течение целого часа убеждать слушателей, вызывает почтительное удивление. Между тем никаких америк Корсаков не открывал, он просто излагал мысли и наблюдения, высказанные на предыдущих совещаниях и зафиксированные в протоколах. И хотя все это по отдельности было не раз слышано и пережито, создавалось впечатление, что докладывает Корсаков оригинальную, цельную и стройную научную работу. Казалось бы, скучнейшие вещи — характеристику трех стадий обледенения судов, зависимость его от гидрометеорологических условий и синоптической обстановки, сопоставление различных оценок интенсивности обледенения и способов борьбы с ним — все это он скомпоновал и подал так легко и непринуждённо, что даже я при всей своей технической неграмотности слушал его как зачарованный. Меня поразило, что за считанные недели экспедиция успела так много. И хотя он несколько раз самокритично подчёркивал, что отдельные проблемы нуждаются в дополнительном осмыслении, само собой подразумевалось, что главная цель достигнута: отныне суда типа СРТ будут вооружены рекомендациями по борьбе с нарастающим льдом и по своевременному выходу из зон обледенения.
— Так что, как видите, кое-что мы сделали, — закончил Корсаков. — И уж во всяком случае, на корпус опередили наших зарубежных коллег: насколько мне известно, к натурным испытаниям они ещё не приступили, и полученные нами данные, без сомнения, за рубежом вызовут живейший интерес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
— Враки, — ухмыльнулся Баландин. — Лысина не целина, на ней ничего не посеешь.
— И корень женьшень под ногами валяется, — не унимался Чернышёв, — за десять минут полный рюкзак набьёшь, правда, Паша?
— Кедровыми шишками, — пробормотал я.
— Но ведь за десять минут? — настаивал Чернышёв. — Нет, в самом деле приезжайте. Лыков вам тигров покажет, он одного приручил, в обнимку ходят. Паша, подтверди.
Чернышёв откровенно дурачился, сам заразительно, до слез смеялся и доброжелательно на нас поглядывал — может, и в самом деле рад, что все кончается? Правда, свои намерения в экспедиции он не осуществил и «к медведю в берлогу» не полез, но после «Байкала» даже самые открытые недоброжелатели не осмелятся поднять на смех капитана Чернышёва. Информацию о спасении «Байкала» приморское радио передало, Лесота принял уже с десяток поздравительных радиограмм, одна из которых, от старика Ермишина, доставила Чернышёву особую радость: любимый внук старого капитана, оказывается, плавал на «Байкале» старшим помощником. Так что в Приморск Чернышёв вернётся не развенчанным бахвалом, а на гребне славы, куда более весомой в глазах моряков, чем хлипкая и сулящая лишь материальные выгоды слава победителя в соревновании за квартал.
Мне и в голову не приходило, что отличнейшее расположение духа Чернышёва вызвано совсем другой причиной.
Сначала речь зашла о «Байкале». Разбор вёл Чернышёв. Вопреки нашему ожиданию он не торопился обрушивать громы и молнии на молодого Чеботарёва. Как выяснилось, избавляться ото льда Чеботарёв начал своевременно, но шёл обильный снегопад, лёд, образовавшийся из снега и водяной пыли, плохо поддавался околке, а для смыва его из шлангов вспомогательный паровой котёл не давал требуемого количества воды. Температура воздуха между тем снижалась с каждой минутой, лёд стремительно нарастал. Положение усугублялось тем, что шпигаты по бортам и шторм-портики замёрзли и вода с палубы за борт не сходила. К тому же на палубе имелось более трех тонн груза, подвергавшегося обледенению, и пожертвовать им у Чеботарёва не хватило решимости. Критическая же ситуация возникла тогда, когда из-за аварии сепаратора машина потеряла значительную часть мощности и судно стало разворачивать лагом к волне. Образовавшийся крен делал работу по сколке льда крайне опасной, а когда крен достиг пятидесяти градусов, бортовой кингстон обнажился, машина остановилась, и судно стало неуправляемым. Затем крен достиг семидесяти градусов, окна рубки вошли в воду, с кильблоков сорвало спасательную шлюпку. В такой ситуации «Семён Дежнев» и начал спасательную операцию.
Между тем, по мнению Чернышёва, капитан «Байкала» упустил ряд шансов. Прежде всего, убедившись в необратимом характере обледенения, следовало сбросить за борт груз и выбить кувалдами крышки шторм-портиков, чтобы обеспечить сток воды. К тому же, идя против ветра и волны, Чеботарёв долгое время не сбавлял хода до малого, что способствовало интенсивному забрызгиванию. Как только определился крен на более сильно обледеневший левый борт, следовало запрессовать днищевые танки правого борта забортной водой и в случае отсутствия положительного результата пойти на крайнюю меру: попытаться развернуться и набрать лёд на правый борт. Манёвр, конечно, опасный, но опрокинуться вверх килем, как известно, ещё опаснее. Ну и самая главная ошибка Чеботарёва в том, что из-за своей самонадеянности он слишком поздно воззвал к помощи — именно эта ошибка едва не привела к трагическому исходу.
Однако, продолжил Чернышёв, предварительное изучение обстоятельств дела показало, что, если бы не авария сепаратора и практически полный выход из строя главного двигателя, «Байкал», хотя и не без труда, успел бы благополучно дойти до ближайшего ледяного поля. Так что, не снимая ответственности с капитана за допущенные по недостатку опыта ошибки, следует сделать скидку на указанную аварию, тем более что в борьбе за остойчивость судна, пока это было возможно, Чеботарёв, Ермишин и весь экипаж проявили характер и личное мужество. В связи с последним следует отметить умелые действия Воротилина и Перышкина, которые представлены к материальному поощрению.
Затем Чернышёв ответил на вопросы и закончил разбор да неожиданно оптимистической ноте:
— А вообще-то Васек Чеботарёв настоящий моряк, капитаном будет — днём с огнём не сыщешь! Ты так и запиши, Паша, — днём с огнём. Молоток! А опыт — дело наживное. Вот получит наши с вами рекомендации, выучит их назубок и больше ни ногой в обледенение не попадёт, могу поспорить хоть на сто шестнадцать рублей, хотите, Виктор Сергеич? Разбивай, Паша.
Корсаков принять пари отказался, но сердечно поблагодарил Чернышёва за интересный разбор и перешёл к сообщению об итогах экспедиции.
Я всегда слушал его с удовольствием, оратор он был божьей милостью, лучшего, пожалуй, мне не встречалось. Нынче ораторское искусство как-то потеряло свою былую ценность, вышло из моды, что ли; во всяком случае, человек, умеющий красноречиво, логично и не заглядывая в бумажку в течение целого часа убеждать слушателей, вызывает почтительное удивление. Между тем никаких америк Корсаков не открывал, он просто излагал мысли и наблюдения, высказанные на предыдущих совещаниях и зафиксированные в протоколах. И хотя все это по отдельности было не раз слышано и пережито, создавалось впечатление, что докладывает Корсаков оригинальную, цельную и стройную научную работу. Казалось бы, скучнейшие вещи — характеристику трех стадий обледенения судов, зависимость его от гидрометеорологических условий и синоптической обстановки, сопоставление различных оценок интенсивности обледенения и способов борьбы с ним — все это он скомпоновал и подал так легко и непринуждённо, что даже я при всей своей технической неграмотности слушал его как зачарованный. Меня поразило, что за считанные недели экспедиция успела так много. И хотя он несколько раз самокритично подчёркивал, что отдельные проблемы нуждаются в дополнительном осмыслении, само собой подразумевалось, что главная цель достигнута: отныне суда типа СРТ будут вооружены рекомендациями по борьбе с нарастающим льдом и по своевременному выходу из зон обледенения.
— Так что, как видите, кое-что мы сделали, — закончил Корсаков. — И уж во всяком случае, на корпус опередили наших зарубежных коллег: насколько мне известно, к натурным испытаниям они ещё не приступили, и полученные нами данные, без сомнения, за рубежом вызовут живейший интерес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61