Она была одной из жен короля. Самой юной и самой красивой. - На лице Леона появилось задумчивое выражение: он весь ушел в прошлое. - Когда меня взяли во дворец короля, она учила меня считать, писать и читать. Мне нужна была чья-то любовь, и она дала ее мне. Она первая после смерти матери проявила заботу обо мне. Временами мне казалось, что она моя мать. - В глазах Леона стояла такая боль, от которой сердце Ариэл заныло. - Однажды она пригласила меня в свои покои, - продолжал Леон, и в его голосе чувствовалась нерешительность, будто ему хотелось и в то же время он сомневался, стоит ли рассказывать об этом. - Она предложила мне познать, что происходит между мужчиной и женщиной. Мне было шестнадцать, и я был смущен и испуган. Не знал, что ответить, и боялся, что она отошлет меня назад к каува и я снова останусь один.
Потрясенная, Ариэл молчала. Она хлопала ресницами, стараясь сдержать слезы, горькие слезы обиды за того легкоранимого мальчика, которым был тогда Леон. Она до боли его жалела, но знала, что не должна показывать этого, так как жалости Леон не прощал.
- После того как все произошло, я уже не понимал, кем для нее был: мальчиком или мужчиной, и прежде чем мне удалось это осознать, я наскучил ей как любовник, и она убедила короля отослать меня учиться, что я и делал, посещая все бордели и грязные притоны Парижа.
Ариэл в знак утешения дотронулась до руки Леона, но он грубо отмахнулся от нее:
- В тот день, когда она сказала мне о моем отъезде, я подрался с конюхом. Мной овладела такая же ненависть к нему, что и к моему кузену. Я ударил его, а он выхватил нож. Я без труда завладел этим ножом и мог убить его, но, отбросив нож в сторону, стал душить его голыми руками.
Леон снова заглянул Ариэл в глаза, стараясь по ним прочитать, какое действие оказывают на нее его слова.
- Ты задушил его? - спросила Ариэл, собравшись с силами.
Леон покачал головой:
- Меня еле от него оторвали. Для этого понадобились трое взрослых мужчин.
Ариэл села на край кровати, терзаемая мыслью, как успокоить Леона. Она находила тысячи причин оправдания для него.
- Снова это случилось в Париже, - продолжал Леон, не давая Ариэл возможности вставить слово, - и даже не один раз, а несколько. И что самое ужасное, это был мой лучший друг, который как-то вечером вздумал позабавить нашу компанию рассказом о том, что родные моей матери боятся и избегают меня. Он говорил абсолютную правду. - Леон горько усмехнулся. - Но у меня уже вошло в привычку избивать людей, которые говорят правду мне в глаза. Какое благородство, даже по понятиям этой страны!
- Ты благородный, - нимало не колеблясь, заявила Ариэл. - Благородство находится в крови и не зависит от титулов и дворцов. Можно жить во дворце и не быть благородным человеком.
- Тем более благородство не существует в тех местах, где собрались отверженные, где тебя могут в любую минуту обокрасть, или всадить нож в спину, или…
Леон замолчал и посмотрел на Ариэл. Его глаза были пустыми и не отражали тех душевных мук, которые владели им.
- Что ты можешь сказать на это? - спросил он.
- Я знаю…
- Ничего ты не знаешь, - грубо прервал ее Леон. - Ты ничего не знаешь и не можешь знать обо мне. Да и откуда? Я слышал, как ты говорила о своей семье. Я наблюдал за твоим лицом, когда ты рассказывала мне, чему учил тебя твой отец или о чем для тебя мечтала мать. У вас хорошая семья, а моей семьей были каува. Все, чему я научился, все, о чем я мечтал, исходило от них, и тебе никогда, слышишь, никогда не понять этого.
- Возможно, ты прав. Я не хочу обижать тебя, говоря, что я понимаю все, через что ты прошел, но мне необязательно переживать это самой, чтобы понять, что все случившееся с тобой произошло не по твоей вине, и у тебя нет оснований стыдиться себя.
- Это дела не меняет. Не важно, что это не моя вина, важен результат. Поверь мне, святая простота, что, когда из тебя вынут всю душу, трудно оставаться благородным.
- Ты ошибаешься, - продолжала настаивать Ариэл. - Леон, пожалуйста, не отворачивайся от меня.
Ариэл наклонилась к нему, полная решимости заставить себя слушать, хотя на лице Леона было написано раскаяние. Он уже сожалел, что рассказал Ариэл то немногое, что было в его жизни.
- Истинное благородство заключается в том, что человек может разобраться в себе, понять, от чего он страдал, и извлечь из этого урок. Мой отец говорил, что страдания очищают человека, и он был прав. Подумай над этим, Леон. Ты можешь возвыситься над своим прошлым, над своими страданиями и, используя свое положение, помочь тем, кто…
Леон скептически посмотрел на Ариэл.
- Господи! - воскликнул он. - Ты никогда не успокоишься. Неужели ты никогда не избавишь меня от нравоучений. Неужели и со мной ты все спланировала заранее? Неужели ты занесла меня в свои проклятые списки? Ну и как далеко простираются твои планы? Понедельник - приручить дикаря. Вторник - переспать с ним. Среда - изводить его до тех пор, пока он не примет этот проклятый титул. Что дальше?
Чувство обиды горячей волной захлестнуло Ариэл, но она постаралась сдержать себя, понимая, как тяжело ему снова пережить прошлое и как больно говорить о нем. Однако она не могла допустить, чтобы ее слова были неправильно истолкованы.
- Тебе не надоело оскорблять меня? - спросила она, глядя Леону в глаза.
- Я не оскорбляю тебя, а говорю правду. Если ты не хочешь понять меня, то это уже не мои проблемы.
- Правильно. Твои проблемы заключаются в том, чтобы избегать правды, пряча себя за равнодушием, менять тему разговора, когда он тебе неприятен, и бесконечно жалеть себя, вместо того чтобы собраться с силами, засучить рукава и делать дело. - Ариэл решительно поднялась с кровати и достала свое платье из сундука Леона. - Если ты боишься проиграть Локби, то почему в этом сразу не признаться и оставить все, как есть.
- Не подначивай меня.
- Я тебя и не подначиваю. Просто не могу найти другого объяснения, почему ты тратишь время на споры со мной. Ты боишься провалиться.
- Боюсь? - Леон рассмеялся и широкими шагами заходил по комнате. - Боюсь. Вы уже дважды обвиняли меня в трусости, мадам. На каком основании, хотел бы я знать?
Ариэл с равнодушным видом пожала плечами:
- Не знаю, чем еще можно объяснить твое упорное нежелание изменить свою жизнь к лучшему, как это сделал бы любой разумный человек. Как можно самому себе так вредить!
- Мало того, что я трус, я еще и ненормальный. - Леон усмехнулся, и в его глазах засверкал зловещий огонь. - Придется кое-что сделать.
Леон заглянул под кровать и, прежде чем Ариэл успела опомниться, вытащил оттуда кролика. Кролик весело поводил розовым носом.
- Что ты собираешься делать? - спросила Ариэл, наблюдая, как он свободной рукой потянулся к своей сумке.
Леон вывалил на кровать содержимое сумки, нашел нож и зубами вытащил из него лезвие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Потрясенная, Ариэл молчала. Она хлопала ресницами, стараясь сдержать слезы, горькие слезы обиды за того легкоранимого мальчика, которым был тогда Леон. Она до боли его жалела, но знала, что не должна показывать этого, так как жалости Леон не прощал.
- После того как все произошло, я уже не понимал, кем для нее был: мальчиком или мужчиной, и прежде чем мне удалось это осознать, я наскучил ей как любовник, и она убедила короля отослать меня учиться, что я и делал, посещая все бордели и грязные притоны Парижа.
Ариэл в знак утешения дотронулась до руки Леона, но он грубо отмахнулся от нее:
- В тот день, когда она сказала мне о моем отъезде, я подрался с конюхом. Мной овладела такая же ненависть к нему, что и к моему кузену. Я ударил его, а он выхватил нож. Я без труда завладел этим ножом и мог убить его, но, отбросив нож в сторону, стал душить его голыми руками.
Леон снова заглянул Ариэл в глаза, стараясь по ним прочитать, какое действие оказывают на нее его слова.
- Ты задушил его? - спросила Ариэл, собравшись с силами.
Леон покачал головой:
- Меня еле от него оторвали. Для этого понадобились трое взрослых мужчин.
Ариэл села на край кровати, терзаемая мыслью, как успокоить Леона. Она находила тысячи причин оправдания для него.
- Снова это случилось в Париже, - продолжал Леон, не давая Ариэл возможности вставить слово, - и даже не один раз, а несколько. И что самое ужасное, это был мой лучший друг, который как-то вечером вздумал позабавить нашу компанию рассказом о том, что родные моей матери боятся и избегают меня. Он говорил абсолютную правду. - Леон горько усмехнулся. - Но у меня уже вошло в привычку избивать людей, которые говорят правду мне в глаза. Какое благородство, даже по понятиям этой страны!
- Ты благородный, - нимало не колеблясь, заявила Ариэл. - Благородство находится в крови и не зависит от титулов и дворцов. Можно жить во дворце и не быть благородным человеком.
- Тем более благородство не существует в тех местах, где собрались отверженные, где тебя могут в любую минуту обокрасть, или всадить нож в спину, или…
Леон замолчал и посмотрел на Ариэл. Его глаза были пустыми и не отражали тех душевных мук, которые владели им.
- Что ты можешь сказать на это? - спросил он.
- Я знаю…
- Ничего ты не знаешь, - грубо прервал ее Леон. - Ты ничего не знаешь и не можешь знать обо мне. Да и откуда? Я слышал, как ты говорила о своей семье. Я наблюдал за твоим лицом, когда ты рассказывала мне, чему учил тебя твой отец или о чем для тебя мечтала мать. У вас хорошая семья, а моей семьей были каува. Все, чему я научился, все, о чем я мечтал, исходило от них, и тебе никогда, слышишь, никогда не понять этого.
- Возможно, ты прав. Я не хочу обижать тебя, говоря, что я понимаю все, через что ты прошел, но мне необязательно переживать это самой, чтобы понять, что все случившееся с тобой произошло не по твоей вине, и у тебя нет оснований стыдиться себя.
- Это дела не меняет. Не важно, что это не моя вина, важен результат. Поверь мне, святая простота, что, когда из тебя вынут всю душу, трудно оставаться благородным.
- Ты ошибаешься, - продолжала настаивать Ариэл. - Леон, пожалуйста, не отворачивайся от меня.
Ариэл наклонилась к нему, полная решимости заставить себя слушать, хотя на лице Леона было написано раскаяние. Он уже сожалел, что рассказал Ариэл то немногое, что было в его жизни.
- Истинное благородство заключается в том, что человек может разобраться в себе, понять, от чего он страдал, и извлечь из этого урок. Мой отец говорил, что страдания очищают человека, и он был прав. Подумай над этим, Леон. Ты можешь возвыситься над своим прошлым, над своими страданиями и, используя свое положение, помочь тем, кто…
Леон скептически посмотрел на Ариэл.
- Господи! - воскликнул он. - Ты никогда не успокоишься. Неужели ты никогда не избавишь меня от нравоучений. Неужели и со мной ты все спланировала заранее? Неужели ты занесла меня в свои проклятые списки? Ну и как далеко простираются твои планы? Понедельник - приручить дикаря. Вторник - переспать с ним. Среда - изводить его до тех пор, пока он не примет этот проклятый титул. Что дальше?
Чувство обиды горячей волной захлестнуло Ариэл, но она постаралась сдержать себя, понимая, как тяжело ему снова пережить прошлое и как больно говорить о нем. Однако она не могла допустить, чтобы ее слова были неправильно истолкованы.
- Тебе не надоело оскорблять меня? - спросила она, глядя Леону в глаза.
- Я не оскорбляю тебя, а говорю правду. Если ты не хочешь понять меня, то это уже не мои проблемы.
- Правильно. Твои проблемы заключаются в том, чтобы избегать правды, пряча себя за равнодушием, менять тему разговора, когда он тебе неприятен, и бесконечно жалеть себя, вместо того чтобы собраться с силами, засучить рукава и делать дело. - Ариэл решительно поднялась с кровати и достала свое платье из сундука Леона. - Если ты боишься проиграть Локби, то почему в этом сразу не признаться и оставить все, как есть.
- Не подначивай меня.
- Я тебя и не подначиваю. Просто не могу найти другого объяснения, почему ты тратишь время на споры со мной. Ты боишься провалиться.
- Боюсь? - Леон рассмеялся и широкими шагами заходил по комнате. - Боюсь. Вы уже дважды обвиняли меня в трусости, мадам. На каком основании, хотел бы я знать?
Ариэл с равнодушным видом пожала плечами:
- Не знаю, чем еще можно объяснить твое упорное нежелание изменить свою жизнь к лучшему, как это сделал бы любой разумный человек. Как можно самому себе так вредить!
- Мало того, что я трус, я еще и ненормальный. - Леон усмехнулся, и в его глазах засверкал зловещий огонь. - Придется кое-что сделать.
Леон заглянул под кровать и, прежде чем Ариэл успела опомниться, вытащил оттуда кролика. Кролик весело поводил розовым носом.
- Что ты собираешься делать? - спросила Ариэл, наблюдая, как он свободной рукой потянулся к своей сумке.
Леон вывалил на кровать содержимое сумки, нашел нож и зубами вытащил из него лезвие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89