- Возможно. - Шерман на секунду замялся, потом добавил: - Но только один секрет я считаю действительно важным.
Лиля ничего не ответила.
- Он касается вас, - продолжил Шерман.
- Меня? - удивилась Лиля.
- Вас, - повторил Шерман. Он понизил голос и со значением добавил: - И меня.
Подлинный смысл его слов нельзя было не понять.
Лиля на секунду опустила глаза, потом подняла голову и твердым голосом сказала:
- Мистер Шерман, я хочу, чтобы вы больше не говорили со мной таким… таким образом.
- Ничего не могу поделать. Вы не можете этого не понимать. Я люблю вас. - Голос Шермана дрожал от вожделения.
- Должна ли я говорить вам, что мне это надоело? - спросила Лиля, вставая из-за стола.
Шерман начал терять над собой контроль.
- Мистеру Джону Ноултону вы бы этого не сказали, - презрительно бросил он. - Но придет время, и вы не сможете сказать это и мне. Я хочу вас. Взгляните на меня. Разве я похож на человека, который не способен добиться того, чего он хочет? Вы будете, вы должны стать моей.
Это было так неожиданно, что лицо Лили залила краска. Потом она вдруг побледнела, и на несколько мгновений у нее отнялся язык. Они молчали; Шерман не успел произнести последнее слово, как уже пожалел о своем грубоватом по форме и слишком поспешном признании. Лиля первой пришла в себя.
- Мистер Шерман, - тихо сказала она, - если вы еще хоть раз будете разговаривать со мной таким образом, я поставлю об этом в известность мистера Догерти и мистера Дрискола. А теперь уходите.
И Шерман ушел.
Глава 4
Опасность
До того как начать действовать в соответствии с тем, что он узнал о Ноултоне, Дюмэн решил немного пораскинуть мозгами.
Дюмэну всегда казалось, что выяснять чью-то подноготную - значит совать нос куда не следует. У него могли быть на то свои причины, но давайте будем к нему снисходительными. Бродвей не единственное место на земле, где принято считать, что прошлое человека касается только его самого и нечего в нем копаться.
Кроме того, и Шерман признавал, что Ноултон лишь находится под подозрением. Никаких доказательств его вины не обнаружилось, он был, как и все, свободным гражданином. Дюмэн не хотел сгоряча нанести удар по невинному человеку, ведь тому придется носить клеймо позора, хотя его причастность к преступлению вовсе не доказана.
Но Дюмэн помнил и о Лиле. Ее надо было защитить любой ценой. А сам он разве не заметил ее повышенного интереса к Ноултону? Что, если она и на самом деле в него влюблена?
Вдруг Ноултон и правда такой, каким его представил Шерман? Тогда он точно погубит Лилю - бродвейские знатоки жизни считали, что любящая женщина для своего избранника сделает все. Поразмыслив, Дюмэн на следующий день рано утром - рано для него - решил принять меры предосторожности.
Сперва он поговорил с Догерти. Бывший боксер был очень удивлен.
- Ноултон мне нравится, - заявил он, - и, по-моему, ты напрасна его подозреваешь. Но ты знаешь, как я отношусь к мисс Уильямс. Она слишком многое для всех нас значит, потому любые случайности нужно исключить. Надо сказать Ноултону, что он здесь персона абсолютно нежелательная.
- Вот и я думать тошно так же, - согласился Дюмэн.
Он встретил Догерти на Бродвее, они разговаривали по дороге к отелю и вместе вошли в вестибюль. Швейцар кивнул им, как старым знакомым. Мисс Хьюджес проворковала «Доброе утро», а Лиля мило улыбнулась, когда они проходили мимо ее стола. В вестибюле никого не было, за исключением двух или трех незнакомых им людей, возможно коммивояжеров, которые сидели и читали газеты.
- Так и сделаем, - продолжил разговор Догерти. - Когда ты собираешься ему это сказать?
- Том! - опешил Дюмэн. - Ты и правда ждешь, что это я ему поговорю?
- А почему нет?
- Да ты что! Как я могу? Здесь есть такие факты:
Ноультон весит сто восемьдесят фунтов. Я вешу сто двадцать. Это абсурд. По-моему, я не трус, но хотель бы прожить еще год или два.
Догерти рассмеялся:
- Ладно. Я это сделаю. Скажу ему, что он плохо себя ведет, - без особой охоты добавил он. - Ноултон мне нравится.
Через несколько минут в вестибюль вошел Ноултон.
Он направился прямо к столу Лили, чтобы отправить телеграмму. Догерти и Дюмэн стояли всего в нескольких футах и слышали их разговор.
- Вы сегодня рано, - проворковала Лиля, пока Ноултон вытаскивал из своего пухлого бумажника купюру.
Он посмотрел на часы:
- Рано? Уже полдвенадцатого.
- Знаю. Но это рано для вас.
- Возможно, рановато, - согласился Ноултон. - А как вы поживаете этим приятным морозным утром?
- Хорошо, благодарю вас, - улыбнулась Лиля.
Ноултон повернулся и отошел от телеграфа.
- Господи, да что тут такого? - буркнул Догерти.
- Нишего, - согласился Дюмэн. - Но дело решенное. Никогда нельзя менять своих намерений. Он твой, иди за ним.
Экс-боксер пошел через вестибюль.
Ноултон окликнул его:
- Привет, Том!
- Доброе утро! - Догерти чувствовал себя неуютно.
- Как насчет партии в бильярд?
- Нет. - Догерти переступил с ноги на ногу. - Тут вот какое дело, Ноултон. Надо нам с тобой поговорить.
- Разговор будет долгий? - улыбнулся Ноултон.
- Достаточно.
- Тогда пошли в наш угол. Там будет удобнее всего. Привет, Дюмэн. Как дела? - Пока они шагали к облюбованному Странными Рыцарями кожаному дивану, Ноултон болтал о пустяках. Потом достал две сигары и протянул одну Догерти.
- Нет, спасибо, - последовал холодный ответ.
- Как? Не возьмешь сигару? Что случилось?
Догерти прокашлялся и сплюнул.
- Ну, - запинаясь, начал он, - все дело в том, что мы, то есть они… они считают, что ты должен уйти, то есть чтобы тебя здесь не было. О, черт бы побрал все эти дела.
- Не спеши, Том, - сказал Ноултон. - Произноси слово за словом по порядку.
Догерти перестал заикаться, и Ноултон наконец начал понимать, что он хотел довести до его сведения.
- Похоже, - прервал он Догерти, - ты пытаешься мне внушить, что я стал персоной нон грата. Другими словами, Странные Рыцари сочли необходимым изгнать своего недавно принятого собрата.
- Точно так. - У Догерти словно камень с сердца свалился. - Просто я не мог это правильно выразить.
Ноултон откусил кончик сигары и закурил.
- И теперь, - промолвил он в промежутке между затяжками, - вам нужно, чтобы я, пых-пых, исчез с лица земли, как это колечко дыма?
- Вопрос стоит не так. Этого мы вовсе не хотим.
- Ладно, какая разница? - махнул рукой Ноултон. - Давай дальше.
- Прежде всего, - начал Догерти, - здесь есть мисс Уильямс.
- Я и сам ее вижу, - серьезно заметил Ноултон. - Она отправляет телеграммы. Иногда и мои. Видишь, как играет свет на ее волосах? Ну и что в связи с ней?
- Тебе запрещается к ней подходить, - выразительно сказал Догерти.
- Надолго?
- Навсегда.
Ноултон выпустил к потолку очередной клуб дыма.
- Понятно. Что еще?
- Тебе нельзя оставаться в «Ламартине».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52