Я не вижу, как все то, что я знаю, может помочь вам.
– И не увидите. Мы можем только попробовать… Давайте сначала уточним слегка настоящее, а затем проследуем назад. Я должен сказать вам, что мистер Мак-Нэр дал мне несколько предпосылок, от которых можно оттолкнуться. Ну, например, что имел в виду мистер Геберт вчера, сказав, что вы почти его невеста?
Она сжала губы, но потом ответила по существу:
– Он действительно ничего не имел в виду. Он… несколько раз просил меня выйти за него замуж.
– Вы поощряли его?
– Нет.
– Кто-нибудь поощрял?
– Кто… кто мог бы?
– Масса людей. Ваша горничная, пастор его церкви, члены вашей семьи – поощрял ли кто-нибудь?
– Нет, – сказала она после некоторого раздумья.
– Вы сказали, что вам не о чем лгать.
– Но я… – Она умолкла и попыталась улыбнуться ему.
Именно тогда я начал думать, что она довольно добрая девушка, когда увидел, как она пытается улыбнуться, чтобы показать, что она не собирается обманывать его. Она продолжила:
– Это очень личное… я не вижу как…
Вулф погрозил ей пальцем.
– Мы будем придерживаться теории, что любым, каким бы то ни было способом, мы желаем найти убийцу мистера Мак-Нэра. Даже, просто как пример, если бы пришлось пригласить в зал суда вашу мать, чтобы свидетельствовать против кого-нибудь, кого она любит. Если раскрытие убийства мистера Мак-Нэра является нашей целью, мы должны предоставить метод расследования мне; и я прошу вас, не упирайтесь и не пугайтесь перед каждым маленький камешком на этом пути. Кто поощрял мистера Геберта?
– Я не буду больше так делать, – пообещала она, – никто фактически не поощрял его. Я знала его всю мою жизнь, а мама знала его прежде, чем я родилась. Мать и отец знали его. Он всегда был… привлекательным, забавным и в некотором отношении интересным, и мне он нравился… С другой стороны, он мне крайне не нравился. Мама сказала мне, что я должна сдерживать свою неприязнь из-за его хороших сторон, и она сказала, что, раз он такой давнишний друг, я не должна оскорблять его чувства отказом, и не будет большого вреда, если позволить ему думать, что он все еще может добиваться, поскольку я еще не решила…
– Вы согласились на это?
– Ну, я… Я не боролась с этим. Моя мать очень убедительна.
– Каково было отношение вашего дяди, мистера Дадли Фроста? Вашего опекуна.
– О, я никогда не обсуждала подобные вещи с ним. Но я знаю, каково бы оно было, он не любит Перрена.
– А мистер Мак-Нэр?
– Он не любил Перрена больше, чем я. Внешне они казались друзьями, но… во всяком случае, дядя Бойд не был двуличным. Следует ли мне говорить…
– Ради Бога.
– Ну, однажды около года назад дядя Бойд послал за мной, чтобы я прошла наверх в его кабинет, и когда я вошла, Перрен был там. Дядя Бойд стоял, он был бледен, но выглядел решительно. Я спросила его, что случилось, и он ответил, что лишь хотел заявить мне в присутствии Перрена, что любое влияние, которое его дружба и привязанность может оказать на меня, будет неизменно направлено против моего брака с Перреном. Он сказал это очень официально, и это было непохоже на него. Он не просил меня обещать что-нибудь. Он просто заявил об этом и сказал, что я могу идти.
– И, несмотря на это, мистер Геберт настойчиво ухаживал за вами?
– Конечно, он продолжал ухаживать. Почему бы и нет? Многие за мной ухаживают. Я так богата, что стоит приложить усилия…
– Боже ты мой! – Глаза Вулфа на мгновение открылись, он взглянул на нее и снова полузакрыл глаза. – Вы так циничны в этом отношении?.. Но это мужественный цинизм, который, конечно, уместен. Ничто так не восхищает, как стойкость, с которой миллионеры переносят отрицательные стороны своего богатства. Какова профессия мистера Геберта?
– У него нет никакой. Это одна из черт, которые я не люблю в нем. Он ничего не делает.
– Есть у него какой-нибудь доход?
– Я не знаю. В самом деле, я ничего не знаю об этом. Я думаю, что есть… я слышала, как он делал какие-то смутные замечания. Он живет в Чезборо, и у него есть автомобиль.
– Я знаю. Мистер Гудвин сообщил мне, что он приезжал сюда вчера. Во всяком случае, смелый человек. Вы знали его в Европе, что он делал там?
– Не больше чем здесь, насколько я помню, конечно. Я была совсем юной тогда. Во время войны он был ранен, а позже приехал навестить нас в Испании… то есть мою мать, мне было только два года… и он поехал с нами в Египет немного позднее, но когда мы поехали дальше на восток, он вернулся…
– Один момент, пожалуйста. – Вулф нахмурился. – Давайте приведем в порядок хронологию. По-видимому, собралась настоящая компания в Испании; почти последние слова мистера Мак-Нэра были о том, что он поехал в Испанию со своей малюткой дочерью. Мы начали с того момента, как началась ваша жизнь. Вы родились, как вы сообщили мне вчера, в Париже – 7 мая 1915 года. Ваш отец был на войне, как летчик британской авиации, и был убит, когда вам было несколько месяцев. Когда ваша мать повезла вас в Испанию?
– В начале 1916 года. Она боялась оставаться в Париже из-за войны. Мы поехали сначала в Барселону, а затем в Картахену. Немного позднее дядя Бойд и Гленна приехали и присоединились к нам там. У него не было денег, а здоровье было плохое, и мать… помогала ему. Я думаю, Перрен приехал вскоре после этого, отчасти потому, что дядя Бойд был там, а они оба были друзьями моего отца. Потом в 1917 году умерла Гленна, и вскоре после этого дядя Бойд вернулся в Шотландию, а меня мать увезла в Египет, потому что в Испании боялись революции или еще чего-то. И Перрен поехал с нами.
– Хорошо. У меня есть дом в Египте, который я не видел в течение двадцати лет. Вход в него выложен мозаичной плиткой. Как долго вы были в Египте?
– Около двух лет. В 1919 году, когда мне было четыре года (конечно, мать рассказала мне все это позднее), трое англичан были убиты при волнениях в Каире, и мать решила уехать. Перрен вернулся во Францию. Мы с матерью поехали в Бомбей, а позднее в Бали, Японию и на Гавайи. Мой дядя, который был опекуном моего состояния, продолжал настаивать, чтобы у меня было американское воспитание, и наконец в 1924 году – мне было девять лет тогда – мы покинули Гавайи и приехали в Нью-Йорк. Именно с того времени, фактически, я и знаю дядю Бойда, так как, конечно, я не помнила его после Испании, поскольку мне было только два года.
– У него было свое предприятие в Нью-Йорке, когда вы приехали сюда?
– Нет. Он сказал мне, что начал делать эскизы для Уилмердинга еще в Лондоне, и очень успешно, стал его компаньоном, а потом решил, что Нью-Йорк лучше, приехал сюда в 1925 году и открыл свое дело. Конечно, в первую очередь он отыскал мать, и она немного помогла ему, познакомив с нужными людьми, которых она знала. Но он и так пошел в гору, потому что был очень способным. Он был даже талантлив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
– И не увидите. Мы можем только попробовать… Давайте сначала уточним слегка настоящее, а затем проследуем назад. Я должен сказать вам, что мистер Мак-Нэр дал мне несколько предпосылок, от которых можно оттолкнуться. Ну, например, что имел в виду мистер Геберт вчера, сказав, что вы почти его невеста?
Она сжала губы, но потом ответила по существу:
– Он действительно ничего не имел в виду. Он… несколько раз просил меня выйти за него замуж.
– Вы поощряли его?
– Нет.
– Кто-нибудь поощрял?
– Кто… кто мог бы?
– Масса людей. Ваша горничная, пастор его церкви, члены вашей семьи – поощрял ли кто-нибудь?
– Нет, – сказала она после некоторого раздумья.
– Вы сказали, что вам не о чем лгать.
– Но я… – Она умолкла и попыталась улыбнуться ему.
Именно тогда я начал думать, что она довольно добрая девушка, когда увидел, как она пытается улыбнуться, чтобы показать, что она не собирается обманывать его. Она продолжила:
– Это очень личное… я не вижу как…
Вулф погрозил ей пальцем.
– Мы будем придерживаться теории, что любым, каким бы то ни было способом, мы желаем найти убийцу мистера Мак-Нэра. Даже, просто как пример, если бы пришлось пригласить в зал суда вашу мать, чтобы свидетельствовать против кого-нибудь, кого она любит. Если раскрытие убийства мистера Мак-Нэра является нашей целью, мы должны предоставить метод расследования мне; и я прошу вас, не упирайтесь и не пугайтесь перед каждым маленький камешком на этом пути. Кто поощрял мистера Геберта?
– Я не буду больше так делать, – пообещала она, – никто фактически не поощрял его. Я знала его всю мою жизнь, а мама знала его прежде, чем я родилась. Мать и отец знали его. Он всегда был… привлекательным, забавным и в некотором отношении интересным, и мне он нравился… С другой стороны, он мне крайне не нравился. Мама сказала мне, что я должна сдерживать свою неприязнь из-за его хороших сторон, и она сказала, что, раз он такой давнишний друг, я не должна оскорблять его чувства отказом, и не будет большого вреда, если позволить ему думать, что он все еще может добиваться, поскольку я еще не решила…
– Вы согласились на это?
– Ну, я… Я не боролась с этим. Моя мать очень убедительна.
– Каково было отношение вашего дяди, мистера Дадли Фроста? Вашего опекуна.
– О, я никогда не обсуждала подобные вещи с ним. Но я знаю, каково бы оно было, он не любит Перрена.
– А мистер Мак-Нэр?
– Он не любил Перрена больше, чем я. Внешне они казались друзьями, но… во всяком случае, дядя Бойд не был двуличным. Следует ли мне говорить…
– Ради Бога.
– Ну, однажды около года назад дядя Бойд послал за мной, чтобы я прошла наверх в его кабинет, и когда я вошла, Перрен был там. Дядя Бойд стоял, он был бледен, но выглядел решительно. Я спросила его, что случилось, и он ответил, что лишь хотел заявить мне в присутствии Перрена, что любое влияние, которое его дружба и привязанность может оказать на меня, будет неизменно направлено против моего брака с Перреном. Он сказал это очень официально, и это было непохоже на него. Он не просил меня обещать что-нибудь. Он просто заявил об этом и сказал, что я могу идти.
– И, несмотря на это, мистер Геберт настойчиво ухаживал за вами?
– Конечно, он продолжал ухаживать. Почему бы и нет? Многие за мной ухаживают. Я так богата, что стоит приложить усилия…
– Боже ты мой! – Глаза Вулфа на мгновение открылись, он взглянул на нее и снова полузакрыл глаза. – Вы так циничны в этом отношении?.. Но это мужественный цинизм, который, конечно, уместен. Ничто так не восхищает, как стойкость, с которой миллионеры переносят отрицательные стороны своего богатства. Какова профессия мистера Геберта?
– У него нет никакой. Это одна из черт, которые я не люблю в нем. Он ничего не делает.
– Есть у него какой-нибудь доход?
– Я не знаю. В самом деле, я ничего не знаю об этом. Я думаю, что есть… я слышала, как он делал какие-то смутные замечания. Он живет в Чезборо, и у него есть автомобиль.
– Я знаю. Мистер Гудвин сообщил мне, что он приезжал сюда вчера. Во всяком случае, смелый человек. Вы знали его в Европе, что он делал там?
– Не больше чем здесь, насколько я помню, конечно. Я была совсем юной тогда. Во время войны он был ранен, а позже приехал навестить нас в Испании… то есть мою мать, мне было только два года… и он поехал с нами в Египет немного позднее, но когда мы поехали дальше на восток, он вернулся…
– Один момент, пожалуйста. – Вулф нахмурился. – Давайте приведем в порядок хронологию. По-видимому, собралась настоящая компания в Испании; почти последние слова мистера Мак-Нэра были о том, что он поехал в Испанию со своей малюткой дочерью. Мы начали с того момента, как началась ваша жизнь. Вы родились, как вы сообщили мне вчера, в Париже – 7 мая 1915 года. Ваш отец был на войне, как летчик британской авиации, и был убит, когда вам было несколько месяцев. Когда ваша мать повезла вас в Испанию?
– В начале 1916 года. Она боялась оставаться в Париже из-за войны. Мы поехали сначала в Барселону, а затем в Картахену. Немного позднее дядя Бойд и Гленна приехали и присоединились к нам там. У него не было денег, а здоровье было плохое, и мать… помогала ему. Я думаю, Перрен приехал вскоре после этого, отчасти потому, что дядя Бойд был там, а они оба были друзьями моего отца. Потом в 1917 году умерла Гленна, и вскоре после этого дядя Бойд вернулся в Шотландию, а меня мать увезла в Египет, потому что в Испании боялись революции или еще чего-то. И Перрен поехал с нами.
– Хорошо. У меня есть дом в Египте, который я не видел в течение двадцати лет. Вход в него выложен мозаичной плиткой. Как долго вы были в Египте?
– Около двух лет. В 1919 году, когда мне было четыре года (конечно, мать рассказала мне все это позднее), трое англичан были убиты при волнениях в Каире, и мать решила уехать. Перрен вернулся во Францию. Мы с матерью поехали в Бомбей, а позднее в Бали, Японию и на Гавайи. Мой дядя, который был опекуном моего состояния, продолжал настаивать, чтобы у меня было американское воспитание, и наконец в 1924 году – мне было девять лет тогда – мы покинули Гавайи и приехали в Нью-Йорк. Именно с того времени, фактически, я и знаю дядю Бойда, так как, конечно, я не помнила его после Испании, поскольку мне было только два года.
– У него было свое предприятие в Нью-Йорке, когда вы приехали сюда?
– Нет. Он сказал мне, что начал делать эскизы для Уилмердинга еще в Лондоне, и очень успешно, стал его компаньоном, а потом решил, что Нью-Йорк лучше, приехал сюда в 1925 году и открыл свое дело. Конечно, в первую очередь он отыскал мать, и она немного помогла ему, познакомив с нужными людьми, которых она знала. Но он и так пошел в гору, потому что был очень способным. Он был даже талантлив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60