– Папа, я тебе сейчас все объясню… – попытался я оправдаться.
– Ты обедал? – остановил меня папа.
– Не успел, – я показал на голову.
Папа застонал, а потом усадил меня перед зеркалом и, молча орудуя ножницами и расческой, привел в порядок то, что осталось от моих кудрей.
– Спасибо, – восхитился я. – Отлично постриг.
– Какая голова, такая и прическа, – мрачно бросил папа. – А сейчас обедать.
За столом у нас принято молча есть, он сегодня папа нарушил свой собственный запрет. Он не мог так долго томиться в неизвестности.
– Это все она? – папа многозначительно показал рукой на потолок.
– Ага, – кивнул я, уминая картошку.
– Ну, рассказывай, – велел папа тоном, который не предвещал ничего хорошего.
Я привык говорить папе правду, и только правду, и ничего, кроме правды, потому, как он и просил, рассказал ему все. К тому же я не забывал уплетать очередной папин шедевр, усердно похваливая его при этом.
В другой раз папа расцвел бы от похвал, а сейчас он все больше и больше мрачнел.
– Берегли тебя от дурного влияния улицы, – вздохнул папа, – а тут появилась эта амазонка, и все полетело вверх тормашками…
– Папа, не смей оскорблять Наташу, – вскричал я, – она спасла мне жизнь.
– Она сперва втравила тебя в историю, – стоял на своем папа, – а потом, согласен, спасла. А сон-то оказался вещим!
Я вспомнил, что мне снилось семь ночей подряд. Я протягиваю руки Наташе, как вдруг почва уходит у меня из-од ног, и я оказываюсь на земле. Но ведь там, во сне, эти каверзы подстраивает ее братец, а не Наташа. И вообще последние ночи я сплю как убитый.
– С сегодняшнего дня я против твоих встреч с этой особой, – пылко воскликнул папа. – И категорически против.
– Я и сам не буду больше с ней видеться, – сказал я.
Я поблагодарил папу за вкусный обед и напомнил:
– Давай не будем ждать дня рождения, подари мне сейчас боксерские перчатки.
– Ни сейчас, ни после, – папу всего передернуло. – Кир, все эти дни я мучительно думал. Да, мы живем в суровом веке. Но вся моя жизнь, мои принципы протестуют, я бы сказал, вопиют против боксерских перчаток.
– Папа, в твоем гуманитарном образовании есть существенные пробелы, – поддел я папу.
– Ты считаешь, что добро должно быть с боксерскими перчатками?
– Я считаю, что я должен быть с боксерскими перчатками.
Папа приуныл. Его система воспитания дала трещину.
– Я дал обет, пока не стану самым сильным в нашем дворе, до тех пор не взгляну на даму своего сердца.
Я заразился от папы любовью к пышным фразам и невольно перешел на его язык, думая, что это будет ему приятно, но папа был сегодня не в духе.
– Это чистейшее донкихотство.
– Папа, – не отставал я, – а у нас есть книги о самбо, дзюдо, джиу-джитсу?
– Нет и не будет, – папа был непреклонен.
В нашем доме было полно книг. Каждая комната была буквально завалена книгами. Книги стояли на полках, лежали на столах. Но среди этого книжного половодья не было книг, которые бы помогли мне стать самым сильным.
О том, что со мной произошло, мама, конечно, ничего не узнала. Мы с папой старались не беспокоить маму мелкими житейскими хлопотами. Школьные брюки я отнес в срочную химчистку, а папа постирал куртку.
Вечером мы с папой наблюдали за тем, как медленно движется к маминому рту ложка. Дошла благополучно – можно перевести дух и самим подкрепиться.
– Как дела дома? – не отрывая глаз от газеты, поинтересовалась мама.
– Отлично, – бодро и четко отрапортовал папа.
Еще одна ложка с супом завершила свое путешествие.
– А в школе? – задала новый вопрос мама.
– Превосходно, – я ни секунды не промедлил с ответом.
– Кир, что с тобой? – мама отложила газету и взглянула на меня.
Папа вскочил и засуетился возле мамы.
– Мамочка, пожалуйста, не принимай близко к сердцу.
– Ты постригся, – наконец догадалась мама.
– Да, – на всякий случай я изобразил на своем лице раскаяние, прекрасно зная, что повинную голову меч не сечет.
– Мамочка, не волнуйся, – утешал папа маму, – они быстро отрастут.
– Я совсем не волнуюсь, – спокойно сказала мама. – Наоборот, мне нравится твоя прическа, Кир.
Мне тоже нравится, – вставил я.
– У тебя стал мужественный вид, – похвалила меня мама. – Да, а как простуда?
– Проходит, – небрежно бросил я.
– Ты хочешь сказать, – просиял папа, – что кудри ему не шли?
– Я хочу сказать, – растолковала мама, – что кудри хороши пятилетнему малышу, первоклашке, а мальчику, почти юноше – в самый раз короткая стрижка.
Но папу такие объяснения не устраивали. Он пыхтел, обиженный.
Я подумал, снова не пронесло. Кстати, в последнее время это случается довольно часто.
Я тихонько вышел из кухни, чтобы не мешать родителям выяснять отношения.
Всеобщее посмешище
Утром я посмотрел на свой нос и остался доволен. Нос сохранил статус-кво, то есть не уменьшился, к сожалению, и не увеличился, к счастью. А короткая стрижка сегодня мне шла еще больше, чем вчера.
В хорошем расположении духа я потопал в школу. Чудак, если бы я знал, что меня ждет, я бы уехал, куда очки глядят, или еще дальше.
На первом же уроке я стал замечать неладное. То и дело кто-нибудь из моих одноклассников оборачивался и бросал на меня выразительные взгляды. Честно скажу, что поначалу мне это любопытство было приятно. Ведь я никогда, к сожалению, не был популярной личностью, не купался в лучах славы. Я быстро понял, почему стал пользоваться всеобщим вниманием. Я изменил внешность, и, по существу, в классе появился новый человек, и всем захотелось с ним познакомиться.
Но вскоре назойливое любопытство одноклассников стало меня раздражать, а к концу урока и тревожить. Дело в том, что взгляды, которые бросали на меня ребята, были весьма странные. Если оборачивался мальчишка, он строил рожу. А если девчонка, то зажимала рот, чтобы не прыснуть со смеху.
На переменке все стало ясно. Мою новую прическу никто и не заметил. Меня окружили девчонки и с деланным сочувствием стали ощупывать, словно врачи безнадежно больного.
– Косточки вроде целы.
– Глазоньки еще видят.
– А головка варит или нет?
Я рассвирипел и отпихнул их.
– Что вы пристали к человеку?!
Девчонки отпрянули, а потом снова взяли меня в кольцо.
– Смотрите, – ехидно протянула Лялька, – он дерется, как лев.
Девчонки дружно засмеялись, а Света пожалела меня:
– Бедный носик – ему больше всего досталось.
Я в испуге схватился за свой нос. Что за ерунда – столько дней подряд изгаляться над моим носом.
– Ха-ха! – передразнил я девчонок. – Так смешно, что плакать хочется.
– Как тут не заплакать, – с постным лицом промолвила Алла, – если девчонка, в которую ты безумно влюблен, расквасила тебе нос.
Я похолодел. Девчонки так и покатились со смеху и быстро разбежались. Так вот оно что! Девчонки узнали, что Наташа разбила мне нос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49