– Ты думаешь, год – это долго? Время очень быстро летит. Я вон уже десять лет прожил на свете, а не заметил даже…
– Я не из-за квартиры расстраиваюсь, – Юля вытерла слезы ладошкой. – Я из-за мамы с папой. Я не знаю, что мне с ними делать…
– А что? – удивился я.
– Она так дружно жили, так любили друг дружку, что приятно на них было смотреть. А сейчас…
Юля запнулась. Я её понимал. Очень трудно рассказывать про маму с папой да ещё не совсем хорошее.
– А сейчас ссорятся, кричат друг на друга, – переведя дух, вновь заговорила Юля. – И меня совсем не стесняются…
Я сочувственно кивал Юле и ничего не говорил. А чего говорить. Иногда человека просто надо выслушать, и ему сразу станет легче.
– Мама кричит на папу: «Ты ничего не можешь предпринять, сидишь и молчишь, тямтя-лямтя настоящий…»
– А что такое тямтя-лямтя? – подал я голос, услышав незнакомое слово.
– Я думаю, – вздохнула Юля, – тямтей-лямтей называют человека, у которого нет характера, силы воли… А тут ещё хозяйка велит нам убираться, осточертели, говорит, ваши пианины…
– Ну, это уже безобразие, – возмутился я. – Надо что-то предпринять.
– А что? – спросила Юля.
Что, я и сам не знал. Но предпринять что-то надо. Нельзя быть тямтей-лямтей. Правильно сказала Юлина мама.
– Знаешь что, – вдруг сказал я. – Напиши мне, пожалуйста, адрес того дома, куда вы должны были переехать. А ещё ваш теперешний адрес и фамилию, имя, отчество родителей.
– Зачем? – встрепенулась Юля. – Вы нам поможете, Всеволод?
– На всякий случай, – я не стал вдаваться в подробности.
Просто я знал, что с Юлиными родителями поступили несправедливо, но как им помочь, совершенно не представлял. У меня была надежда на Гришу. Мне казалось, что мой друг должен разбираться в такого рода делах.
Юля, хотя ещё не была школьницей, умела писать. Она быстро исполнила мою просьбу.
Я сунул листок бумаги в карман и прямиком направился к Грише. Я рассказал ему обо всём, что узнал от Юли.
– Бывает, – с философским спокойствием заметил Гриша.
– Ну, а что можно сделать, чтобы им помочь?
– Надо написать бумагу, – важно проговорил Гриша.
– Что?
– Заявление в райисполком и всё объяснить.
Я вырвал двойной лист из тетрадки, взял ручку и вопросительно уставился на моего друга.
– Лучше всего писать от имени бывших учеников. – Гриша приосанился. – Пиши! «Мы, нижеподписавшиеся лауреаты Международных конкурсов пианистов…»
– Погоди, – остановил я Гришу. – А я не знаю, есть ли у Валентины Михайловны ученики-лауреаты Международных конкурсов?
– Это не важно, – махнул рукой Гриша. – Но все заявления так пишутся… «Мы, нижеподписавшиеся чемпионы мира, Европы и Олимпийских игр» и тому подобное…
– А если у человека нет знаменитых учеников, значит, и квартиры ему нельзя дать? – сердито спросил я.
– Ну до чего вы, вундеркинды, тёмные люди, – вскипел Гриша. – Я же тебе сто раз объяснял: заявления так пишутся. Не хочешь, пиши сам…
Нет, без Гриши я бы не справился. После долгих споров мы начали так:
«Мы, нижеподписавшиеся лауреаты Международных и Всесоюзных конкурсов пианистов, а также будущие лауреаты этих конкурсов, обращаемся к Вам с убедительной просьбой…»
А дальше шло более правдоподобное, в общем, то, о чём мне рассказала Юля.
Когда заявление было окончено, Гриша восхитился:
– Отличная работа! А что тебе не нравится?
Я и вправду сидел мрачный.
– А где мы возьмём подписи?
– Ты что, не знаешь ни одного знаменитого пианиста? – спросил Гриша.
– Знаю, – ответил я. – Но не хочу врать…
– Ладно, – ответил Гриша. – Заявление возьми, и попробуем попасть на приём к председателю райисполкома.
– А это трудно?
– Спрашиваешь, – фыркнул Гриша. – Но ничего невозможного нет…
Укротитель тигров
Со школьными сумками через плечо мы двигались по длинному коридору. Гриша вертел головой по сторонам, отыскивая нужную дверь, и давал мне последние наставления.
– Значит, договорились? Ты будешь только кивать головой, а говорить буду я…
– А вдруг он подумает, что я немой? – не выдержал я.
– Ты прав, – подумав, согласился Гриша. – Можешь иногда сказать: «Да», «Хорошо», но не больше, понял? Всё остальное предоставь мне.
Я кивнул, входя в роль. Гриша подмигнул мне, мол, отлично.
Мы вошли в небольшую комнату, где слева и справа были двери. Не мешкая, Гриша направился к левой двери, на которой было написано: «Председатель райисполкома». Я брёл следом за другом.
Тётя в брюках, которая стучала на машинке, приподнялась:
– Вы куда?
Тогда Гриша выставил меня вперёд и очаровательно улыбнулся:
– К папе. Забыл, понимаете, ключ и не может попасть домой.
Я вздрогнул от такой неожиданной лжи, но, как было договорено, кивнул и сказал:
– Да.
– Проходите, – разрешила тётя.
По её лицу было видно, что она нам ни капельки не поверила, но просто не знала, как поступить.
Гриша торопливо открыл дверь и подтолкнул меня, но впереди оказалась ещё одна дверь, которую я уже открыл сам и замер на пороге.
У распахнутого настежь окна спиной к нам человек в белой рубашке делал приседания с гантелями в руках.
Гриша ввалился сразу же за мной и хлопнул дверью.
Человек обернулся и с нескрываемым удивлением посмотрел на нас. Потом, не торопясь, закрыл окно, сунул гантели в ящик письменного стола, надел пиджак, повязал галстук и тогда только спросил:
– Вы ко мне?
Гриша недоверчиво глядел на человека – совсем не похож на председателя райисполкома, слишком молодой да ещё гантелями размахивает, как мальчишка.
– Как вы считаете, лауреаты Международных конкурсов прославляют нашу страну? – начал издалека Гриша.
– Считаю, что прославляют, – улыбнулся председатель. – Но нельзя ли ближе к делу?
– Можно, – сказал Гриша. – Так почему же вы не даёте квартиру талантливому педагогу, воспитателю будущих лауреатов?
– Кому конкретно?
Гриша повернулся ко мне за помощью. Я вытащил из сумки сложенный вдвое лист бумаги и протянул его председателю. Тот внимательно прочитал наше заявление, сделал на календаре какую-то запись и вновь поглядел на нас:
– А вы, как я понимаю, будущие лауреаты, наша надежда и слава?
Грише очень хотелось приврать, что он будущий лауреат, но при мне постеснялся. Я видел, как мучительно он боролся сам с собой. На этот раз верх взяла честность.
– Я, к сожалению, нет, – вздохнул Гриша. – А вот он – будущий лауреат, наша надежда и слава.
Гриша пошарил глазами по кабинету:
– Жаль, у вас нет рояля, а то Сева сыграл бы сейчас первый концерт для фортепиано с оркестром.
– Жаль, что и оркестра нет, – шутливо подхватил председатель, а потом протянул Грише, как взрослому, руку: – Разберёмся, ребята, с вашей учительницей.
Мне он тоже пожал руку:
– А что же будущий лауреат молчит?
– Он скромен, как настоящий талант, – произнёс Гриша заранее придуманную фразу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
– Я не из-за квартиры расстраиваюсь, – Юля вытерла слезы ладошкой. – Я из-за мамы с папой. Я не знаю, что мне с ними делать…
– А что? – удивился я.
– Она так дружно жили, так любили друг дружку, что приятно на них было смотреть. А сейчас…
Юля запнулась. Я её понимал. Очень трудно рассказывать про маму с папой да ещё не совсем хорошее.
– А сейчас ссорятся, кричат друг на друга, – переведя дух, вновь заговорила Юля. – И меня совсем не стесняются…
Я сочувственно кивал Юле и ничего не говорил. А чего говорить. Иногда человека просто надо выслушать, и ему сразу станет легче.
– Мама кричит на папу: «Ты ничего не можешь предпринять, сидишь и молчишь, тямтя-лямтя настоящий…»
– А что такое тямтя-лямтя? – подал я голос, услышав незнакомое слово.
– Я думаю, – вздохнула Юля, – тямтей-лямтей называют человека, у которого нет характера, силы воли… А тут ещё хозяйка велит нам убираться, осточертели, говорит, ваши пианины…
– Ну, это уже безобразие, – возмутился я. – Надо что-то предпринять.
– А что? – спросила Юля.
Что, я и сам не знал. Но предпринять что-то надо. Нельзя быть тямтей-лямтей. Правильно сказала Юлина мама.
– Знаешь что, – вдруг сказал я. – Напиши мне, пожалуйста, адрес того дома, куда вы должны были переехать. А ещё ваш теперешний адрес и фамилию, имя, отчество родителей.
– Зачем? – встрепенулась Юля. – Вы нам поможете, Всеволод?
– На всякий случай, – я не стал вдаваться в подробности.
Просто я знал, что с Юлиными родителями поступили несправедливо, но как им помочь, совершенно не представлял. У меня была надежда на Гришу. Мне казалось, что мой друг должен разбираться в такого рода делах.
Юля, хотя ещё не была школьницей, умела писать. Она быстро исполнила мою просьбу.
Я сунул листок бумаги в карман и прямиком направился к Грише. Я рассказал ему обо всём, что узнал от Юли.
– Бывает, – с философским спокойствием заметил Гриша.
– Ну, а что можно сделать, чтобы им помочь?
– Надо написать бумагу, – важно проговорил Гриша.
– Что?
– Заявление в райисполком и всё объяснить.
Я вырвал двойной лист из тетрадки, взял ручку и вопросительно уставился на моего друга.
– Лучше всего писать от имени бывших учеников. – Гриша приосанился. – Пиши! «Мы, нижеподписавшиеся лауреаты Международных конкурсов пианистов…»
– Погоди, – остановил я Гришу. – А я не знаю, есть ли у Валентины Михайловны ученики-лауреаты Международных конкурсов?
– Это не важно, – махнул рукой Гриша. – Но все заявления так пишутся… «Мы, нижеподписавшиеся чемпионы мира, Европы и Олимпийских игр» и тому подобное…
– А если у человека нет знаменитых учеников, значит, и квартиры ему нельзя дать? – сердито спросил я.
– Ну до чего вы, вундеркинды, тёмные люди, – вскипел Гриша. – Я же тебе сто раз объяснял: заявления так пишутся. Не хочешь, пиши сам…
Нет, без Гриши я бы не справился. После долгих споров мы начали так:
«Мы, нижеподписавшиеся лауреаты Международных и Всесоюзных конкурсов пианистов, а также будущие лауреаты этих конкурсов, обращаемся к Вам с убедительной просьбой…»
А дальше шло более правдоподобное, в общем, то, о чём мне рассказала Юля.
Когда заявление было окончено, Гриша восхитился:
– Отличная работа! А что тебе не нравится?
Я и вправду сидел мрачный.
– А где мы возьмём подписи?
– Ты что, не знаешь ни одного знаменитого пианиста? – спросил Гриша.
– Знаю, – ответил я. – Но не хочу врать…
– Ладно, – ответил Гриша. – Заявление возьми, и попробуем попасть на приём к председателю райисполкома.
– А это трудно?
– Спрашиваешь, – фыркнул Гриша. – Но ничего невозможного нет…
Укротитель тигров
Со школьными сумками через плечо мы двигались по длинному коридору. Гриша вертел головой по сторонам, отыскивая нужную дверь, и давал мне последние наставления.
– Значит, договорились? Ты будешь только кивать головой, а говорить буду я…
– А вдруг он подумает, что я немой? – не выдержал я.
– Ты прав, – подумав, согласился Гриша. – Можешь иногда сказать: «Да», «Хорошо», но не больше, понял? Всё остальное предоставь мне.
Я кивнул, входя в роль. Гриша подмигнул мне, мол, отлично.
Мы вошли в небольшую комнату, где слева и справа были двери. Не мешкая, Гриша направился к левой двери, на которой было написано: «Председатель райисполкома». Я брёл следом за другом.
Тётя в брюках, которая стучала на машинке, приподнялась:
– Вы куда?
Тогда Гриша выставил меня вперёд и очаровательно улыбнулся:
– К папе. Забыл, понимаете, ключ и не может попасть домой.
Я вздрогнул от такой неожиданной лжи, но, как было договорено, кивнул и сказал:
– Да.
– Проходите, – разрешила тётя.
По её лицу было видно, что она нам ни капельки не поверила, но просто не знала, как поступить.
Гриша торопливо открыл дверь и подтолкнул меня, но впереди оказалась ещё одна дверь, которую я уже открыл сам и замер на пороге.
У распахнутого настежь окна спиной к нам человек в белой рубашке делал приседания с гантелями в руках.
Гриша ввалился сразу же за мной и хлопнул дверью.
Человек обернулся и с нескрываемым удивлением посмотрел на нас. Потом, не торопясь, закрыл окно, сунул гантели в ящик письменного стола, надел пиджак, повязал галстук и тогда только спросил:
– Вы ко мне?
Гриша недоверчиво глядел на человека – совсем не похож на председателя райисполкома, слишком молодой да ещё гантелями размахивает, как мальчишка.
– Как вы считаете, лауреаты Международных конкурсов прославляют нашу страну? – начал издалека Гриша.
– Считаю, что прославляют, – улыбнулся председатель. – Но нельзя ли ближе к делу?
– Можно, – сказал Гриша. – Так почему же вы не даёте квартиру талантливому педагогу, воспитателю будущих лауреатов?
– Кому конкретно?
Гриша повернулся ко мне за помощью. Я вытащил из сумки сложенный вдвое лист бумаги и протянул его председателю. Тот внимательно прочитал наше заявление, сделал на календаре какую-то запись и вновь поглядел на нас:
– А вы, как я понимаю, будущие лауреаты, наша надежда и слава?
Грише очень хотелось приврать, что он будущий лауреат, но при мне постеснялся. Я видел, как мучительно он боролся сам с собой. На этот раз верх взяла честность.
– Я, к сожалению, нет, – вздохнул Гриша. – А вот он – будущий лауреат, наша надежда и слава.
Гриша пошарил глазами по кабинету:
– Жаль, у вас нет рояля, а то Сева сыграл бы сейчас первый концерт для фортепиано с оркестром.
– Жаль, что и оркестра нет, – шутливо подхватил председатель, а потом протянул Грише, как взрослому, руку: – Разберёмся, ребята, с вашей учительницей.
Мне он тоже пожал руку:
– А что же будущий лауреат молчит?
– Он скромен, как настоящий талант, – произнёс Гриша заранее придуманную фразу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34