Нет, не то. Вспомнил! Они измеряют скорость ветра. Снова не то. Они декламируют на память стихи на чистом английском языке. Вроде бы нет.
И тут я увидел Гришу. Он сидел на скамейке, а в руках у него была деревянная лопата. Такими лопатами дворники очищают тротуары от снега.
У ног Гриши вились собаки. Я не мог определить, сколько их. Это был какой-то серо-бело-коричнево-чёрный клубок из собак.
При моём приближении собаки зарычали. А одна – чёрная, как уголёк, дворняжка – затявкала.
Гриша поднял голову и увидел меня.
– Сидеть! – строго сказал он собакам. Те затихли. Собаки слушались Гришу.
– Собаку возьмёшь? – спросил у меня Гриша.
И я сразу вспомнил, что делают десятилетние дети. Они берут собаку, они дружат с ней, они воспитывают замечательного пса, а потом отдают пограничникам.
Видя, что я раздумываю, Гриша сказал:
– Не бойся, бесплатно, они – ничейные…
– Возьму! – крикнул я радостно, чтобы Гриша не сомневался.
Будто почуяв, что я им друг и что я собираюсь взять одну из них домой, собаки подобрели, перестали рычать, завиляли хвостиками. А дворняжка – вылитый уголёк! – даже дотронулась осторожно зубами до моей штанины. Как я понял, в знак особого расположения ко мне.
– А родители? – прищурился Гриша. – Родители тебе позволят?
Вот про родителей я и забыл. Обдумав всё как следует, я понял, что собаки мне не видать.
– И потом тебя целый день дома не бывает, – размышлял вслух Гриша. – А собаке нужен хозяин… Нет, не дам я тебе собаки. У вундеркинда не может быть собаки. Хватит их травмировать, они и так намучились…
Собаки, как будто поняв, что сказал Гриша, сразу потеряли ко мне интерес. А моя дворняжка – я уже в мечтах называл её «моей» – обиженно затявкала.
Гриша отогнал их мановением руки. Собаки отбежали, но недалеко, закружились вокруг беседки, готовые примчаться по первому зову своего повелителя.
Я понимал, что Гриша прав, но мне всё равно было обидно.
– А почему это вундеркинды не могут иметь собак?
– А потому что они заняты только собой.
Гриша всегда говорил то, что думал. Поэтому глупо было на него обижаться. И тут я спросил о том, о чём давно хотел узнать.
– Слушай, а для чего тебе понадобился бинокль?
– Я рассматривал штыки на Кургане Славы, – ответил Гриша.
– Свистишь, – вспомнил я слово из далёкого детства. Это слово иногда у нас заменяло слова «врёшь» и «обманываешь». – Свистишь, – с удовольствием повторил я. – От нашего дома до Кургана Славы километров двадцать, и ни в какой бинокль ничего отсюда не увидишь.
– А вот я увидел, – не сдавался Гриша.
– Давай проверим, – предложил я.
Гриша боднул головой небо:
– А облака ты видишь?
Я задрал голову. Небо и вправду было всё в облаках.
– Верно, облачность значительная, – согласился я.
– Штыки так горят на солнце, – рассказывал Гриша, – что я даже зажмурился, не мог долго смотреть.
Пока мы с Гришей вели разговоры, мой старый друг не сидел без дела. С помощью молотка и плоскогубцев он отделил от черенка лопаты её широкую часть, которой и счищают снег.
Потом он отнёс палку и инструменты в подвал. Собаки было потянулись за ним, но Гриша жестом руки велел им ждать.
– Пора открывать, – вернувшись, решительно произнёс Гриша.
– Что? – не понял я.
– Зимний сезон, – сказал Гриша. – Ты что, не видишь – зима началась?
Я оглянулся. Всюду высились сугробы снега. Да и мороз уже здорово кусался. И вправду зима пришла, а я и не заметил.
Гриша взял дощечку, свистнул собак, и те, заскучавшие было, радостно взвизгнули и кинулись со всех лап к своему повелителю.
Размахивая портфелем, я пошёл следом за ними.
Наш дом, как я уже рассказывал, высокий, двадцатиэтажный. Но архитекторы считали, что он должен быть ещё выше, чтобы его можно было видеть отовсюду, и потому поставили дом на горку. А чтобы люди могли спускаться вниз, к остановкам троллейбуса и автобуса, к магазинам, понастроили лесенок. Зимой лесенки заносило снегом, спускаться было трудно. Взрослые злились, падали.
Зато ребятам было раздолье. Они раскатывали дорожки и гоняли целый день с горки.
Вот туда и шёл Гриша, а следом за ним бежали собаки, и последним брёл я.
На краю горки Гриша сел на дощечку. Догадавшись, что их ждёт забава, к нему кинулись собаки. И вся эта орава поехала по склону вниз. По дороге собаки взобрались на Гришу, повалили его, и весь этот визжащий, орущий клубок с ходу врезался в сугроб.
Гриша поднялся, с головы до пят в снегу.
– Давай, – махнул он мне рукой снизу.
Я развёл руками. Мол, не на чем спускаться, тащи скорей дощечку, тогда я съеду.
– А портфель на что? – крикнул Гриша.
И я сразу вспомнил, как в далёком детстве гонял по склону. Я сел на портфель и полетел вниз по накатанной ледяной дорожке. Где-то на середине меня развернуло, портфель выскользнул, я опрокинулся на лёд и тут же врезался в сугроб. Следом за мной скатились портфель и шапка.
Я неловко встал и принялся отряхиваться.
– Ну как? – спросил Гриша.
– Здорово, – выдохнул я.
Я поглядел на собак. Высунув языки, они повизгивали от радости. Честное слово, если бы я не знал, что собаки не умеют улыбаться, я бы подумал, что они смеются.
Сколько раз мы скатились с того склона, я уже и не помню. Мы с Гришей менялись видами транспорта. Он мне давал дощечку, а я ему – портфель.
Потом мы перешли на другой склон. От него было рукой подать до Гришиной школы. Ледяная дорожка вела прямо к двери.
Гриша продемонстрировал «класс» – скатился на ногах и даже ни на секунду не терял равновесия.
– Никак не могу с одного раза доехать до школы, – пожаловался Гриша. – Как ни разгоняюсь, не получается.
Я прикинул расстояние до школы.
– Тебе мешает сила инерции, а чтобы её преодолеть, надо увеличить ускорение, – и, увидев по голубым глазам Гриши, что он ничего не понял, я растолковал: – Если бы склон был покруче да повыше, ты бы домчался.
Гриша покрутил в восхищении головой:
– Вундеркинд.
В первый раз, с тех пор как меня прозвали вундеркиндом, я почувствовал радость.
Нечего говорить о том, что на урок к Валентине Михайловне я, конечно, опоздал. Юля удивлённо спросила:
– Что с вами случилось, Всеволод?
А и вправду, что со мной случилось? Просто у меня оказалось целых два часа свободного времени, а это так здорово.
Любят тебя родители?
К следующему занятию Лев Семёнович, конечно, не выздоровел, и у меня снова оказалось целых два часа свободного времени. Уверенная, что в прошлый раз со мной ничего не случилось, бабушка вновь позволила мне подышать свежим воздухом.
На радостях я бегом кинулся к троллейбусу и вскоре уже был на нашем дворе.
Я вертел головой по сторонам, но Гриши нигде не видел. Я обошёл весь двор вдоль и поперёк, но Гриша словно сквозь землю провалился. Нигде не повстречал я ни одной собачки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
И тут я увидел Гришу. Он сидел на скамейке, а в руках у него была деревянная лопата. Такими лопатами дворники очищают тротуары от снега.
У ног Гриши вились собаки. Я не мог определить, сколько их. Это был какой-то серо-бело-коричнево-чёрный клубок из собак.
При моём приближении собаки зарычали. А одна – чёрная, как уголёк, дворняжка – затявкала.
Гриша поднял голову и увидел меня.
– Сидеть! – строго сказал он собакам. Те затихли. Собаки слушались Гришу.
– Собаку возьмёшь? – спросил у меня Гриша.
И я сразу вспомнил, что делают десятилетние дети. Они берут собаку, они дружат с ней, они воспитывают замечательного пса, а потом отдают пограничникам.
Видя, что я раздумываю, Гриша сказал:
– Не бойся, бесплатно, они – ничейные…
– Возьму! – крикнул я радостно, чтобы Гриша не сомневался.
Будто почуяв, что я им друг и что я собираюсь взять одну из них домой, собаки подобрели, перестали рычать, завиляли хвостиками. А дворняжка – вылитый уголёк! – даже дотронулась осторожно зубами до моей штанины. Как я понял, в знак особого расположения ко мне.
– А родители? – прищурился Гриша. – Родители тебе позволят?
Вот про родителей я и забыл. Обдумав всё как следует, я понял, что собаки мне не видать.
– И потом тебя целый день дома не бывает, – размышлял вслух Гриша. – А собаке нужен хозяин… Нет, не дам я тебе собаки. У вундеркинда не может быть собаки. Хватит их травмировать, они и так намучились…
Собаки, как будто поняв, что сказал Гриша, сразу потеряли ко мне интерес. А моя дворняжка – я уже в мечтах называл её «моей» – обиженно затявкала.
Гриша отогнал их мановением руки. Собаки отбежали, но недалеко, закружились вокруг беседки, готовые примчаться по первому зову своего повелителя.
Я понимал, что Гриша прав, но мне всё равно было обидно.
– А почему это вундеркинды не могут иметь собак?
– А потому что они заняты только собой.
Гриша всегда говорил то, что думал. Поэтому глупо было на него обижаться. И тут я спросил о том, о чём давно хотел узнать.
– Слушай, а для чего тебе понадобился бинокль?
– Я рассматривал штыки на Кургане Славы, – ответил Гриша.
– Свистишь, – вспомнил я слово из далёкого детства. Это слово иногда у нас заменяло слова «врёшь» и «обманываешь». – Свистишь, – с удовольствием повторил я. – От нашего дома до Кургана Славы километров двадцать, и ни в какой бинокль ничего отсюда не увидишь.
– А вот я увидел, – не сдавался Гриша.
– Давай проверим, – предложил я.
Гриша боднул головой небо:
– А облака ты видишь?
Я задрал голову. Небо и вправду было всё в облаках.
– Верно, облачность значительная, – согласился я.
– Штыки так горят на солнце, – рассказывал Гриша, – что я даже зажмурился, не мог долго смотреть.
Пока мы с Гришей вели разговоры, мой старый друг не сидел без дела. С помощью молотка и плоскогубцев он отделил от черенка лопаты её широкую часть, которой и счищают снег.
Потом он отнёс палку и инструменты в подвал. Собаки было потянулись за ним, но Гриша жестом руки велел им ждать.
– Пора открывать, – вернувшись, решительно произнёс Гриша.
– Что? – не понял я.
– Зимний сезон, – сказал Гриша. – Ты что, не видишь – зима началась?
Я оглянулся. Всюду высились сугробы снега. Да и мороз уже здорово кусался. И вправду зима пришла, а я и не заметил.
Гриша взял дощечку, свистнул собак, и те, заскучавшие было, радостно взвизгнули и кинулись со всех лап к своему повелителю.
Размахивая портфелем, я пошёл следом за ними.
Наш дом, как я уже рассказывал, высокий, двадцатиэтажный. Но архитекторы считали, что он должен быть ещё выше, чтобы его можно было видеть отовсюду, и потому поставили дом на горку. А чтобы люди могли спускаться вниз, к остановкам троллейбуса и автобуса, к магазинам, понастроили лесенок. Зимой лесенки заносило снегом, спускаться было трудно. Взрослые злились, падали.
Зато ребятам было раздолье. Они раскатывали дорожки и гоняли целый день с горки.
Вот туда и шёл Гриша, а следом за ним бежали собаки, и последним брёл я.
На краю горки Гриша сел на дощечку. Догадавшись, что их ждёт забава, к нему кинулись собаки. И вся эта орава поехала по склону вниз. По дороге собаки взобрались на Гришу, повалили его, и весь этот визжащий, орущий клубок с ходу врезался в сугроб.
Гриша поднялся, с головы до пят в снегу.
– Давай, – махнул он мне рукой снизу.
Я развёл руками. Мол, не на чем спускаться, тащи скорей дощечку, тогда я съеду.
– А портфель на что? – крикнул Гриша.
И я сразу вспомнил, как в далёком детстве гонял по склону. Я сел на портфель и полетел вниз по накатанной ледяной дорожке. Где-то на середине меня развернуло, портфель выскользнул, я опрокинулся на лёд и тут же врезался в сугроб. Следом за мной скатились портфель и шапка.
Я неловко встал и принялся отряхиваться.
– Ну как? – спросил Гриша.
– Здорово, – выдохнул я.
Я поглядел на собак. Высунув языки, они повизгивали от радости. Честное слово, если бы я не знал, что собаки не умеют улыбаться, я бы подумал, что они смеются.
Сколько раз мы скатились с того склона, я уже и не помню. Мы с Гришей менялись видами транспорта. Он мне давал дощечку, а я ему – портфель.
Потом мы перешли на другой склон. От него было рукой подать до Гришиной школы. Ледяная дорожка вела прямо к двери.
Гриша продемонстрировал «класс» – скатился на ногах и даже ни на секунду не терял равновесия.
– Никак не могу с одного раза доехать до школы, – пожаловался Гриша. – Как ни разгоняюсь, не получается.
Я прикинул расстояние до школы.
– Тебе мешает сила инерции, а чтобы её преодолеть, надо увеличить ускорение, – и, увидев по голубым глазам Гриши, что он ничего не понял, я растолковал: – Если бы склон был покруче да повыше, ты бы домчался.
Гриша покрутил в восхищении головой:
– Вундеркинд.
В первый раз, с тех пор как меня прозвали вундеркиндом, я почувствовал радость.
Нечего говорить о том, что на урок к Валентине Михайловне я, конечно, опоздал. Юля удивлённо спросила:
– Что с вами случилось, Всеволод?
А и вправду, что со мной случилось? Просто у меня оказалось целых два часа свободного времени, а это так здорово.
Любят тебя родители?
К следующему занятию Лев Семёнович, конечно, не выздоровел, и у меня снова оказалось целых два часа свободного времени. Уверенная, что в прошлый раз со мной ничего не случилось, бабушка вновь позволила мне подышать свежим воздухом.
На радостях я бегом кинулся к троллейбусу и вскоре уже был на нашем дворе.
Я вертел головой по сторонам, но Гриши нигде не видел. Я обошёл весь двор вдоль и поперёк, но Гриша словно сквозь землю провалился. Нигде не повстречал я ни одной собачки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34