В этом куле был сахарный песок.
Семка и Леонид скинули пальтишки, бросили их на кровать, вытащили свою посуду. Ленька налил чай и сказал Юрику, не очень льстясь, но и не очень грубя:
- Дай-ка сахарку-то!
- И маслица! - добавил Семка.
Юрик поднял на них утомленный взгляд, отер испарину, выступившую на лбу, оставив, однако, бусинки пота под носом, и, распрямляя свое хлипкое тело, велел:
- А вы повежливее попросите!
- Ишь ты, - возмутился Ленька, - гад какой! Как это у тебя просить, интересно, надо?
- Как следует, - проговорил Юрик, прихлебывая чай, - не грубо.
- Да брось ты, - сказал Семка, - давай гони! Вон у тебя сколько.
- Мое, сколько ни было! - произнес Юрик, придвигая к себе пухленький куль с сахарным песком.
- Все равно не в коня корм, - попробовал убеждать его Ленька, сколько ни жрешь, вон какой худой. - Но Семка оборвал его:
- Плюнь! Пусть подавится, частный капитал.
Они тогда обозлились здорово, разделили городскую булку пополам, запили ее несладким чаем и улеглись голодные.
- Во, моромой! - обзывал Юрика из своего угла Ленька.
- Куркуль! - бурчал Семка.
- Мазурик! - придумывал приятель.
- Юрик-мазурик! - досочинил Семка.
Юрик-мазурик молчал, не замечая перекрестного огня артиллерии.
Назавтра Ленька и Семен устроили над соседом жестокую расправу.
Мысль о мести пришла к ним случайно, ни о чем таком они не думали, даже забыли вчерашнее, но, вернувшись домой и не застав привычно жующего соседа, возмутились снова.
- Вот гад какой! - шумел Ленька, кочегаря остывшую злость.
- Надо ему отомстить! - придумал Семка. - Насолить как-нибудь за жмотство.
Они распахнули тумбочку Юрика, глумясь над ее изобилием.
- Буржуй настоящий! - бормотал Семка. - Сахара - куль, масла полбанки. Даже тройного одеколону полная бутыль. Давай весь сахар сожрем! - загорелся он. - Или все масло!
- Не съесть, - горевал Ленька, - а то бы можно.
Он взял бутылку с одеколоном, щедро побрызгался сам, пролил струйку на Семку.
- Пахни ароматно! - приказал Ленька и вдруг вскочил от хохота. Слышь! - заорал он. - Идея! Давай одеколон в сахар выльем! Во закукарекает!
Семка шкоду поддержал, они вылили в песок почти полбутылки, принюхались, попробовали песок на вкус и еле отплевались.
Вечером пришел Юрик, принес свой любимый чайник, разложил на столе продукты, набухал в кружку песку, ложек шесть, не меньше, и поднес ее ко рту.
Резкий запах дешевого одеколона шибанул ему 9 нос, он попробовал чай на вкус, сморщился, тайком взглянув на ребят, но они были наготове, вдумчиво глядели в книжки, - задумался недолго и вдруг с удовольствием стал потягивать чай, заедая его намасленной булкой. Семка и Ленька переглянулись, расширили глаза, едва сдерживаясь от смеха, а Юрик спокойно допил чай, сложил куль в тумбочку, сыпал сахар, наверное, целый месяц, так и не решившись выкинуть.
- Неужто не пахнет? - удивлялся Семен, когда они оставались одни. Нос, может, у него заложило?
- Пахнет, - уверенно отвечал Ленька, - просто жмот. - И поражался: Надо же, так и дожрал одеколоновый куль.
Эта история врезалась Семке в память, Юрик-мазурик иногда выплывал из нее, и Семка рассказывал о нем другим с удивлением и смехом; смеясь, Семка рассказал о нем и теперь, но засмеялся только Орелик.
- Чего же тут смешного? - спросил Слава Гусев.
Семка растерянно поглядел на него.
- А говоришь, стихийного бедствия не видал, - сказал хмуро дядя Коля. - Я вот по свету полазил, где ни бывал, даже, вишь, заключение наблюдал, - проговорил он неспешно, - и скажу тебе, Сема, что этот твой Юрик - самое паскудное гадство на земле. Вошь, гнида, и, что обидно, нет ему переводу.
- Чего хочешь? - спросил Слава. - От старых образуются молодые, каков плод, таков и приплод. Я и то гляжу, все, говорят, молодые лучше старых. И новей, и умней, и грамотней. Но вот, рассуждаю, тогда откуда подлость берется? Гадство всякое. Помрут, мол, старики, пережитки прошлого, останутся одни молодые, ну, бывшие молодые, и все хорошо станет? Ан фиг!
- Ты, Слава, молодых не вини, - возразил ему дядя Коля, - гнидство все же, как и хорошее, по наследству как бы передается...
- Дядь Коль, - всхохотнул Слава, перебивая его, - а впрямь парень этот, мазурик-то, на хорька нашего похожий?
- И то, - засмеялся дядя Коля. - Вылитый Храбриков.
Семка, все это время молча слушавший рассуждения Славы и Симонова, вспомнил Храбрикова - маленького, щуплого, но, видать, жилистого, мелкие его, вертлявые глазки, морщинистое, изношенное лицо - и подумал, что в самом деле Юрик-мазурик смахивает чем-то на этого старика, не внешне, конечно, а нутром, что ли...
От этого Семкиного рассказа стало как-то гнусно, и Семка заругал себя: хотел посмешить, а вышло иначе.
- В шестнадцать часов двадцать минут рация Гусева вышла на аварийную волну, передав, правда, довольно спокойную радиограмму. Напоминаю: "Остров, котором находимся, быстро сокращается. Просим вертолет". Ни слова "срочно", ни "немедленно". Просто "просим".
- Слишком спокойная.
- Какие за этим последовали действия?
- Мои?
- Партии, отряда? Ваши лично?
- Цветкова радировала в ответ, что вертолет выйдет в ближайшее время.
- И пришла к вам?
- В том-то и дело, что нет! Стала искать Храбрикова.
- И где нашла его?
- На кухне в столовой. Они поругались.
- Где вы были в это время?
- В столовой. Шел вечер.
- Цветкова не подошла к вам?
- Нет. Она отправилась на радиостанцию и запросила, как чувствует себя группа. Гусев ответил: "Нормально. Ждем помощи".
- "Ждем помощи". Разве этого мало?
25 мая. 16 часов 40 минут
ВАЛЕНТИН ОРЛОВ
"Аленка, мы вляпались в забавное происшествие. Сидим на острове, окруженном водой, и похожи на зайцев, которых спасал дед Мазай.
Только Мазая что-то не видать, хотя Слава дал с утра три радиограммы. Опять, наверное, не на месте вертолеты или еще какая-нибудь мура Храбриков, например, горючее экономит, - вот мы и загораем в прямом и переносном смысле: солнышко жарит неистово.
Поутру Слава пытался пройти с острова вброд, искупался основательно и послушал меня: на этот раз правым оказался я. А мой вариант прост вызвать вертолет, чтобы перенес нас вместе с вещами на недоступную воде точку.
Теперь ждем деда Мазая на вертолете, и я не понимаю только одного: чего-то беспокоится Слава, стараясь скрыть это. Но чего? Долго не летят? Прилетят. Тут пятнадцать минут ходу. Быстро поднимается вода? Ну и что? Даже для того, чтобы нас затопило окончательно, потребуется, по моей прикидке, не меньше трех часов. А за это время мы сможем выбраться десять раз, как минимум.
Так что волноваться пока не приходится, и мы, загорая, рассказываем байки по предложению радиста Семки. Он, вообще, малый - молоток, выдумал забавную тему для разговора - о стихийных бедствиях. Парень с юмором, учел курьезность ситуации, но сам, правда, тосковал совсем о другом - про парня, который не дал им сахару и они пили несладкий чай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158