Лиханов адресовал преимущественно читателю взрослому. Они написаны в 70-е годы и в начале 80-х. Время действия их различно: война, трудное послевоенное восстановление, наши дни. Но все они рождены и пронизаны чувствами, мыслями и стремлениями, которые характерны для творчества писателя в целом. "Что касается меня, - говорил А. Лиханов, - то и детская моя проза, и юношеская, и взрослая, и публицистика всегда на первое место выводили вопросы чести и совести. И "Чистые камушки", и "Лабиринт", и "Обман", и "Благие намерения", и "Голгофа", и "Высшая мера" - все они об этом" ("Низкий поклон тебе, вятская земля". - "Кировская правда", 1985, 13 сентября).
К формам "взрослой" литературы А. Лиханов обращался всегда. Появление менее чем за четыре года одна за другой трех разносюжетных, но внутренне тесно связанных между собой повестей "Голгофа", "Благие намерения" и "Высшая мера" дало повод некоторым критикам говорить об "отходе" автора от детской и юношеской литературы. Однако в контексте всего написанного А. Лихановым его очередное "возвращение" к взрослой аудитории естественно и закономерно.
Ряд лет писатель встречался с педагогами и воспитанниками детских домов, вникал в их жизнь, в их печали и радости, мучился их заботами, с болью размышлял о кризисных ситуациях современной семьи. По публицистическим выступлениям А. Лиханова второй половины 70-х - начала 80-х годов видно, что особенно тревожит писателя проблема сиротства - не столько даже физического, сколько все чаще встречающегося в наши дни сиротства духовного: при живых родителях, порой при полном и даже избыточном материальном благополучии. Нет, считает писатель, страшнее беды для юной души, чем лишиться тепла домашнего очага. Но не менее страшно жить под семейной крышей и не ощущать внутренней близости самых родных, незаменимых, единственных во всем свете людей: матери, отца.
Писатель много размышляет о причинах сиротства в наши мирные дни, о действенных путях борьбы за полноценное человеческое счастье. Эти раздумья объединяют повести "Голгофа", "Благие намерения" и "Высшая мера" в своего рода трилогию о том, как человек взрослый преодолевает сиротство детства и отрочества, и о том, сколь трагично не только для отдельного человека для всего общества - сиротство непреодоленное, вызванное не гибелью близких, а их душевным оскудением и отчуждением.
Сам А. Лиханов говорит об этом следующее:
"...и "Голгофа", и "Благие намерения", и "Высшая мера" - повести, где в центре внимания - обязательно дети, маленькие или уже подростки, неважно. Хочу подчеркнуть - в центре внимания, а не повествования. В центре повествования как раз там взрослые, так или иначе причастные к судьбам детей.
...Я написал три повести именно об этом - об ответственности взрослого человека за ребенка, и не только данного ему. Я написал три повести о том, что как бы ни жил человек, что бы он ни делал - благого или дурного, на него во все глаза глядит ребенок, человек, продолжающий нас.
Совесть или отсутствие оной я избрал мерилом нравственности. Речь идет и о душе, и о бездушии, важна, как говорил Пушкин, нравственная цель. Я к ней стремился.
...вообще же все три... вещи - в защиту ребенка, отрока, юноши, в защиту тех, кто младше нас, в защиту наших собственных детей, а значит, нашего будущего" ("Единый хлеб общих истин". Беседа писателя А. Лиханова с корреспондентом "Литературной России" Л. Лехтиной. - "Литературная Россия", 1982, 20 августа).
"В прежних произведениях (А. Лиханова. - И. М.) дети судили о поступках взрослых, - отмечал критик А. Адрианов, - теперь главным стал взгляд взрослого человека на детей, нуждающихся во внимании взрослого человека, чувствующего свой долг перед ними" ("Учит жить". - "Октябрь", 1980, No 11). Однако это изменение угла зрения отнюдь не мешает заинтересованному восприятию "взрослых" вещей писателя подростками. Библиотечная практика и обширная читательская почта писателя подтверждают, что "взрослая" проза А. Лиханова прочно вошла в круг отроческого и юношеского чтения.
П а в о д о к. - Впервые в журнале "Юность", 1972, No 7 и 8. Под заглавием "Дни в конце мая" повесть опубликована также в книге: Осенняя ярмарка. Повести и рассказы. Новосибирск, Западно-Сибирское книжное издательство, 1972.
Сюжетная острота, напряженность коллизий, максимализм нравственных установок привлекли внимание подростков к повести. В монографии "Воспитание творческого читателя" (М., "Просвещение", 1981) приводится оценка восьмиклассницы: "Самая захватывающая, острая, психологически интересная повесть - "Паводок". Она и по форме необычная. Здесь как бы следствие, разбирательство дела проводится на глазах читателя с включением его в действие следователя и в переживания каждого из героев... Главное узнаешь о людях так много, что начинаешь судить о них иначе: не по внешней форме, не по одежке, не по умению говорить, не по внешней широте взглядов, не по демонстративному размаху, рассчитанному на показ, а по поступкам. Нет, и не по поступкам только, а по ситуации и действиям личности в данной ситуации".
Анализируя написанные по "Паводку" сочинения учащихся 69-й московской школы, критик Л. Белая ("Приговор в школьных тетрадках". - "Литературное обозрение", 1973, No 2) обратила внимание на то, что старшеклассников прежде всего увлек предметный разговор о нравственности: "В остроконфликтной ситуации каждый из героев стоит перед проблемой выбора: какое принять решение, как поступить?"
Особенно активную эмоциональную реакцию вызвала у юных читателей фигура Кирьянова. "Можно сказать, - писала Лена Т., - что эта повесть о печальных поступках человека, не имеющего, не чувствующего доброты к людям. Чем выше стоит человек на служебной лестнице, тем большую ответственность, и моральную и юридическую, он должен нести, так как тем шире круг не только его прав, но и его обязанностей". "Безнаказанность породила в Кирьянове, сильном и умном человеке, подлеца", - резюмирует свои выводы Ирина Б. Вопросами: "Почему Кирьянов не поинтересовался, как оснащена партия? Почему не придал значения радиограммам? Почему он передоверил все другим? Разве он не знал, что Храбриков - жулик, а Цветкова - слабая и бездарная?" - задается Александр Б. И отвечает: "Потому что он презирал людей! Он был равнодушен, а это, может быть, самое тяжкое, хотя и неподсудное преступление".
Повесть переведена на узбекский, чешский и французский языки.
Г о л г о ф а. - Впервые в журнале "Знамя", 1979, кн. 8. Отдельное издание: Голгофа. Повесть. М., "Советский писатель", 1981. Вышла также в "Роман-газете", 1981, No 9.
Сюжет повести восходит к эпизоду, рассказанному в "Чистых камушках" (1967): по соседству с Михаськой и его родителями бедствует семья старушка Ивановна и двое ее маленьких внучек, Катька и Лизка, отец которых погиб в начале войны на границе, а мать, работница хлебозавода, стала жертвой несчастного случая, попав под колеса потерявшего управление грузовика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
К формам "взрослой" литературы А. Лиханов обращался всегда. Появление менее чем за четыре года одна за другой трех разносюжетных, но внутренне тесно связанных между собой повестей "Голгофа", "Благие намерения" и "Высшая мера" дало повод некоторым критикам говорить об "отходе" автора от детской и юношеской литературы. Однако в контексте всего написанного А. Лихановым его очередное "возвращение" к взрослой аудитории естественно и закономерно.
Ряд лет писатель встречался с педагогами и воспитанниками детских домов, вникал в их жизнь, в их печали и радости, мучился их заботами, с болью размышлял о кризисных ситуациях современной семьи. По публицистическим выступлениям А. Лиханова второй половины 70-х - начала 80-х годов видно, что особенно тревожит писателя проблема сиротства - не столько даже физического, сколько все чаще встречающегося в наши дни сиротства духовного: при живых родителях, порой при полном и даже избыточном материальном благополучии. Нет, считает писатель, страшнее беды для юной души, чем лишиться тепла домашнего очага. Но не менее страшно жить под семейной крышей и не ощущать внутренней близости самых родных, незаменимых, единственных во всем свете людей: матери, отца.
Писатель много размышляет о причинах сиротства в наши мирные дни, о действенных путях борьбы за полноценное человеческое счастье. Эти раздумья объединяют повести "Голгофа", "Благие намерения" и "Высшая мера" в своего рода трилогию о том, как человек взрослый преодолевает сиротство детства и отрочества, и о том, сколь трагично не только для отдельного человека для всего общества - сиротство непреодоленное, вызванное не гибелью близких, а их душевным оскудением и отчуждением.
Сам А. Лиханов говорит об этом следующее:
"...и "Голгофа", и "Благие намерения", и "Высшая мера" - повести, где в центре внимания - обязательно дети, маленькие или уже подростки, неважно. Хочу подчеркнуть - в центре внимания, а не повествования. В центре повествования как раз там взрослые, так или иначе причастные к судьбам детей.
...Я написал три повести именно об этом - об ответственности взрослого человека за ребенка, и не только данного ему. Я написал три повести о том, что как бы ни жил человек, что бы он ни делал - благого или дурного, на него во все глаза глядит ребенок, человек, продолжающий нас.
Совесть или отсутствие оной я избрал мерилом нравственности. Речь идет и о душе, и о бездушии, важна, как говорил Пушкин, нравственная цель. Я к ней стремился.
...вообще же все три... вещи - в защиту ребенка, отрока, юноши, в защиту тех, кто младше нас, в защиту наших собственных детей, а значит, нашего будущего" ("Единый хлеб общих истин". Беседа писателя А. Лиханова с корреспондентом "Литературной России" Л. Лехтиной. - "Литературная Россия", 1982, 20 августа).
"В прежних произведениях (А. Лиханова. - И. М.) дети судили о поступках взрослых, - отмечал критик А. Адрианов, - теперь главным стал взгляд взрослого человека на детей, нуждающихся во внимании взрослого человека, чувствующего свой долг перед ними" ("Учит жить". - "Октябрь", 1980, No 11). Однако это изменение угла зрения отнюдь не мешает заинтересованному восприятию "взрослых" вещей писателя подростками. Библиотечная практика и обширная читательская почта писателя подтверждают, что "взрослая" проза А. Лиханова прочно вошла в круг отроческого и юношеского чтения.
П а в о д о к. - Впервые в журнале "Юность", 1972, No 7 и 8. Под заглавием "Дни в конце мая" повесть опубликована также в книге: Осенняя ярмарка. Повести и рассказы. Новосибирск, Западно-Сибирское книжное издательство, 1972.
Сюжетная острота, напряженность коллизий, максимализм нравственных установок привлекли внимание подростков к повести. В монографии "Воспитание творческого читателя" (М., "Просвещение", 1981) приводится оценка восьмиклассницы: "Самая захватывающая, острая, психологически интересная повесть - "Паводок". Она и по форме необычная. Здесь как бы следствие, разбирательство дела проводится на глазах читателя с включением его в действие следователя и в переживания каждого из героев... Главное узнаешь о людях так много, что начинаешь судить о них иначе: не по внешней форме, не по одежке, не по умению говорить, не по внешней широте взглядов, не по демонстративному размаху, рассчитанному на показ, а по поступкам. Нет, и не по поступкам только, а по ситуации и действиям личности в данной ситуации".
Анализируя написанные по "Паводку" сочинения учащихся 69-й московской школы, критик Л. Белая ("Приговор в школьных тетрадках". - "Литературное обозрение", 1973, No 2) обратила внимание на то, что старшеклассников прежде всего увлек предметный разговор о нравственности: "В остроконфликтной ситуации каждый из героев стоит перед проблемой выбора: какое принять решение, как поступить?"
Особенно активную эмоциональную реакцию вызвала у юных читателей фигура Кирьянова. "Можно сказать, - писала Лена Т., - что эта повесть о печальных поступках человека, не имеющего, не чувствующего доброты к людям. Чем выше стоит человек на служебной лестнице, тем большую ответственность, и моральную и юридическую, он должен нести, так как тем шире круг не только его прав, но и его обязанностей". "Безнаказанность породила в Кирьянове, сильном и умном человеке, подлеца", - резюмирует свои выводы Ирина Б. Вопросами: "Почему Кирьянов не поинтересовался, как оснащена партия? Почему не придал значения радиограммам? Почему он передоверил все другим? Разве он не знал, что Храбриков - жулик, а Цветкова - слабая и бездарная?" - задается Александр Б. И отвечает: "Потому что он презирал людей! Он был равнодушен, а это, может быть, самое тяжкое, хотя и неподсудное преступление".
Повесть переведена на узбекский, чешский и французский языки.
Г о л г о ф а. - Впервые в журнале "Знамя", 1979, кн. 8. Отдельное издание: Голгофа. Повесть. М., "Советский писатель", 1981. Вышла также в "Роман-газете", 1981, No 9.
Сюжет повести восходит к эпизоду, рассказанному в "Чистых камушках" (1967): по соседству с Михаськой и его родителями бедствует семья старушка Ивановна и двое ее маленьких внучек, Катька и Лизка, отец которых погиб в начале войны на границе, а мать, работница хлебозавода, стала жертвой несчастного случая, попав под колеса потерявшего управление грузовика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158