Пригнувшись к рулю, он полетел вперед.
Промчавшись пару сотен метров, Кстин привстал на подножках, всматриваясь и оценивая ситуацию. Оцепление было организовано грамотно, по всем правилам: дорога перекрыта еще на дальних подступах; вдали, на расстоянии полукилометра от Башни, стоял ОМОН, оттесняя наиболее любопытных, у светофора на пересечении проспекта и улицы генерала Глаголева был развернут оперативный штаб… Все правильно, все верно.
Его московские коллеги в союзе с милицией действовали очень четко и собранно; ничего, кроме профессионального уважения, у Кстина они не вызывали. Ему даже было немного не по себе от того, что он собирался сделать.
Кроме милиции и спасателей, здесь еще были телевизионщики.
Он насчитал три микроавтобуса с «тарелочками» на крышах и логотипами каналов на бортах. Рядом с одним – темно-синим, с зеленой эмблемой, он увидел небольшой разрыв в оцеплении.
Кстин быстро оглянулся; «Форды», оставшиеся позади, казались белыми полосками. Кстин решил, что теперь его никто не заметит. Он притормозил, свернул на въезд во дворы и, резко поддав газу, задрал переднее колесо и перескочил бордюр, отделявший тротуар. Ведь его наверняка ждали на дороге, а если он тихо подкрадется по тротуару…
«Если… Не будет больше никаких если».
Когда, по его расчетам, до последнего перед Башней перекрестка оставалось совсем немного, он протянул руку к замку зажигания, чтобы заглушить двигатель, но тот вдруг чихнул и замолчал сам собой. Кончился бензин.
«У меня только одна попытка – других не будет». Кстин поставил рычаг на нейтрал и для верности выжал сцепление. К тормозам прикасаться нельзя: инерция движения – все, что у него осталось, и не стоило расходовать ее понапрасну.
Из-за деревьев и вышедших на проезжую часть, перегородивших проспект людей (с тротуара Башню не было видно) он разглядел темно-синий телевизионный микроавтобус.
Слева от машины кольцо ОМОНа было плотным, а справа видимость закрывал серебристый столб светофора. Кстин решил, что будет объезжать машину справа. Неизвестно, кто выпрыгнет ему под колеса, но… Это был шанс. Неужели есть другой?
Взяв немного вправо, он летел вперед в полной тишине – только ветер свистел в ушах.
Алексей Назимов, как в зеркало, смотрелся в тонированное стекло телевизионного микроавтобуса и дрожащими руками приглаживал редеющие волосы.
«Хорошо, что этого никто не видел. Молодой боец ОМОНа треснул телекорреспондента по шее, как нашкодившего мальчишку. Интересно, на другие каналы это не попало?»
Он посмотрел по сторонам, пытаясь угадать злорадство в глазах коллег-конкурентов. Но до их машин было довольно далеко, и разглядеть что-либо оказалось невозможно. Насколько он понимал, все готовились к прямым включениям, в том числе и его заклятый друг – репортер с РТР.
Когда он, держа в руке микрофон и намотав на локоть провод, ринулся с оператором и звукооператором к Башне, чтобы показать, как спасатели ломают двери и выводят жильцов на улицу, дорогу им преградили бойцы ОМОНа – все как на подбор, крепкие, в касках и бронежилетах.
Никакие уговоры, эмоциональные выкрики и сдержанные угрозы не помогали. Назимова успокаивало одно – никого из телевизионщиков к Башне не пускали.
Молодой парень со слегка кривым носом и погонами прапорщика на широких плечах только качал головой, не говоря ни слова.
Назимов тыкал пальцем в табличку с надписью «ТВ», словно это и так не было понятно, но все впустую. Молодой прапорщик то смотрел ему за спину, то оглядывался на здание.
«Ну что же? У него своя работа, а у нас – своя. У него свой долг, а у меня – свой. В конце концов, у него свой приказ, а у меня… »
Он несильно, словно случайно, толкнул прапорщика в грудь. Небольшая проверка «на испуг». Мимо! Парень так же, будто случайно, даже не глядя на Назимова, легко поднял руку и съездил ему по шее.
– Ты видел это? Камера работает? – завизжал покрывшийся пунцовыми пятнами Назимов. Но оператор только пожал плечами.
В лице прапорщика ничего не изменилось, он продолжал стоять на месте с нарочито скучающим взглядом – словно ничего и не произошло, и вообще он здесь ни при чем.
Когда камера заработала, снимать что-то было уже глупо. ОМОНовец не проявлял к Назимову никакого интереса. Всем своим видом он говорил: «И что я здесь делаю? Чего от меня хочет этот сумасшедший? Не понимаю». Он даже не повернул головы в сторону корреспондента, но Назимов прекрасно знал, что парень видит все: ловит боковым зрением любое его малейшее движение, и если он попытается выкинуть еще какой-нибудь фокус, то у прапорщика – в этом сомневаться не приходилось – найдется достойный ответ.
Прошло не более двух минут, и Назимов понял, что должен был бы поблагодарить парня за этот ленивый и легкий шлепок по шее. Если бы ему удалось со съемочной группой пробраться к Башне, то еще неизвестно, смогли бы они вернуться обратно.
Остолбеневший Назимов своими глазами видел, как Башня стала крениться, и от нее во все стороны посыпались осколки облицовочных панелей. Треск и грохот стоял такой, что он с трудом слышал свой голос:
– Снимай! Давай «наезд»! Найди крупный план – кого-нибудь в квартире!
Собственно говоря, он зря кричал: оператор не нуждался в его указаниях, но ведь и Назимов, как старший группы, должен был хоть что-нибудь делать. В основном для того, чтобы сгладить неприятный эпизод с ОМОНовцем.
Когда грохот стих и тряска прекратилась, Назимов долго смотрел на клубы пыли и широкую трещину в асфальте, протянувшуюся вдоль проспекта на добрую сотню метров. Звукооператор потряс его за плечо, и Назимов вздрогнул.
– А? Что?
Он перевел глаза на «ближний фокус» и увидел, как прапорщик улыбнулся – тонко, одними уголками губ. Но опять-таки не ему, а куда-то в пустоту.
«По-хорошему я должен поставить парню пиво… » – подумал он. А потом – с досадой: «Какого черта? Это его работа. Его долг… » Мимолетная обида прошла, осталась только злость – на самого себя.
Он отвернулся от Башни и пошел к машине.
– Пошли подготовим к перегонке. Время еще есть? Запишем комментарий.
Группа вернулась к автобусу, и Назимов принялся поправлять прическу, глядя в тонированное стекло.
Наконец, когда он более или менее остался доволен собой, Назимов бросил оператору:
– Давай! Возьми меня на фоне Башни. Поищем ракурс. Солнце не мешает?
Оператор работал молча, отвечая условными знаками пальцев. Он чуть взмахнул рукой, двигая Назимова влево. Прапорщик тоже немного посторонился, не желая попадать в кадр.
– Так? Нормально?
Он несколько раз проговорил пришедший в голову текст про себя, потом прочистил горло и отрепетировал уже вслух.
– Ну, что там? Скоро они дадут нас в эфир? Назимов отмотал провод, идущий к микрофону, и аккуратно разложил его на асфальте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75