Он вполне мог быть очевидцем случившегося. Единственное, что вселяет в меня надежду, — это то, что ночь была хоть и ясная, но все же разглядеть меня хорошо он никак не мог, тем более, что я дал оттуда деру.
— Какая глупость с твоей стороны! И почему же ты не убил свидетеля?
— Я бы не успел это сделать, потому что он схватился за ружье раньше меня. Мне удалось беспрепятственно скрыться с этого места, и через полчаса мы с моим мулом были уже у ручья. Попив свежей воды и остудив горячий лоб, я ощутил, что во мне просыпается, ну знаешь, то, что люди называют иногда шестым чувством, и это самое чувство мне подсказывает, что попавшийся мне так некстати белый парень обязательно пойдет за мной по пятам.
— Ну, а кроме шестого чувства, что еще заставило тебя так подумать?
— Да то, что он наверняка наткнется на труп и захочет найти убийцу.
— Уж это точно. Послушай, а ты помнишь, как он выглядел?
— Лица не разглядел, слишком было мало времени для этого, да и темнота, повторяю, мешала, могу сказать только, что это был не мальчик, потому что голова у него — седая.
— А ты не разглядел, случайно, какая у него фигура?
— Тоже нет — он сидел на земле. Но судя по его облику в целом — ну, там, какие у него руки, ноги, голова — он человек явно не маленького роста, за это я могу поручиться.
— Да… — скептически протянул гамбусино. — Сочувствую тебе. Оставить в живых единственного свидетеля своего преступления! Этот парень может объявиться в любой момент и обвинить тебя в убийстве. По-моему, ты должен найти его еще до того, как у него возникнет такое желание. Тебе так не кажется, а, приятель?
— Кажется, но боюсь, что он меня опередил.
— Что? Ты встретил его снова?
— Мне показалось однажды, что это был он, тот самый парень… Он посмотрел на меня с угрозой, и во взгляде его читалось еще нечто такое, что другие люди, как бы они меня ни ненавидели, не могли ко мне питать.
— Ты это о ком? Я его знаю?
— Да, знаешь. Я говорю об Отце-Ягуаре.
— Дьявольщина! Снова этот проклятый Отец-Ягуар!
И Перильо рассказал Бенито Пахаро о встрече с Отцом-Ягуаром в кафе в Буэнос-Айресе и про то, как тот вроде бы ни с того, ни с сего напомнил ему о Салине-дель-Кондор. Он так разволновался, рассказывая, что стал говорить вдруг очень громко. Разбуженные звуком его голоса, зашевелились некоторые их спутники, спавшие у костра. Но гамбусино не обратил на это никакого внимания, он волновался не меньше своего приятеля эспады и тоже очень громко спросил Перильо:
— А как он был одет, тот парень, которого ты встретил в горах?
— И рубашка, и штаны на нем были из кожи, а на голове — шляпа с широкими полями.
— Хм, Отец-Ягуар одевается именно так, когда он отправляется в горы. Да, у нас появился еще один повод держаться подальше от него. Ну, рассказывай дальше! Что случилось потом?
— Я гнал мула галопом целый день и целую ночь, останавливаясь очень редко и то лишь на несколько минут Старался, как только мог, замести следы как можно тщательнее. Мне это удалось. Но я понимал, что возвращаться в Барранку за золотом сразу же было бы очень опасно, хоть несколько недель, да надо было выждать. За это время я съездил в Чикану, и там мне посчастливилось встретить старых приятелей, которые помогли сбыть золотишко. Они купили его у меня, не задавая лишних вопросов. Карманы, набитые деньгами, не давали мне покоя, и я отправился в Сальту, где, конечно же, снова сел за игорный стол, а встал из-за него снова бедняком. Мне едва-едва хватило оставшихся грошей, чтобы собрать кое-какие вещи, проще сказать, самое необходимое для новой поездки к Барранке.
— И как ты на этот раз туда съездил?
— Увы, безрезультатно! — Эспада вздохнул и продолжил: — На том месте, где я оставил убитого индейца, и косточки было не найти, все растащили кондоры. Потом я еще несколько раз возвращался на это место, излазил его вдоль и поперек, но все впустую. А ценности, я уверен, где-то там спрятаны. Больше им негде быть.
— Это вполне вероятно. Я думаю, в одиночку ты просто не в силах был успешно вести их розыск. Тут надобны и сноровка, и опыт, которые достигаются многолетними упражнениями в таких делах, чтобы добиться каких-то результатов.
— Да я и сам это понимаю, вот поэтому и хочу сколотить для поисков сокровищ надежную компанию из бывалых парней. Я надеюсь, ты согласишься войти в нее?
— Я согласен, но должен тебе сразу сказать, что, чем раньше мы начнем поиски, тем будет лучше. От случайностей не убережешься, любой, понимаешь ли, может наткнуться на сокровища, а ты останешься с носом, хотя и взял грех на душу из-за них. И знаешь, раз наш поход на камба принял такой поворот, что в результате него мы можем потерять последнее, то не лучше ли нам будет плюнуть на все эти индейские междоусобицы и путчи и заняться верным делом — поисками сокровищ?
— Погоди, я должен подумать, твое предложение застало меня врасплох.
— Подумаем вместе. Итак, главный вывод, который можно сделать из твоего рассказа, таков — мы ни в чем не можем быть уверены на сто процентов, но вероятность того, что сокровища там, все-таки гораздо выше, чем вероятность их отсутствия. Это первое существенное в данном случае соображение. А второе заключается в том, что хотя у нас и нет никаких доказательств или намеков на то, где конкретно следует искать сокровища, но отправная точка для поисков все-таки имеется.
— Что ты имеешь в виду?
— Сразу видно, что тебе не хватает сообразительности. Это, конечно, задачка не для среднего ума. Ну ладно, давай опять думать вместе. Итак, некий индеец спустился в ущелье с одной стороны и довольно быстро покинул его, поднявшись по противоположной стене. Почему он так сделал — вот в чем вопрос. Отчего не поднялся тем же путем, что спускался?
— Ну… скорее всего потому, что путь по другой стене был легче.
— Ничего подобного. Спускался он днем, и по стене, которая не представляет особой сложности для человека, часто бывающего в горах, а вот поднимался ночью, и по очень опасной стене. Следовательно, для него это было необходимо. Где-то в этой стене вход в сокровищницу! Там, на месте, оглядевшись внимательно, я бы наверняка нашел еще какие-нибудь доказательства того, что это так. А теперь я задам тебе такой вопрос: на что претендуешь ты и на что позволишь надеяться мне?
— Ты имеешь в виду то, какая доля сокровищ будет принадлежать тебе, а какая — мне?
— Да.
— Две трети — мои, остальное — твое.
— Ты, конечно, первый их открыл, не спорю! Но без моей помощи ты никогда в жизни до них не доберешься. Почему же, в таком случае, ты должен получить в два раза больше меня? Нет, справедливее будет, если мы разделим между собой все поровну.
— Об этом пока рано рассуждать. У нас есть еще время в запасе.
— Да, время еще есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
— Какая глупость с твоей стороны! И почему же ты не убил свидетеля?
— Я бы не успел это сделать, потому что он схватился за ружье раньше меня. Мне удалось беспрепятственно скрыться с этого места, и через полчаса мы с моим мулом были уже у ручья. Попив свежей воды и остудив горячий лоб, я ощутил, что во мне просыпается, ну знаешь, то, что люди называют иногда шестым чувством, и это самое чувство мне подсказывает, что попавшийся мне так некстати белый парень обязательно пойдет за мной по пятам.
— Ну, а кроме шестого чувства, что еще заставило тебя так подумать?
— Да то, что он наверняка наткнется на труп и захочет найти убийцу.
— Уж это точно. Послушай, а ты помнишь, как он выглядел?
— Лица не разглядел, слишком было мало времени для этого, да и темнота, повторяю, мешала, могу сказать только, что это был не мальчик, потому что голова у него — седая.
— А ты не разглядел, случайно, какая у него фигура?
— Тоже нет — он сидел на земле. Но судя по его облику в целом — ну, там, какие у него руки, ноги, голова — он человек явно не маленького роста, за это я могу поручиться.
— Да… — скептически протянул гамбусино. — Сочувствую тебе. Оставить в живых единственного свидетеля своего преступления! Этот парень может объявиться в любой момент и обвинить тебя в убийстве. По-моему, ты должен найти его еще до того, как у него возникнет такое желание. Тебе так не кажется, а, приятель?
— Кажется, но боюсь, что он меня опередил.
— Что? Ты встретил его снова?
— Мне показалось однажды, что это был он, тот самый парень… Он посмотрел на меня с угрозой, и во взгляде его читалось еще нечто такое, что другие люди, как бы они меня ни ненавидели, не могли ко мне питать.
— Ты это о ком? Я его знаю?
— Да, знаешь. Я говорю об Отце-Ягуаре.
— Дьявольщина! Снова этот проклятый Отец-Ягуар!
И Перильо рассказал Бенито Пахаро о встрече с Отцом-Ягуаром в кафе в Буэнос-Айресе и про то, как тот вроде бы ни с того, ни с сего напомнил ему о Салине-дель-Кондор. Он так разволновался, рассказывая, что стал говорить вдруг очень громко. Разбуженные звуком его голоса, зашевелились некоторые их спутники, спавшие у костра. Но гамбусино не обратил на это никакого внимания, он волновался не меньше своего приятеля эспады и тоже очень громко спросил Перильо:
— А как он был одет, тот парень, которого ты встретил в горах?
— И рубашка, и штаны на нем были из кожи, а на голове — шляпа с широкими полями.
— Хм, Отец-Ягуар одевается именно так, когда он отправляется в горы. Да, у нас появился еще один повод держаться подальше от него. Ну, рассказывай дальше! Что случилось потом?
— Я гнал мула галопом целый день и целую ночь, останавливаясь очень редко и то лишь на несколько минут Старался, как только мог, замести следы как можно тщательнее. Мне это удалось. Но я понимал, что возвращаться в Барранку за золотом сразу же было бы очень опасно, хоть несколько недель, да надо было выждать. За это время я съездил в Чикану, и там мне посчастливилось встретить старых приятелей, которые помогли сбыть золотишко. Они купили его у меня, не задавая лишних вопросов. Карманы, набитые деньгами, не давали мне покоя, и я отправился в Сальту, где, конечно же, снова сел за игорный стол, а встал из-за него снова бедняком. Мне едва-едва хватило оставшихся грошей, чтобы собрать кое-какие вещи, проще сказать, самое необходимое для новой поездки к Барранке.
— И как ты на этот раз туда съездил?
— Увы, безрезультатно! — Эспада вздохнул и продолжил: — На том месте, где я оставил убитого индейца, и косточки было не найти, все растащили кондоры. Потом я еще несколько раз возвращался на это место, излазил его вдоль и поперек, но все впустую. А ценности, я уверен, где-то там спрятаны. Больше им негде быть.
— Это вполне вероятно. Я думаю, в одиночку ты просто не в силах был успешно вести их розыск. Тут надобны и сноровка, и опыт, которые достигаются многолетними упражнениями в таких делах, чтобы добиться каких-то результатов.
— Да я и сам это понимаю, вот поэтому и хочу сколотить для поисков сокровищ надежную компанию из бывалых парней. Я надеюсь, ты согласишься войти в нее?
— Я согласен, но должен тебе сразу сказать, что, чем раньше мы начнем поиски, тем будет лучше. От случайностей не убережешься, любой, понимаешь ли, может наткнуться на сокровища, а ты останешься с носом, хотя и взял грех на душу из-за них. И знаешь, раз наш поход на камба принял такой поворот, что в результате него мы можем потерять последнее, то не лучше ли нам будет плюнуть на все эти индейские междоусобицы и путчи и заняться верным делом — поисками сокровищ?
— Погоди, я должен подумать, твое предложение застало меня врасплох.
— Подумаем вместе. Итак, главный вывод, который можно сделать из твоего рассказа, таков — мы ни в чем не можем быть уверены на сто процентов, но вероятность того, что сокровища там, все-таки гораздо выше, чем вероятность их отсутствия. Это первое существенное в данном случае соображение. А второе заключается в том, что хотя у нас и нет никаких доказательств или намеков на то, где конкретно следует искать сокровища, но отправная точка для поисков все-таки имеется.
— Что ты имеешь в виду?
— Сразу видно, что тебе не хватает сообразительности. Это, конечно, задачка не для среднего ума. Ну ладно, давай опять думать вместе. Итак, некий индеец спустился в ущелье с одной стороны и довольно быстро покинул его, поднявшись по противоположной стене. Почему он так сделал — вот в чем вопрос. Отчего не поднялся тем же путем, что спускался?
— Ну… скорее всего потому, что путь по другой стене был легче.
— Ничего подобного. Спускался он днем, и по стене, которая не представляет особой сложности для человека, часто бывающего в горах, а вот поднимался ночью, и по очень опасной стене. Следовательно, для него это было необходимо. Где-то в этой стене вход в сокровищницу! Там, на месте, оглядевшись внимательно, я бы наверняка нашел еще какие-нибудь доказательства того, что это так. А теперь я задам тебе такой вопрос: на что претендуешь ты и на что позволишь надеяться мне?
— Ты имеешь в виду то, какая доля сокровищ будет принадлежать тебе, а какая — мне?
— Да.
— Две трети — мои, остальное — твое.
— Ты, конечно, первый их открыл, не спорю! Но без моей помощи ты никогда в жизни до них не доберешься. Почему же, в таком случае, ты должен получить в два раза больше меня? Нет, справедливее будет, если мы разделим между собой все поровну.
— Об этом пока рано рассуждать. У нас есть еще время в запасе.
— Да, время еще есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138