– Почему ты спрашиваешь?
– Сам не знаю. Когда мы были в центре вечером, в прошлый понедельник, мне показалось, что я видел отца или кого-то чертовски похожего на него.
Теперь Джиму показалось, что она вся сжалась. Впрочем, возможно, это просто его домыслы.
– Что за глупость, Джим! Отец был со мной весь вечер. А что делал... тот человек?
– Просто проходил мимо, ма.
– А... В понедельник вечером мы сидели дома, смотрели по телевизору кино – «Уголовный розыск», и «Пэйтон плейс». – Она вздохнула. – Как почти всегда по понедельникам.
Казалось бы, вопрос исчерпан. И тут ему в голову пришла мысль.
– Скажи, дверь в гараж не заперта?
– Думаю, что нет, – ответила Эмма. – Зачем тебе?
– Могу ли я там взять на время... – Джим лихорадочно соображал, что именно он мог бы там взять, – рулетку? Я хочу замерить некоторые помещения в особняке.
– Конечно, можешь. Пойди посмотри. Я подожду в машине с Кэрол.
– Прекрасно!
Когда Эмма вышла из дому, Джим быстро направился через кухню к двери, которая открывалась прямо в гараж. Он стал искать на стене, где у Ионы были развешаны на крюках и гвоздях все его инструменты. Там висели молотки и топоры и даже резиновая колотушка, но все они были слишком малы по размеру. Их спаситель в понедельник вечером действовал более длинным и тяжелым орудием, причем одной рукой – тут требовалось нечто увесистое. Джим взял железную монтировку и взвесил ее на руке. Эта штука могла послужить орудием, но все-таки она не очень подходит.
Что ему взбрело в голову?
Его отец, Иона, не имеет никакого отношения к тому жуткому происшествию. Он, конечно, странный человек, холодный, отстраненный, замкнутый – разве Джим долгие годы безуспешно не пытался сблизиться с ним? – но он не маньяк-убийца.
На самом деле Иона больше чем замкнут, он, черт возьми, почти непознаваем. Возможно, ма имеет какое-то представление о том, что творится за этой непроницаемой гранитной оболочкой; он, Джим, – нет. И вовсе не уверен, что хочет это узнать, потому как чертовски вероятно, что открывшееся ему не понравится. Хотя Джиму никогда не доводилось быть свидетелем проявления жестокости со стороны Ионы, он чувствовал, что именно эта черта доминирует в характере его приемного отца. Это всплыло на поверхность однажды, когда Джим учился в старших классах в школе. Во время матча, отбирая мяч у центрального защитника противника, он сломал ему руку. Дома Джим со стыдом признался, как приятно ему было слышать хруст ломающейся кости, и тогда Иона, до той поры безразличный к футболу, стал с живым интересом слушать его и расспрашивать о подробностях.
После этого Иона не пропускал ни одной игры.
Однако в семейных отношениях недостаток теплоты и сочувствия он восполнял надежностью. Иона обладал богатым жизненным опытом, был трудолюбив, умел обеспечить семью. Он никогда не направлял приемного сына в выборе пути, предоставляя ему самостоятельно принимать решения. Он вел себя скорее как опекун, а не как отец. Джим не мог сказать, что любит приемного отца, но он безусловно считал себя обязанным ему.
Джим уже собрался вернуться в дом, но увидел в углу стальной лапчатый лом. Когда он взял его и взмахнул им над головой, он понял, что это самое подходящее орудие. Не именно этот лом, но такой же. Он был уверен, что ничего не найдет, но все же осмотрел загнутый конец лома и улыбнулся про себя.
А как я поступлю, если обнаружу запекшуюся кровь и кусочки кости?
– Вроде будет непросто измерить комнату такой штукой, – послышался за его спиной низкий голос.
Джим с бьющимся сердцем резко обернулся. Силуэт в дверях почти точно напоминал высокую худощавую фигуру того, кто спас их в тот понедельник.
– Папа! Ты меня ужасно испугал!
Иона вошел в гараж. Его скупая улыбка выглядела невеселой, а глаза сверлили Джима.
– Что это ты так подскочил?
– Ничего. – Джим быстро сунул лом обратно в угол, надеясь, что сумел скрыть смущение. – Где ты хранишь рулетку?
Иона протянул руку к ящику с инструментами и вытащил оттуда пятифутовую рулетку.
– Там, где всегда. – Он махнул рукой в сторону двери. – Лучше пойдем, женщины ждут нас.
– Пошли.
Джим шел к входной двери первым и думал о том, какой он псих, что это дело все еще не дает ему покоя. Мать ведь сказала ему, что Иона весь вечер сидел дома, а лом оказался совершенно чистым. Что еще нужно?
Ничего. За исключением того, что лом был слишком чистым. Все другие инструменты в гараже за зиму покрылись тонким слоем пыли... кроме лома. На его шестиугольной рукоятке не было ни грязи, ни смазки, как будто кто-то пару дней назад тщательно протер ее.
Джим решил больше не думать об этом.
4
Джим открывал чугунные ворота, а Кэрол с переднего сиденья машины смотрела на особняк Хэнли, поднимавшийся за высокой каменной оградой. Прутья ворот высотой в восемь футов были украшены у основания орнаментом и угрожающе заострены вверху. Открывшийся взору дом был прекрасен. Она и не мечтала, что когда-нибудь будет жить в таком. Когда Джим вернулся в машину и въехал во двор, дом предстал во всем своем великолепии, и у Кэрол снова, как вчера, перехватило дыхание.
– Какой красивый! – воскликнула Эмма, сидевшая сзади.
Иона, находившийся с ней рядом, промолчал, но Кэрол и не ожидала от него громогласных восторгов. Она упивалась представшим перед ней видом большого трехэтажного особняка в смешанном стиле – итальянском и Второй империи, – уютно расположившегося среди ив и сосен на фоне глади пролива Лонг-Айленд.
Черепица была кремового цвета, а деревянная отделка и крыша мансарды – темно-коричневого. Четырехугольная башня в пять этажей поднималась над передним портиком. Окна третьего этажа и эркеры по сторонам дома украшал освинцованный орнамент в виде цветов и фруктов. И наконец, картину довершало полукруглое окошко над входной дверью.
Кэрол поднялась по трем ступенькам к портику, где справа висела на цепях плетеная скамейка-качели, а слева стояли плетеные стулья. На стеклах стройных фонарей по обе стороны входной двери были выгравированы грациозные журавли и гнущийся на ветру тростник.
Эмма осталась на подъездной дорожке и рассматривала дом.
– Пошли, ма, – позвал ее Джим.
– Обо мне не беспокойся, я, как всегда, переплетусь сзади всех.
Кэрол остановила Джима взглядом.
– Я не стану ее поправлять, не бойся, – прошептал он.
За массивной дубовой дверью открылся узкий холл, уставленный напольными лампами и растениями в кадках на низких столиках. Кэрол потратила большую часть предыдущего дня, поливая жаждущие влаги плющи и пальмы. Справа наверх и в глубь дома вела лестница, покрытая дорожкой, в начале каждого марша прикрепленной к полу бронзовыми прутьями. Слева стояла резного ореха вешалка с зеркалом, предназначенная для шляп и зонтиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92