Помня о том, что князь Антонио украл колье у его сестры, лорд Миер спросил:
- У Соджино денежные затруднения?
- Много говорят о том, что они нуждаются в деньгах, - ответил сэр Юлиус, - однако ди Соджино всегда считались богатой семьей. У них, безусловно, замечательное собрание картин. В сущности, одна эта коллекция по своей ценности намного превосходит все, чем владеют Гориция.
- Вы мне кое о чем напомнили, - сказал лорд Миер. - Я договорился с князем ди Соджино, что мы навестим его завтра в три часа дня. Я сгораю от нетерпения увидеть его сокровища.
- Они, несомненно, восхитят вас. Снова наступило молчание. Потом лорд Миер спросил:
- Но если князю нужны деньги, он мог бы продать одну из своих картин.
- Это было бы нетрудно, если бы он был англичанином или французом. Однако коллекция Соджино - это как бы часть изумительных богатств Флоренции. Здешние жители привыкли считать ее и своим достоянием. Я совершенно уверен в том, что, если бы любая из его картин покинула город, это вызвало бы взрыв негодования.
При этих словах лорд Миер предположил, что князь был вынужден продать колье маркизу Керкхамскому, поскольку очень нуждался в деньгах, но намеревался вернуть его при первом же удобном случае.
Это было нечто из ряда вон выходящее, но иначе невозможно было объяснить, что, во-первых, князь продал нечто, тесно связанное с историей его рода, и во-вторых - если, конечно, он вообще знал об этом, - что позволил своему сыну превратиться в обыкновенного вора.
Но когда лорд Миер вспомнил князя с его аристократической наружностью и горделивой осанкой, он подумал, что за всем этим кроется нечто гораздо более серьезное, чем могло показаться с первого взгляда.
Тем не менее лорд решил, что не стоит посвящать сэра Юлиуса в свои предположения, и перевел разговор на семью Гориция, упомянув еще раз, что молодой князь внушил ему глубокое отвращение.
- Мне самому этот юнец никогда не нравился, - согласился с ним сэр Юлиус. - О его похождениях рассказывают такие неприглядные истории, что едва ли их можно назвать просто мальчишескими выходками.
- А в чем его особая порочность? - спросил лорд Миер.
То, что рассказал сэр Юлиус, было настолько возмутительно и низко, что в полумраке кареты лорд Миер взглянул на сэра Юлиуса почти с испугом.
- Если это правда, - произнес он, - тогда скажите на милость, почему князь Соджино согласился на эту помолвку?
Сэр Юлиус выразительно развел руками.
- Этого иностранцу не понять, - признался он. - Я часто убеждался, что неписаный итальянский кодекс чести, особенно когда речь идет о вендетте и фамильных амбициях, совершенно недоступен англичанину, который привык мыслить более простыми категориями.
Лорд Миер рассмеялся. В тот же момент его мысленному взору предстало прекрасное лицо Флоренчии в сиянии ее необыкновенной чистоты, так напоминающее мадонн Рафаэля, он снова увидел страх в ее глазах.
- У этого союза должна быть очень необычная причина, - едва слышно пробормотал он.
К тому моменту, когда карета остановилась перед виллой сэра Юлиуса, лорд окончательно решил, что ему не будет покоя, пока он не выяснит, в чем тут дело.
Утро следующего дня он провел в саду. С холма открывался такой изумительный вид на город, залитый потоками ослепительного солнечного света, что некоторое время лорд мог размышлять только о том, что красота, величие и безукоризненные пропорции флорентийской архитектуры стали откровением для всей остальной Европы.
Но потом - иначе и быть не могло - его мысли вновь устремились к Флоренчии, и он поймал себя на том, что думает, какую из мадонн Рафаэля она напоминает больше всего.
Сначала ему показалось, что, пожалуй, «Мадонну ди Фолиньо», но тут же нашел несомненное сходство и с другими мадоннами, изображения которых он изучил во всех деталях в период своего увлечения Рафаэлем.
Вскоре к нему присоединился сэр Юлиус, и они просидели в саду до самого ленча, разговаривая о своих знакомых - дипломатах и политиках.
После изысканной трапезы с превосходным вином к главному входу виллы подали закрытую карету, и они проехали через город, а потом вдоль берега Арно к палаццо Соджино.
Когда они проезжали по людным улицам, каждая из которых была красива своей особой красотой, лорда Ми-ера не покидало ощущение, что он ввязался в рискованную авантюру и что она почему-то значит для него очень много.
Он отдавал себе отчет, что каждый раз, когда он думает о Флоренчии, он снова видит страх в ее глазах, чувствует, как вся она содрогается от отвращения при одном приближении князя Винченте.
Невозможно было представить себе что-либо более жестокое, более ужасающее, чем мысль о том, что такая чистая и - лорд был уверен в этом - невинная девушка будет вовлечена в пучину разврата, в котором, как он теперь знал, молодой князь находил наслаждение. Его образ жизни шокировал бы любого человека, обладающего элементарным представлением о приличиях.
Палаццо, к которому они подъехали, не обмануло ожиданий лорда Миера: внушительное здание, окруженное древней крепостной стеной и вековыми деревьями, которые защищали сад на случай непогоды.
Солидное средневековое строение и зубчатые стены были возведены, как он узнал позднее, в тринадцатом веке. За наружной стеной находился огромный двор, а из окон великолепного зала, куда провели гостей, открывался пейзаж такой красоты, что дух захватывало.
Через несколько минут в зал торопливо вошел князь ди Соджино, явно обрадованный их визитом.
- Мой дорогой сэр Юлиус, - сказал он, пожимая гостю руку, - давно вы не оказывали мне честь посещением. Я благодарен вашему другу за то, что он привез вас в мой дом.
Сэр Юлиус улыбнулся:
- Я действительно почти не покидал своей виллы большую часть зимы. Но это настоящий восторг - видеть ваш палаццо еще более прекрасным, чем он был во время моего последнего посещения.
- Я счастлив, если вы находите его таким, - ответил князь.
Лорду Миеру, однако, показалось, что какая-то тень на миг набежала на лицо князя, но он не был уверен.
Они выпили по бокалу вина, затем сэр Юлиус сказал, что предпочел бы спокойно посидеть в зале; князь и лорд отправились вдвоем осматривать палаццо.
Во всех комнатах стояла великолепная старинная мебель. Собрание картин вызвало благоговение лорда Миера. Впечатление усиливалось тем, что они были искусно развешаны на подходящем фоне, а сквозь высокие окна с закругленным верхом струился прозрачный свет, столь характерный для произведений итальянской живописи.
Лорд Миер пришел в восторг от полотна Леонардо да Винчи, был зачарован шедевром Джорджоне.
Затем, когда князь уже обратил его внимание на одну из картин, которая висела в противоположном конце зала, лорд заметил полотно Рафаэля - изображение мадонны с младенцем, которое ему давно хотелось увидеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30