— Не могу и описать тебе, как обходительны были все со. мной, — тараторила в это время My. — Каждый спрашивал меня о папе; и — можешь представить себе, Фенела? — даже миссис Хупер предложила оставить немного слив, если нам вдруг потребуются фрукты.
Фенела только-только собралась ответить ей, когда My, переведя свой взгляд с нее на Николаса, проговорила:
— Что это с вами обоими случилось? У вас какой-то странный вид. Вы часом не поссорились, а?
— Разумеется, нет, — ответила Фенела.
Но ответ ее прозвучал недостаточно убедительно, и My, взяв Николаса под руку, продолжила:
— Думаю, все это просто нелепо. Вы — два самых лучших человека на свете, и я никак не могу понять, что вы нашли такого, из-за чего можно было бы поссориться.
Николас наклонился и поцеловал My в щеку.
— Проблема заключается в том, My, — сказал он, — что я должен ждать, пока ты повзрослеешь. Ты смогла бы оценить меня. К сожалению, Фенела считает, что я не укладываюсь в ее представление об идеальном муже.
Николас говорил с горечью, и Фенела поняла, как глубоко он был оскорблен, но она также чувствовала, что попытаться найти сейчас подходящие слова для его успокоения было невозможно.
Она взяла пакеты, которые My перед этим поставила на стол, и направилась к двери.
— Я отнесу их в кухню, — проговорила она, но ни Николас, ни My ей ничего не ответили.
Фенела помогла горничной из Уэтерби-Корт сделать чай и, мучимая угрызениями совести, приготовила несколько особенных сандвичей, но когда вернулась в гостиную, там нашла одну только My.
— А где Николас? — спросила она.
— Уехал домой, — ответила My.
Ее сестра в этот момент сидела на подоконнике с открытой книгой на коленях, но, как заметила Фенела, входя в комнату, она не читала. Теперь же My встала с подоконника, и книга с глухим стуком упала на пол.
Она прошла через всю комнату и подошла к Фенеле, затем заговорила, но так тихо, что та едва разобрала ее шепот:
— Фенела, он ужасно несчастен.
— Кто несчастен? — переспросила Фенела, хотя отлично понимала, о ком говорит My.
— Николас. Ах, ну почему ты так жестока к нему?
— Не думаю, что мне следует обсуждать этот вопрос с тобой, — в замешательстве проговорила Фенела.
Она в это время раскладывала на столе чайные ложки и, отвечая сестре, не смотрела на нее.
— Почему же ты не можешь обсуждать это со мной? — спросила My. — Мы всегда говорили с тобой о многих вещах, ты и я, а теперь ты вдруг закрываешь мне рот, и Николас тоже. Ты ведь несчастна, Фенела, — продолжала говорить My, — и я это знаю; я поняла это еще в тот момент, когда ты выходила замуж; но он-то любит тебя, да и никого лучше Николаса ты все равно ни за что не найдешь. Почему же ты тогда не любишь своего мужа?
Фенела выпрямилась:
— Не знаю; наверное, нельзя себя заставить полюбить.
— Но ведь каждый может влюбиться в другого, — настаивала на своем My. — Можно влюбиться в любого человека. Для этого сначала надо его получше узнать, затем найти в нем все самое наилучшее, и после этого к нему начинаешь сначала испытывать какое-то теплое чувство и нежность… затем появляется влечение к нему… ах, я не могу объяснить, но это уже совершенно определенное чувство любви к этому человеку, разве нет?
— Не знаю, — устало проговорила Фенела.
Ты все еще любишь Рекса, да? — продолжала My. — Ведь все произошло так быстро и волнующе, когда вы впервые встретили друг друга. Я заметила это. Но, Фенела, ты ведь ничего не знала о нем, вы не стали с ним настоящими друзьями, такими, какими стали с Николасом. Откуда тогда тебе знать, что то чувство, которое ты испытываешь к Рексу, не такое, как… — Она заколебалась, подбирая нужное слово, но на языке у нее вертелось только грубое: — …как у папы с Илейн?
— Ты лучше бы помолчала! — оборвала сестру Фенела; теперь она рассердилась уже не на шутку, глаза ее сверкали, дыхание участилось.
— Да как смеешь ты говорить мне такие вещи! Как ты можешь судить об этом? Девчонка!
В глазах My тут же появились слезы.
— Прости меня, Фенела. Я ведь только стараюсь понять. Николас был так несчастен, а в деревне я видела Рекса.
— Я не могу обсуждать это с тобой, пойми меня, — проговорила Фенела уже более спокойным тоном. — Если ты хочешь в чем-то угодить мне и сделать меня счастливее, прошу тебя, не пытайся больше вмешиваться в наши отношения с Николасом.
— Ну и хорошо, — резко ответила ей My, — но Николас нравится мне, и я буду любить его всегда, даже если ты его не полюбишь; а ты еще когда-нибудь пожалеешь об этом.
Слезы хлынули из ее глаз и потекли по щекам. Тихо всхлипнув, My направилась к двери.
— Я думаю, ты очень груба по отношению к нему, — сказала она напоследок и захлопнула за собой дверь.
Фенела застыла на месте, потом попыталась пожать плечами. Она чувствовала, как пылали ее щеки, а внутри ее были лишь пустота и какая-то тупая ноющая боль в сердце.
Теперь уже и My была настроена против нее; и не осталось никого, к кому она могла бы обратиться, никого, кто мог бы указать ей выход из этого клубка осложнений, в которые она позволила себя вовлечь.
«А ведь была хорошая мысль убежать с Рексом», — подумала Фенела с ожесточением.
Но она прекрасно понимала, что это были лишь пустые слова, так как она не ощущала внутри себя порыва совершить что-нибудь в подобном роде.
Не сознавая, что делает, она налила себе чашку чая, затем услышала шаги в зале; потом дверь открылась, и в комнату вошли Саймон и сестра Беннет. Саймон продвигался вперед ощупью, вытянув перед собой руку.
— Не смейте помогать мне, — командовал он. — Я отлично знаю, где и что стоит в этой комнате, если, конечно, какой-нибудь чертов дурак не переставил здесь всю мебель. Ты здесь, Фенела?
— Да, здесь, у камина, — ответила Фенела, — и чай тоже накрыт в этой комнате.
— На обычном месте? — спросил Саймон, продвигаясь вперед.
— Да, как всегда, — ответила она, поднимая плитку и убирая ее с пути отца.
Тот без осложнений добрался до края дивана, обошел вокруг него и осторожно опустился на сиденье.
— По-моему, я хорошо справился, как вы считаете? — спросил он, радуясь своей удаче, как мальчишка.
— Ваш отец — самый лучший пациент из всех, которые когда-либо были у меня, — проговорила сестра Беннет, обращаясь к Фенеле. — Единственная трудность состоит в том, что он слишком любит рисковать.
— Это всегда было одной из моих слабостей, — проговорил Саймон с самодовольным видом.
Резко звякнул телефон. Фенела сняла трубку. Звонила ее свекровь. Фенела выслушала все, что та собиралась сказать, затем, издав возглас удивления, вернулась к столу, на котором был приготовлен чай.
— Кто это был? — поинтересовался Саймон.
— Леди Коулби.
— Что ей нужно? — спросил он опять, впрочем, не выказывая в голосе особо большого любопытства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56