Кажется, она его жутко ненавидит.
— Ну, тогда я надеюсь, что Саймон уже ушел закончить свою картину, — заметила Фенела, теперь уже не на шутку обеспокоенная.
Накануне заезжал мистер Боггис, трепещущий от волнения при одной мысли, что наконец-то после столь долгого и томительного перерыва в руки ему плывет картина работы самого Саймона Прентиса!
— Ох, как же вы напоминаете вашу матушку! — воскликнул он, глядя на Фенелу перед тем, как встретить у парадного крыльца такси, которое должно было увезти его обратно на станцию.
— Вы не представляете, как я рада это слышать! Для меня ничего не может быть приятнее ваших слов, — ответила Фенела. — Но чем же я так похожа?
— Вы унаследовали ее деловые качества, — признался мистер Боггис. — Она всегда брала на себя финансовую сторону… Ну, скажем, деятельности вашего отца.
— Как только картина будет окончена, я вам позвоню, — пообещала Фенела.
Не позволяйте никому прикасаться к ней или передвигать с места, пока не приедет мой человек и не упакует ее, — распорядился мистер Боггис.
— Не волнуйтесь, глаз с нее не спущу! — заверила Фенела. — И еще одно, мистер Боггис… остальную сумму вы ведь вышлете на мое имя, хорошо?
— Похоже, ваш отец будет не против, — с легким сомнением сказал мистер Боггис, — хотя так не принято, честно говоря. Вот если вы сумеете получить от него письменное распоряжение на этот счет, то я был бы просто счастлив исполнить вашу просьбу!
— О, сделайте милость, мистер Боггис! Вы же знаете моего отца!
— Да уж, знаю — что верно, то верно!
Фенеле почудилось, что мистер Боггис бросил на нее взгляд, исполненный искренней симпатии, прежде чем приподнял над седеющей головой старомодную фетровую шляпу и исчез в темной утробе старомодного такси.
Девушка, все еще в душе опасавшаяся, что основную сумму за картину ей получить не удастся, тем не менее уже стала обладательницей аванса в пятьсот фунтов.
— Если только сумеем забрать и остальные деньги, — внезапно сказала Фенела, — то мы с тобой, My, съездим отдохнуть. Ну и что, что война? Какая разница!
Голос Фенелы звучал оптимистично, однако в душе ее затаился страх: а что, если картина вообще не будет завершена?
Волнение повлекло Фенелу к двери и заставило распахнуть ее. Девушка выглянула в коридор, прислушалась, но ничего не услышала.
— Сейчас они вроде успокоились, — сообщила она. — Боюсь, ты все преувеличила.
— Да нет же, говорю тебе! — возмутилась My. — Илейн ругалась, как матрос! Сказать, что она говорила?
— Нет, лучше не надо, — решительно отказалась Фенела. — На твоем месте я бы немедленно забыла услышанное.
— Ничему новому для себя я от нее не научилась, не бойся! Ну не будь такой строгой, Фенела; порой слушаешь тебя — ну будто тетка престарелая какая-нибудь, лет шестидесяти трех, не меньше!
— Да откуда тебе знать, глупышка, как ведут себя престарелые тетушки?
— Как — откуда? Достаточно на других посмотреть, то есть на чужих теток! Слушай, Фенела, а ты когда-нибудь думала, как выглядят наши собственные родственники?
— Да, частенько, — чистосердечно призналась Фенела. — Но так ни до чего определенного и не додумалась.
— А я, знаешь, твердо решила: напишу им и попрошусь в гости, — заявила My.
Ox, My, ни в коем случае! — всполошилась Фенела, цепенея от ужаса при одной мысли о подобном поступке. — Уж не говорю, что это будет страшно некрасиво по отношению к папе! Кроме того, если бы они действительно интересовались нами, то давным-давно сами бы сделали первый шаг к знакомству.
— Ага, вот потому-то я до сих пор и не писала им, — подхватила My. — По-моему, это жуткое свинство с их стороны — ни разу даже не попытаться хотя бы взглянуть на нас! Они, пожалуй, хотят, чтобы мы пожинали то, что посеяла наша мамочка!
Фенела расхохоталась.
— А не кажется ли тебе, что мы сами делаем из себя посмешище? Знаешь, мы и не заметили, как у нас с тобой развился настоящий комплекс на этой почве.
— Ну, не знаю… — пожала плечами My. — Мы же все равно не похожи на других людей. А как бы я хотела стать самой рядовой девчонкой, как все в нашей школе.
Ох, видела бы ты нашу директрису, когда чьи-нибудь мамаши являются в школу! Пускай они тупые уродины, но она прямо готова наизнанку вывернуться, чтобы им угодить, особенно знатным всяким, с титулом…
— Милая моя, тебе ничего не остается, как выйти замуж за герцога, тогда все будут суетиться вокруг твоей особы, а ты только знай себе командуй!
— О, как бы это было здорово! Ой, Фенела, открыть тебе один секрет?
Однако что там собиралась поведать сестре My, навеки осталось тайной, ибо в этот момент снизу, из холла, раздался свирепый вопль Саймона:
— Фенела! Фенела!!!
— Что такое? — всполошилась Фенела, распахнув дверь и сбегая к нему.
— Дай бинт, йод или что-нибудь!
Он вытянул вперед руку, и дочь увидела на запястье глубокий порез, обильно кровоточащий.
— Что ты с собой сделал?! — изумилась она.
И, не дожидаясь ответа, бросилась наверх, в детскую, где в аптечке над раковиной Нэнни хранила все необходимое для первой медицинской помощи.
В один миг девушка схватила йод, ножницы, бинт и вату. Саймон внизу, в холле, ожидал ее возвращения.
— Пойдем лучше в туалет, — предложила дочь. — Вдруг рана грязная — я промою.
— Чистая она, не надо.
— Ну как это тебя только угораздило?!
— Это не меня. Это дьявол Илейн… Еле-еле удалось перехватить ее руку, а то всадила бы лезвие мне в самую грудь!
— Боже мой! — вскричала Фенела. — Да что с ней творится такое?! С чего бы это вдруг?!
Так, рассердилась на меня малость, — отвечал Саймон с обезоруживающей улыбкой. — Портретик ей не понравился…
— А что там такого плохого?
— Ничего там такого плохого нет. Просто не понравился, и все. Хотела исполосовать холст на куски, да я не дал — вот и повернула оружие против меня.
— Картина окончена?
— Практически да. Еще парочку часов — платье кое-где отделать, — и хватит.
— Что ж, я никому не позволю испортить картину, — с мрачной решимостью объявила Фенела. — Она моя, Саймон. Ведь ты же обещал, правда?
— Ну, тебе придется изрядно попотеть, чтобы заполучить ее: Илейн пойдет на все ради ее уничтожения, ни перед чем не остановится, даже если придется весь дом спалить…
— Да что ты там такое нарисовал?! — не выдержала Фенела.
Она закончила бинтовать его запястье и уже собралась было отнести все вещи наверх.
— Хочу посмотреть на нее.
— Тогда пошли.
Девушка догадывалась, что отец отколол какую-то шутку, немало его позабавившую, и скорее поспешила в мастерскую. Илейн нигде не было видно, зато картина стояла на мольберте — целая и невредимая. Фенела подошла к ней и буквально остолбенела… Это было жестоко, почти зверски жестоко, хотя так тонко и умно написать портрет мог только Саймон Прентис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
— Ну, тогда я надеюсь, что Саймон уже ушел закончить свою картину, — заметила Фенела, теперь уже не на шутку обеспокоенная.
Накануне заезжал мистер Боггис, трепещущий от волнения при одной мысли, что наконец-то после столь долгого и томительного перерыва в руки ему плывет картина работы самого Саймона Прентиса!
— Ох, как же вы напоминаете вашу матушку! — воскликнул он, глядя на Фенелу перед тем, как встретить у парадного крыльца такси, которое должно было увезти его обратно на станцию.
— Вы не представляете, как я рада это слышать! Для меня ничего не может быть приятнее ваших слов, — ответила Фенела. — Но чем же я так похожа?
— Вы унаследовали ее деловые качества, — признался мистер Боггис. — Она всегда брала на себя финансовую сторону… Ну, скажем, деятельности вашего отца.
— Как только картина будет окончена, я вам позвоню, — пообещала Фенела.
Не позволяйте никому прикасаться к ней или передвигать с места, пока не приедет мой человек и не упакует ее, — распорядился мистер Боггис.
— Не волнуйтесь, глаз с нее не спущу! — заверила Фенела. — И еще одно, мистер Боггис… остальную сумму вы ведь вышлете на мое имя, хорошо?
— Похоже, ваш отец будет не против, — с легким сомнением сказал мистер Боггис, — хотя так не принято, честно говоря. Вот если вы сумеете получить от него письменное распоряжение на этот счет, то я был бы просто счастлив исполнить вашу просьбу!
— О, сделайте милость, мистер Боггис! Вы же знаете моего отца!
— Да уж, знаю — что верно, то верно!
Фенеле почудилось, что мистер Боггис бросил на нее взгляд, исполненный искренней симпатии, прежде чем приподнял над седеющей головой старомодную фетровую шляпу и исчез в темной утробе старомодного такси.
Девушка, все еще в душе опасавшаяся, что основную сумму за картину ей получить не удастся, тем не менее уже стала обладательницей аванса в пятьсот фунтов.
— Если только сумеем забрать и остальные деньги, — внезапно сказала Фенела, — то мы с тобой, My, съездим отдохнуть. Ну и что, что война? Какая разница!
Голос Фенелы звучал оптимистично, однако в душе ее затаился страх: а что, если картина вообще не будет завершена?
Волнение повлекло Фенелу к двери и заставило распахнуть ее. Девушка выглянула в коридор, прислушалась, но ничего не услышала.
— Сейчас они вроде успокоились, — сообщила она. — Боюсь, ты все преувеличила.
— Да нет же, говорю тебе! — возмутилась My. — Илейн ругалась, как матрос! Сказать, что она говорила?
— Нет, лучше не надо, — решительно отказалась Фенела. — На твоем месте я бы немедленно забыла услышанное.
— Ничему новому для себя я от нее не научилась, не бойся! Ну не будь такой строгой, Фенела; порой слушаешь тебя — ну будто тетка престарелая какая-нибудь, лет шестидесяти трех, не меньше!
— Да откуда тебе знать, глупышка, как ведут себя престарелые тетушки?
— Как — откуда? Достаточно на других посмотреть, то есть на чужих теток! Слушай, Фенела, а ты когда-нибудь думала, как выглядят наши собственные родственники?
— Да, частенько, — чистосердечно призналась Фенела. — Но так ни до чего определенного и не додумалась.
— А я, знаешь, твердо решила: напишу им и попрошусь в гости, — заявила My.
Ox, My, ни в коем случае! — всполошилась Фенела, цепенея от ужаса при одной мысли о подобном поступке. — Уж не говорю, что это будет страшно некрасиво по отношению к папе! Кроме того, если бы они действительно интересовались нами, то давным-давно сами бы сделали первый шаг к знакомству.
— Ага, вот потому-то я до сих пор и не писала им, — подхватила My. — По-моему, это жуткое свинство с их стороны — ни разу даже не попытаться хотя бы взглянуть на нас! Они, пожалуй, хотят, чтобы мы пожинали то, что посеяла наша мамочка!
Фенела расхохоталась.
— А не кажется ли тебе, что мы сами делаем из себя посмешище? Знаешь, мы и не заметили, как у нас с тобой развился настоящий комплекс на этой почве.
— Ну, не знаю… — пожала плечами My. — Мы же все равно не похожи на других людей. А как бы я хотела стать самой рядовой девчонкой, как все в нашей школе.
Ох, видела бы ты нашу директрису, когда чьи-нибудь мамаши являются в школу! Пускай они тупые уродины, но она прямо готова наизнанку вывернуться, чтобы им угодить, особенно знатным всяким, с титулом…
— Милая моя, тебе ничего не остается, как выйти замуж за герцога, тогда все будут суетиться вокруг твоей особы, а ты только знай себе командуй!
— О, как бы это было здорово! Ой, Фенела, открыть тебе один секрет?
Однако что там собиралась поведать сестре My, навеки осталось тайной, ибо в этот момент снизу, из холла, раздался свирепый вопль Саймона:
— Фенела! Фенела!!!
— Что такое? — всполошилась Фенела, распахнув дверь и сбегая к нему.
— Дай бинт, йод или что-нибудь!
Он вытянул вперед руку, и дочь увидела на запястье глубокий порез, обильно кровоточащий.
— Что ты с собой сделал?! — изумилась она.
И, не дожидаясь ответа, бросилась наверх, в детскую, где в аптечке над раковиной Нэнни хранила все необходимое для первой медицинской помощи.
В один миг девушка схватила йод, ножницы, бинт и вату. Саймон внизу, в холле, ожидал ее возвращения.
— Пойдем лучше в туалет, — предложила дочь. — Вдруг рана грязная — я промою.
— Чистая она, не надо.
— Ну как это тебя только угораздило?!
— Это не меня. Это дьявол Илейн… Еле-еле удалось перехватить ее руку, а то всадила бы лезвие мне в самую грудь!
— Боже мой! — вскричала Фенела. — Да что с ней творится такое?! С чего бы это вдруг?!
Так, рассердилась на меня малость, — отвечал Саймон с обезоруживающей улыбкой. — Портретик ей не понравился…
— А что там такого плохого?
— Ничего там такого плохого нет. Просто не понравился, и все. Хотела исполосовать холст на куски, да я не дал — вот и повернула оружие против меня.
— Картина окончена?
— Практически да. Еще парочку часов — платье кое-где отделать, — и хватит.
— Что ж, я никому не позволю испортить картину, — с мрачной решимостью объявила Фенела. — Она моя, Саймон. Ведь ты же обещал, правда?
— Ну, тебе придется изрядно попотеть, чтобы заполучить ее: Илейн пойдет на все ради ее уничтожения, ни перед чем не остановится, даже если придется весь дом спалить…
— Да что ты там такое нарисовал?! — не выдержала Фенела.
Она закончила бинтовать его запястье и уже собралась было отнести все вещи наверх.
— Хочу посмотреть на нее.
— Тогда пошли.
Девушка догадывалась, что отец отколол какую-то шутку, немало его позабавившую, и скорее поспешила в мастерскую. Илейн нигде не было видно, зато картина стояла на мольберте — целая и невредимая. Фенела подошла к ней и буквально остолбенела… Это было жестоко, почти зверски жестоко, хотя так тонко и умно написать портрет мог только Саймон Прентис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56