Ее трясло, она не могла говорить, но увидела, что выражение суровой настороженности в Джоновых глазах изменилась. Он шагнул вперед, словно для того, чтобы взять ее за руку, и она отшатнулась.
Он оглянулся на тех солдат, которые спали на полу, и на двоих, что смачно храпели на диване рядом с ней. Голос его звучал очень ровно. – Я понимаю, что это была не ты, Джен.
Она загнала обратно горловой смешок и слова Тогда ты плохо узнал меня за все эти годы и Тебе бы надо пойти в следующую палатку и глянуть на нашего сына. Она загнала эти слова обратно с такой силой, что у нее заболели челюсти. И почувствовала внутри внезапный укол бешеной ярости Амайона.
Она отдернула руку, когда он снова потянулся к ней, и торопливо натянула простыню. – Да, верно. – Слова застревали в глотке, как пересохшие камни, когда она старалась удержать едва нащупанный контроль над своим телом. – Я знаю… молюсь… ты понимаешь.
Боль усилилась, скручивая и выгибая тело; хуже этой боли она ничего никогда не знала. Она до крови вонзила ногти в ладони, чтобы удержать контроль вопреки ужасающей силе Амайона. – Я не могу…удержать демона…никак. Уходи.
– Только с тобой.
– Ты не поможешь.
– Мэб и Моркелеб…
– Не подходи! – Когда он сделал шаг вперед, между ними полыхнуло пламя, отгоняя его обратно. Ей пришлось снова отойти назад и выдвинуть между ними диван, стараясь удержаться и не причинить ему боли, не направить в его тело вторую вспышку демонова огня. Ее раздирала мука, она сложилась почти пополам, цепляясь за спинку дивана. Магия Моркелеба, все, что осталось от ее собственной, обжигали ее, как яд, когда она обернула их против той твари, что обитала внутри ее тела, твари, которая как тигр сражалась теперь, чтобы снова овладеть ею.
Она начала задыхаться и торопливо произнесла: – Джон, уходи отсюда. Не пытайся помочь мне, и что бы ты ни делал, не пытайся найти Яна, просто уходи…
Ее голос прервался, когда один из солдат привстал на диване, как безумный, выпучив глаза: – Шпион! – завопил он, кидаясь на Джона.
Джон отошел, дал ему подножку и пихнул локтем, сбивая с ног, но вред был уже нанесен. Остальные солдаты, шатаясь, хватались за мечи и ножи. Снаружи палатки раздался выкрик и лязг металла. Джон вспрыгнул на диван, схватил рыжевато-коричневое меховое покрывало и набросил на Дженни, укутывая ее руки, сбивая с ног. Дженни молча выгибалась, как змея, пихаясь и ударяясь головой. Джон уложил ее к стенке палатки, вытащил меч и развернулся лицом к солдатам, что приближались к нему. В разуме Дженни все усиливался и усиливался смех Амайона, заглушая мысли, заглушая сопротивление.
Он что, думает, что это баллада? Фолкатор, Готпис, идите сюда, вы должны это видеть!
Джон рубанул, раскроил одного мужчину, пнул в живот другого, тот сбил с ног еще троих, потом он развернулся и полоснул по задней стенке палатки. Он качнулся обратно, чтобы поймать клинки тех, кто наступал снаружи – эти воины были в доспехах, а у двоих были пики – изгибаясь, рубя, увертываясь, отступая под дождь, что лил снаружи.
Он здесь был, Дженни, ты же знаешь; он видел тебя с солдатами. Ты и в самом деле думаешь, что он поверил, будто это была не ты?
Рядом с ней упал человек, он дергался, задыхался и пытался прикрыть рукой зияющую рану от меча в груди; его меч лежал у ног Дженни. В нее когтями вцепилась боль, ужас, что она умрет, если не подберет его и не вонзит по рукоятку Джону в спину…
Она отпихнула меч от себя со всей силы, всем, что еще оставалось в ней, призывая на атакующих солдат грохочущую вспышку молнии и тьму, чтобы поглотить свет ламп. Мокрая кожа, окровавленные пледы, его знакомый запах разрывали ей сердце…
– Беги! – Она швырнула его в прорезь палатки, вихрем вернулась назад и метнула огонь в людей, вошедших на шум. Ян, Карадок, Изулт – обнаженные, пропитанные вином… Взрыв света, тьмы, силы отшвырнул их назад, а затем она упала на колени, свернулась в комок на хлюпающих коврах, зарыдала от опустошения – боль, и снова боль, хотя сознания она так и не потеряла, как ни молила…
Прекрати, резко сказал Фолкатор.
В ответе Амайона не было слов, не было даже намека на слова. Чистая неистовая ненависть к существу, которое осмелилось бросить вызов. Зверь, поднявший окровавленную пасть от добычи.
ПРЕКРАТИ! Ты убьешь ее.
Она в безопасности в твоем вонючем камешке. Только это были не слова, а река яда, что изливалась по кровоточившей плоти ее души. Она не умрет.
Не думай об этом, оборвали остальные.
Это не имеет значения, расхохотался Готпис, носивший тело Яна, когда вернулся сквозь разрез в палатке. В руке его было копье, с которого сбегала дождевая вода и кровь. Он мертв.
И Дженни мысленно увидела эту сцену. Джон стоял на коленях в луже разбавленной водой крови, там, где они перерезали ему сухожилия, и пытался руками отразить удары пик, мечей и гарпунов. Мокрые волосы свисали поверх разбитых очков, а он еще раз попытался встать на ноги, отползти прочь; он поднял глаза и увидел Яна с копьем в руках, дождь заливал его черные волосы и он смотрел вниз на него с улыбкой в голубых адовых глазах.
Сердце Дженни, казалось, провалилось в белую пустоту ужаса. Вы лжете! Как вы лгали Блайеду! Ее власть над телом снова ускользнула, когда последняя вспышка сопротивления умерла.
Три ночи спустя две лошади пробирались по заросшему папоротником щебню и необъяснимым полосам тьмы, что заполняли чашеобразную долину у западной кромки подножия Злого Хребта. Всполохи и лоскутья голубовато-белого света плыли вдоль земли и время от времени выделяли среди зарослей дикого винограда и плюща ужасающую белую каменную руку или прорезь дверной перемычки. Высокие прозрачные тучи укрывали ноготок медленно прибывавшей луны.
Всадник на лошади поменьше, плотном горном пони, натянул поводья в том месте, где упавшие колонны отмечали ворота , за которыми была когда-то тропинка к цитадели на холме. – Решил сделать это, человек?
Голос Аверсина был усталым и измученным – три ночи он спал урывками и видел отвратительные сны. – Укажи мне любой другой способ, и я им воспользуюсь, Мэб. Клянусь тебе, воспользуюсь.
Она сидела молча, и ночной ветер вздымал призрачное облако ее волос.
– Страшна кара для тех, кто ищет исчадий Ада.
– Страшнее, чем семеро волшебников, которыми овладели демоны? Семи драконов в их распоряжении?
Какое-то время она не произносила ни слова. – Пойми, что мои заклинания могут и не защитить тебя за Вратами Преисподней.
Его очки вспыхнули, когда он склонил голову, потирая лоб рукой в перчатке. Лошади беспокойно двигались, встревоженные запахами этого места. Наконец он сказал: – Джен не защитят никакие заклинания, так ведь?
– Никогда со времен Падения Эрнайна не проникали демоны столь могучие в наш мир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Он оглянулся на тех солдат, которые спали на полу, и на двоих, что смачно храпели на диване рядом с ней. Голос его звучал очень ровно. – Я понимаю, что это была не ты, Джен.
Она загнала обратно горловой смешок и слова Тогда ты плохо узнал меня за все эти годы и Тебе бы надо пойти в следующую палатку и глянуть на нашего сына. Она загнала эти слова обратно с такой силой, что у нее заболели челюсти. И почувствовала внутри внезапный укол бешеной ярости Амайона.
Она отдернула руку, когда он снова потянулся к ней, и торопливо натянула простыню. – Да, верно. – Слова застревали в глотке, как пересохшие камни, когда она старалась удержать едва нащупанный контроль над своим телом. – Я знаю… молюсь… ты понимаешь.
Боль усилилась, скручивая и выгибая тело; хуже этой боли она ничего никогда не знала. Она до крови вонзила ногти в ладони, чтобы удержать контроль вопреки ужасающей силе Амайона. – Я не могу…удержать демона…никак. Уходи.
– Только с тобой.
– Ты не поможешь.
– Мэб и Моркелеб…
– Не подходи! – Когда он сделал шаг вперед, между ними полыхнуло пламя, отгоняя его обратно. Ей пришлось снова отойти назад и выдвинуть между ними диван, стараясь удержаться и не причинить ему боли, не направить в его тело вторую вспышку демонова огня. Ее раздирала мука, она сложилась почти пополам, цепляясь за спинку дивана. Магия Моркелеба, все, что осталось от ее собственной, обжигали ее, как яд, когда она обернула их против той твари, что обитала внутри ее тела, твари, которая как тигр сражалась теперь, чтобы снова овладеть ею.
Она начала задыхаться и торопливо произнесла: – Джон, уходи отсюда. Не пытайся помочь мне, и что бы ты ни делал, не пытайся найти Яна, просто уходи…
Ее голос прервался, когда один из солдат привстал на диване, как безумный, выпучив глаза: – Шпион! – завопил он, кидаясь на Джона.
Джон отошел, дал ему подножку и пихнул локтем, сбивая с ног, но вред был уже нанесен. Остальные солдаты, шатаясь, хватались за мечи и ножи. Снаружи палатки раздался выкрик и лязг металла. Джон вспрыгнул на диван, схватил рыжевато-коричневое меховое покрывало и набросил на Дженни, укутывая ее руки, сбивая с ног. Дженни молча выгибалась, как змея, пихаясь и ударяясь головой. Джон уложил ее к стенке палатки, вытащил меч и развернулся лицом к солдатам, что приближались к нему. В разуме Дженни все усиливался и усиливался смех Амайона, заглушая мысли, заглушая сопротивление.
Он что, думает, что это баллада? Фолкатор, Готпис, идите сюда, вы должны это видеть!
Джон рубанул, раскроил одного мужчину, пнул в живот другого, тот сбил с ног еще троих, потом он развернулся и полоснул по задней стенке палатки. Он качнулся обратно, чтобы поймать клинки тех, кто наступал снаружи – эти воины были в доспехах, а у двоих были пики – изгибаясь, рубя, увертываясь, отступая под дождь, что лил снаружи.
Он здесь был, Дженни, ты же знаешь; он видел тебя с солдатами. Ты и в самом деле думаешь, что он поверил, будто это была не ты?
Рядом с ней упал человек, он дергался, задыхался и пытался прикрыть рукой зияющую рану от меча в груди; его меч лежал у ног Дженни. В нее когтями вцепилась боль, ужас, что она умрет, если не подберет его и не вонзит по рукоятку Джону в спину…
Она отпихнула меч от себя со всей силы, всем, что еще оставалось в ней, призывая на атакующих солдат грохочущую вспышку молнии и тьму, чтобы поглотить свет ламп. Мокрая кожа, окровавленные пледы, его знакомый запах разрывали ей сердце…
– Беги! – Она швырнула его в прорезь палатки, вихрем вернулась назад и метнула огонь в людей, вошедших на шум. Ян, Карадок, Изулт – обнаженные, пропитанные вином… Взрыв света, тьмы, силы отшвырнул их назад, а затем она упала на колени, свернулась в комок на хлюпающих коврах, зарыдала от опустошения – боль, и снова боль, хотя сознания она так и не потеряла, как ни молила…
Прекрати, резко сказал Фолкатор.
В ответе Амайона не было слов, не было даже намека на слова. Чистая неистовая ненависть к существу, которое осмелилось бросить вызов. Зверь, поднявший окровавленную пасть от добычи.
ПРЕКРАТИ! Ты убьешь ее.
Она в безопасности в твоем вонючем камешке. Только это были не слова, а река яда, что изливалась по кровоточившей плоти ее души. Она не умрет.
Не думай об этом, оборвали остальные.
Это не имеет значения, расхохотался Готпис, носивший тело Яна, когда вернулся сквозь разрез в палатке. В руке его было копье, с которого сбегала дождевая вода и кровь. Он мертв.
И Дженни мысленно увидела эту сцену. Джон стоял на коленях в луже разбавленной водой крови, там, где они перерезали ему сухожилия, и пытался руками отразить удары пик, мечей и гарпунов. Мокрые волосы свисали поверх разбитых очков, а он еще раз попытался встать на ноги, отползти прочь; он поднял глаза и увидел Яна с копьем в руках, дождь заливал его черные волосы и он смотрел вниз на него с улыбкой в голубых адовых глазах.
Сердце Дженни, казалось, провалилось в белую пустоту ужаса. Вы лжете! Как вы лгали Блайеду! Ее власть над телом снова ускользнула, когда последняя вспышка сопротивления умерла.
Три ночи спустя две лошади пробирались по заросшему папоротником щебню и необъяснимым полосам тьмы, что заполняли чашеобразную долину у западной кромки подножия Злого Хребта. Всполохи и лоскутья голубовато-белого света плыли вдоль земли и время от времени выделяли среди зарослей дикого винограда и плюща ужасающую белую каменную руку или прорезь дверной перемычки. Высокие прозрачные тучи укрывали ноготок медленно прибывавшей луны.
Всадник на лошади поменьше, плотном горном пони, натянул поводья в том месте, где упавшие колонны отмечали ворота , за которыми была когда-то тропинка к цитадели на холме. – Решил сделать это, человек?
Голос Аверсина был усталым и измученным – три ночи он спал урывками и видел отвратительные сны. – Укажи мне любой другой способ, и я им воспользуюсь, Мэб. Клянусь тебе, воспользуюсь.
Она сидела молча, и ночной ветер вздымал призрачное облако ее волос.
– Страшна кара для тех, кто ищет исчадий Ада.
– Страшнее, чем семеро волшебников, которыми овладели демоны? Семи драконов в их распоряжении?
Какое-то время она не произносила ни слова. – Пойми, что мои заклинания могут и не защитить тебя за Вратами Преисподней.
Его очки вспыхнули, когда он склонил голову, потирая лоб рукой в перчатке. Лошади беспокойно двигались, встревоженные запахами этого места. Наконец он сказал: – Джен не защитят никакие заклинания, так ведь?
– Никогда со времен Падения Эрнайна не проникали демоны столь могучие в наш мир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93