Ну, а потом, это показали абсолютно все, об этом написали абсолютно все, на первых страницах - твоя фотография, вместе с президентом. Ты опять стал причиной сенсации.
"Не надо ворошить прошлое, пока пациент не выздоровел окончательно. Может случиться осложнение", - говорили глаза врача, когда он неодобрительно смотрел на Милу, но не перебивал ее.
- Сомнительная слава, - протянул Сергей. - Я теперь что же государственный преступник? За порогом палаты стоит охранник, который не позволит мне сбежать? Или палата эта находится в тюрьме? - он говорил слишком быстро, никто и слова вставить не успевал. - Хотя, нет, - тут же он ответил почти на все свои вопросы, так молниеносно скользила его мысль, это слишком хорошая палата для тюрьмы. И на окнах решеток нет или они все же есть, а не вижу их, потому что окна зашторены? Мила, пожалуйста, убери шторы.
Яркий свет, как будто рядом с окном зажгли прожектор и направили его луч прямо в окно палаты, ворвался внутрь, почти не утратив свою силу, пройдя сквозь чуть-чуть припудренное пылью стекло. Сергей зажмурился. За то мгновение, когда глаза его были закрыты и видели лишь темноту, постепенно приобретавшую цвет крови с зелеными вкраплениями, он понял, что все опять позади. Эти новые испытания тоже остались в прошлом, так и не затронув его душу, а тело... годы портят его куда сильнее и жалеть о появлении каждого нового шрама и новых морщин не стоит, но внушить себе это так трудно. Почти невозможно.
- Сколько я уже здесь?
- Неделю, - сказала Мила.
- Неделю? Это немного. Когда меня выпишут? Я ведь здоров?
- Да, - сказал врач, - вы подверглись сильному, очень сильному гипнотическому воздействию. В вас заложили программу, запускавшуюся при определенных условиях, но для того, чтобы смоделировать эту ситуацию, просчитать, что она возможна, прямо сказать, надо обладать поразительными способностями. Выдающимися. Я многое бы отдал, чтобы встретиться с этим человеком и поговорить с ним.
- А-а-а, - протянул Сергей, что-то вспоминая.
- Вы ведь помните его?
- Помню, но мне говорили, что отряд, в котором я был, полностью уничтожен.
- Да, я наводил справки. Уничтожен, но не полностью. Пленный рассказывал, что их командир улетел, вместе с ним улетел еще один человек. Может, это и был наш таинственный гипнотизер.
- Вам надо спросить, был ли среди боевиков такой небольшого росточка человек с отталкивающим лицом. Оно у него было все в бородавках. Они росли на нем, как грибы на старом пне. Лицо его тоже было трухлявым.
- Я узнаю. Жаль, если этот человек погиб, - врач вздохнул. - Теперь и эксгумацию нет смысла делать. Клетки мозга разрушились, - эти фразы он сказал тихо, себе под нос, раздумывая, потом встрепенулся, - простите, я тут все о своем. Боюсь, что не смогу гарантировать вам в ближайшее время спокойную жизнь. Во-первых, будет нужно составить фоторобот этого гипнотизера, фотография Алазаева - есть. Фоторобот и фотографию - пошлют в Интерпол. Не все, конечно, хотят с нами сотрудничать, но найти их, вероятно, будет не трудно, коль они живы. Особенно если у гипнотизера такая выдающаяся внешность. Поймать их будет легко, если они не станут вести оседлый образ жизни в какой-нибудь глуши или... - врач замолчал.
- Или не сделают пластическую операцию, - подхватил Сергей.
- Да, - сказал врач.
- А во-вторых?
- Что во-вторых?
- Почему во-вторых у меня не будет спокойной жизни? Остался побочный эффект от гипнотического воздействия? Я стал социально опасен? Меня постоянно будут держать взаперти под присмотром или ликвидируют?
- Ну что вы, что вы, - замахал руками врач, - на все вопросы один ответ: нет. Тот человек заложил в вас программу очень аккуратно. Ювелирно. Отработав, она не оставила следов и на общее психическое состояние почти не повлияла. Никакой подпрограммы в ней не было. Остатки гипнотического воздействия мы сняли. После небольшой психологической реабилитации вы будете свободны. Вы и сейчас почти свободны. Но все же я посоветовал бы вам еще немного побыть в больнице. Для меня. Я хочу понаблюдать за вами, а потом, когда мы вас окончательно вылечим, я хотел бы, чтобы вы раз в квартал приходили ко мне на осмотр. Я о вас непременно напишу, если позволите конечно.
- Хорошо, - сказал Сергей. - Что-то обо мне много пишут по самым разным поводам.
Мила тихонечко прикоснулась рукой к халату врача, ухватилась за него, подергала, увидев, что он не обращает на нее никакого внимания. Врач задумался, теребил пальцами дужку оправы.
- Ну и спецслужбы наверняка захотят пообщаться с вами, - сказал врач. - Готовьтесь к этому разговору.
- Это уже пройденный этап. Ничего страшного в нем нет.
Мила фыркнула, опять подергала врача за халат.
- Телевизор, - сказала она. - Вы забыли. Уже пора.
Мила медленно выговаривала каждую букву, как учитель иностранного языка, который хочет научить своих подопечных правильному произношению и из-за усердия немного переигрывает, поэтому слова его звучат неестественно.
- Ах, да, простите.
Столик, который вкатили в палату, был легким, усилий это требовало столько же, сколько уходит на то, чтобы в магазине толкать перед собой тележку с продуктами. На столике был телевизор.
Мила развернула экран к Сергею, распутала шнур, воткнула вилку в розетку, включила. Экран ожил.
- Ты ошибаешься, если думаешь, что я не могу жить без новостей, сказал Сергей, когда понял, что телевизор настроен на круглосуточный информационный канал, - признаться, я не прочь отдохнуть от них.
- Подожди, пожалуйста, немного. Ты все поймешь.
- "Ты все увидишь сам", - процитировал Сергей старый шлягер.
- Именно.
...На Ближнем Востоке открылась старая язва, на тихоокеанское побережье Юго-Восточной Азии надвигался очередной ураган, который уже изрядно досадил Японии, а возле берегов Греции терпел крушение транспортный паром. Сергей был в этих местах, узнавал их. Они не сильно изменились. Не сильно... Совсем недавно он был среди приглашенных в этот зал, а теперь был вынужден смотреть на происходящее со стороны. Недостающее, то, что не помещалось в объективы камер, он легко мог дорисовать и поэтому находился в несколько лучшем положении, чем Алазаев и Рамазан, которые в эти минуты тоже наблюдали за очередной церемонией награждения, натолкнувшись на нее совсем случайно. Пятнадцатью минутами ранее Рамазан неожиданно захотел сделать и себе пластическую операцию, хотя повязку с головы Алазаева еще не сняли и было неясно, к каким результатам привела корректировка хирургом его внешности. Причин он не мог объяснить. Говорил, что вот захотелось, и все.
И Рамазан и Алазаев сопровождали появление картинок возгласами, как опытные болельщики, наблюдавшие за спортивным состязанием. Сергей же смотрел трансляцию молча.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
"Не надо ворошить прошлое, пока пациент не выздоровел окончательно. Может случиться осложнение", - говорили глаза врача, когда он неодобрительно смотрел на Милу, но не перебивал ее.
- Сомнительная слава, - протянул Сергей. - Я теперь что же государственный преступник? За порогом палаты стоит охранник, который не позволит мне сбежать? Или палата эта находится в тюрьме? - он говорил слишком быстро, никто и слова вставить не успевал. - Хотя, нет, - тут же он ответил почти на все свои вопросы, так молниеносно скользила его мысль, это слишком хорошая палата для тюрьмы. И на окнах решеток нет или они все же есть, а не вижу их, потому что окна зашторены? Мила, пожалуйста, убери шторы.
Яркий свет, как будто рядом с окном зажгли прожектор и направили его луч прямо в окно палаты, ворвался внутрь, почти не утратив свою силу, пройдя сквозь чуть-чуть припудренное пылью стекло. Сергей зажмурился. За то мгновение, когда глаза его были закрыты и видели лишь темноту, постепенно приобретавшую цвет крови с зелеными вкраплениями, он понял, что все опять позади. Эти новые испытания тоже остались в прошлом, так и не затронув его душу, а тело... годы портят его куда сильнее и жалеть о появлении каждого нового шрама и новых морщин не стоит, но внушить себе это так трудно. Почти невозможно.
- Сколько я уже здесь?
- Неделю, - сказала Мила.
- Неделю? Это немного. Когда меня выпишут? Я ведь здоров?
- Да, - сказал врач, - вы подверглись сильному, очень сильному гипнотическому воздействию. В вас заложили программу, запускавшуюся при определенных условиях, но для того, чтобы смоделировать эту ситуацию, просчитать, что она возможна, прямо сказать, надо обладать поразительными способностями. Выдающимися. Я многое бы отдал, чтобы встретиться с этим человеком и поговорить с ним.
- А-а-а, - протянул Сергей, что-то вспоминая.
- Вы ведь помните его?
- Помню, но мне говорили, что отряд, в котором я был, полностью уничтожен.
- Да, я наводил справки. Уничтожен, но не полностью. Пленный рассказывал, что их командир улетел, вместе с ним улетел еще один человек. Может, это и был наш таинственный гипнотизер.
- Вам надо спросить, был ли среди боевиков такой небольшого росточка человек с отталкивающим лицом. Оно у него было все в бородавках. Они росли на нем, как грибы на старом пне. Лицо его тоже было трухлявым.
- Я узнаю. Жаль, если этот человек погиб, - врач вздохнул. - Теперь и эксгумацию нет смысла делать. Клетки мозга разрушились, - эти фразы он сказал тихо, себе под нос, раздумывая, потом встрепенулся, - простите, я тут все о своем. Боюсь, что не смогу гарантировать вам в ближайшее время спокойную жизнь. Во-первых, будет нужно составить фоторобот этого гипнотизера, фотография Алазаева - есть. Фоторобот и фотографию - пошлют в Интерпол. Не все, конечно, хотят с нами сотрудничать, но найти их, вероятно, будет не трудно, коль они живы. Особенно если у гипнотизера такая выдающаяся внешность. Поймать их будет легко, если они не станут вести оседлый образ жизни в какой-нибудь глуши или... - врач замолчал.
- Или не сделают пластическую операцию, - подхватил Сергей.
- Да, - сказал врач.
- А во-вторых?
- Что во-вторых?
- Почему во-вторых у меня не будет спокойной жизни? Остался побочный эффект от гипнотического воздействия? Я стал социально опасен? Меня постоянно будут держать взаперти под присмотром или ликвидируют?
- Ну что вы, что вы, - замахал руками врач, - на все вопросы один ответ: нет. Тот человек заложил в вас программу очень аккуратно. Ювелирно. Отработав, она не оставила следов и на общее психическое состояние почти не повлияла. Никакой подпрограммы в ней не было. Остатки гипнотического воздействия мы сняли. После небольшой психологической реабилитации вы будете свободны. Вы и сейчас почти свободны. Но все же я посоветовал бы вам еще немного побыть в больнице. Для меня. Я хочу понаблюдать за вами, а потом, когда мы вас окончательно вылечим, я хотел бы, чтобы вы раз в квартал приходили ко мне на осмотр. Я о вас непременно напишу, если позволите конечно.
- Хорошо, - сказал Сергей. - Что-то обо мне много пишут по самым разным поводам.
Мила тихонечко прикоснулась рукой к халату врача, ухватилась за него, подергала, увидев, что он не обращает на нее никакого внимания. Врач задумался, теребил пальцами дужку оправы.
- Ну и спецслужбы наверняка захотят пообщаться с вами, - сказал врач. - Готовьтесь к этому разговору.
- Это уже пройденный этап. Ничего страшного в нем нет.
Мила фыркнула, опять подергала врача за халат.
- Телевизор, - сказала она. - Вы забыли. Уже пора.
Мила медленно выговаривала каждую букву, как учитель иностранного языка, который хочет научить своих подопечных правильному произношению и из-за усердия немного переигрывает, поэтому слова его звучат неестественно.
- Ах, да, простите.
Столик, который вкатили в палату, был легким, усилий это требовало столько же, сколько уходит на то, чтобы в магазине толкать перед собой тележку с продуктами. На столике был телевизор.
Мила развернула экран к Сергею, распутала шнур, воткнула вилку в розетку, включила. Экран ожил.
- Ты ошибаешься, если думаешь, что я не могу жить без новостей, сказал Сергей, когда понял, что телевизор настроен на круглосуточный информационный канал, - признаться, я не прочь отдохнуть от них.
- Подожди, пожалуйста, немного. Ты все поймешь.
- "Ты все увидишь сам", - процитировал Сергей старый шлягер.
- Именно.
...На Ближнем Востоке открылась старая язва, на тихоокеанское побережье Юго-Восточной Азии надвигался очередной ураган, который уже изрядно досадил Японии, а возле берегов Греции терпел крушение транспортный паром. Сергей был в этих местах, узнавал их. Они не сильно изменились. Не сильно... Совсем недавно он был среди приглашенных в этот зал, а теперь был вынужден смотреть на происходящее со стороны. Недостающее, то, что не помещалось в объективы камер, он легко мог дорисовать и поэтому находился в несколько лучшем положении, чем Алазаев и Рамазан, которые в эти минуты тоже наблюдали за очередной церемонией награждения, натолкнувшись на нее совсем случайно. Пятнадцатью минутами ранее Рамазан неожиданно захотел сделать и себе пластическую операцию, хотя повязку с головы Алазаева еще не сняли и было неясно, к каким результатам привела корректировка хирургом его внешности. Причин он не мог объяснить. Говорил, что вот захотелось, и все.
И Рамазан и Алазаев сопровождали появление картинок возгласами, как опытные болельщики, наблюдавшие за спортивным состязанием. Сергей же смотрел трансляцию молча.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106