Когда крестьяне захватывают землю, это можно если не оправдать, то по-человечески понять, и помещики тоже в этой истории не правы. Когда голодные люди захватывают магазины и склады — это предосудительно, но объяснимо. Богатые и сытые тоже виноваты — все должны иметь, чем накормить своих детей.
Когда толпа вламывается в церковь и распинает на амвоне священника — «У нас теперь нет Бога!» — это уже трудно объяснить.
Когда люди убивают мать трехлетнего ребенка, со смехом отрывают охрипшего от крика, обезумевшего малыша от ее юбки и топят его в пруду, закидывая камнями. — это понять еще сложнее.
Когда огромная толпа скандирует на площади: «Свобода! Свобода!», a потом разрывает на масти того, кто не хочет орать вместе с остальным сбродом — начинают разжижаться мозги, утрачивается понимание, что же вообще здесь происходит.
С 1932 года в Испании стремительно оформлялись два враждующих лагеря, один из которых называл себя республиканцами и либералами. При том, что либералы оставались самыми страшными врагами свободы и самоопределения человека. Республиканцы и либералы стремительно становились коммунистами, анархистами, троцкистами, анархо-синдикалистами.
Все эти разделения обозначали лишь незначительные различия в рамках основного и главного, что объединяло этих людей: все они хотели отказаться от всей предшествующей испанской истории; разрушить свое общество и государство, а потом построить новое, на основании того, что придумали теоретики. Они могли верить разным теоретикам и по-разному представляли, что именно надо строить, что именно важней всего разрушить, кого надо убить в первую очередь. В спорах из-за того, чьи теоретики правильнее, а убеждения революционнее, они убивали и друг друга.
…Но схема оставалась та же самая. Второй лагерь определить еще труднее. Чаще всего этих людей называли фалангистами — но далеко не все они имели хоть какое-то отношение к Фаланге.
Это вообще был очень пестрый лагерь. Скажем, многие дворяне и офицеры оставались монархистами. Многие помещики вообще отказывались понимать, почему в стране произошла революция, почему крестьяне перестали вдруг любить помещиков. А большинство горожан, и специалистов, и буржуа, прекрасно понимали — почему и были сторонниками конституции и введения аграрных законов. Даже в армии эти люди постоянно ругались между собой — хотя и вяло.
Другое название было фашисты — и оно было еще более неточным. Главное, что объединяло этих людей, лежало вне партий и политических программ. Все они хотели сохранить свою страну и свою культурную традицию. Они не воспринимали красной пропаганды и не хотели ставить эксперименты над своей страной и своим народом.
Война, которая начиналась между этими двумя лагерями, по своему содержанию была гражданской войной белых и красных.
Оба политические цвета восходили ко временам французской революции. Белые стали называться по цвету лилий на королевском гербе. А красные назвались так по цвету фригийского колпака. Почему именно фригийский колпак так потряс воображение «революционных французов», с каких щей он стал вдруг символом свободы?.. Но, во всяком случае, и потряс, и стал. У Василия Игнатьевича (и у него ли одного!) красные могли ассоциироваться с чем угодно, только не с фригийским колпаком. Хотя название и Василий Игнатьевич, и многие другие считали на редкость удачным.
В 1930 году в Испании возникло два правительства; одно из них пришло к власти конституционным путем и присягнуло первой испанской конституции 1876 года.
А 17 августа 1930 года коалиция республиканских и социалистических партий создала Революционный комитет, и это было так похоже на противостояние Временного правительства — и Советов…
И Испания несколько лет шла по пути развала, распада и гибели. Счастьем для страны стало то, что в ней была большая армия. Испания пыталась быть империей и воевала и в Америке, и в Африке. Для решения имперских задач нужна была армия, а армия порождала еще один тип противостояния: между армией — и остальным обществом.
Но солдат и офицеров было много, армия стояла во всех крупных городах, армия была способна решать многое. Поставив целью сделать революцию, армия могла осуществить ее в считанные недели. Счастье Испании (и всей Европы) — армия сделала другой выбор…
18 июня 1936 года прозвучало знаменитое: «Над всей Испанией чистое небо». И люди, до смешного похожие на русскую Белую гвардию, начинали делать то же самое — неумело, вразброд, порой неуверенно, спасали Веру, Цивилизацию и свое несчастное, залитое кровью, рычащее ненавистью Отечество.
В Испании Белое движение началось, как движение военных — в точности как и в России. Генерал Франко к моменту восстания был командующим армией в Марокко. Эту армию он и поднял, и бросил на республиканцев. В армии были разные люди и из разных слоев общества, но армия пошла за своим генералом.
Правда, армия была в Марокко, а война шла в Испании. Генерал попросил помощи у Германии. Германия дала самолеты, создала авиамост в Сарагосу. Первый авиамост в истории человечества. Несколько дней подряд не остывали двигатели самолетов. Механики боялись, что нагрузки на металл окажутся губительными… Но самолеты выдержали, люди — тоже. Через несколько дней армия Франко, восемь тысяч человек, была в Сарагосе.
Испанские белые попросили помощи у Германии и Италии. И они получили помощь, и притом самую реальную. Была помощь добровольцев — тех европейцев, которых тошнило от красной пропаганды и которые не намерены были ее больше терпеть даже в другой стране.
Помощь республике оказал Сталин. Машинами, оружием, людьми. Испания была наводнена агентами НКВД, партийными работниками, целыми полками «добровольцев». Со всей Европы ехали коммунисты и анархисты — на помощь республике. Создавались интербригады — из граждан чуть ли не 50 стран.
Гражданская война в Испании вовлекла в себя множество людей, не имевших в Испании никаких собственных или семейных интересов. Людей, которые в начале событий вообще плохо представляли себе, где находится эта самая Испания, и воевавших только потому, что в ней шла война белых и красных; они оказались вовлечены в эту войну в силу разных причин: кто — по глубокому нравственному убеждению, кто — против своей воли; кто — делая политику; кто — посвятив себя мести. Вся Европа воевала здесь. Здесь продолжали воевать друг с другом те, кто начал еще двадцать лет назад.
Василий Игнатьевич был в числе очень, очень многих… Он захотел быть здесь потому, что увидел, наконец, возможность делать то же, что и в Прибалтике, но в совершенно другом, качественно другом масштабе. Здесь появилась возможность не просто нападать, бить исподтишка и уходить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141