В твоей просторной московской
квартире, в твоей Москве, мне не хватает воздуха".
"Нет, вы посмотрите на эту выжившую из ума старую жидовку! Это она
называет воздухом! Здесь, возле этого Богом проклятого шоссе она дышит
воздухом! У абсолютно здорового человека, спортсмена, космонавта здесь
ровно через один час, не больше, заболит голова и уже больше никогда не
пройдет, он может смело пойти даже совсем в незнакомую поликлинику, к
совершенно незнакомым докторам и через десять минут получит удостоверение
инвалида второй, нет первой группы".
"Франя, купи себе петуха и морочь ему голову. В этом Богом проклятом
месте ты закончил музыкальное училище с золотой медалью и не повесил ее на
стенку только потому, что боялся, как бы ее не украли. Когда ты жил в этом
месте, ты побеждал на международных конкурсах".
"Мама, ну зачем ты меня мучаешь? Ты наверное хочешь чтобы я умер
раньше тебя а ты делала бы вид, что тебе очень горько. Ты этого хочешь?
Мало мне того что этот гой увел у меня мою девочку, теперь люди говорят,
что это Бог меня покарал, за то, что я бросил свою мать".
"Нет, Франя, нет, ты всегда был послушным мальчиком, я горжусь тобой,
мы все тобой гордимся, даже Гальперины. Но я не могу бросить этот дом, я
хочу здесь умереть и умру здесь. А Берта... Берта часто навещает меня,
привозит мне продукты".
"Франя" в сердцах, но не очень сильно, хлопает дверью и удаляется.
Занавес.
Второй раз он приехал радостно возбужденный и прямо с порога, едва
успев поздороваться заявил:
- Мама, дай мне поскорее ключ от чердака!
Ст. Зина по-видимому почувствовала сильное замешательство и невпопад
сказала:
- Какой ключ, от какого чердака? - словно у нее этих чердаков была
тьма-тьмущая и с ключами и без ключей. - Зачем тебе чердак?
- Мама, я прошу, дай мне пожалуйста ключ от замка, которым заперт
чердак. И вообще, скажи мне на милость, какого черта нужно запирать
чердак? Что за необходимость? - Радостное возбуждение уступило место
нарастающему раздражению.
- Что тебе нужно на старом и пыльном чердаке, скажи мне, и я может
быть поищу ключ, - судя по ее голосу, ст.Зина обретала уверенность.
- В одном из чемоданов лежат подлинные рукописи нот Сальери. Мне
нужно их найти и отдать на экспертизу. - В голосе еще не старого Франца
слышались трагические нотки.
- Зачем тебе все это нужно, Франя? - ст. Зина явно старалась выиграть
время. - Зачем? Мы же знаем и ты, и я, и все знают, что музыканты всех
времен поклялись никогда не исполнять произведений Сальери, или ты хочешь
это сделать ради каких-нибудь нуворишей за деньги? Зачем искать ноты
Сальери, сыграй им семь сорок, они все равно не поймут.
Похоже на то, что Франц едва сдерживал отчаяние и ярость:
- Мама, я не собираюсь исполнять произведения Сальери ни за какие
деньги, но на Западе объявился чудак, который скупает подлинные рукописи
Сальери за очень хорошие деньги.
Я представил себе ст. Зину пренебрежительно махнувшую в сторону еще
не старого Франца, который наверняка уменьшался в росте от душившей его
бессильной злобы.
- А-а-а-а... брось, для тебя полтора рубля были уже хорошие деньги, -
ее голос выражал твердую уверенность в том, что ее послушному Францу,
охваченному пламенем ярости, которая ощущалась даже здесь, наверху, во
всяком случае сегодня, на чердак не попасть.
- Та часть рукописей, которая принадлежит мне... нам, оценивается
более чем в восемьдесят тысяч долларов, - голос Франца сорвался на
фальцет, - мама, в чем дело, объясни, почему ты мне не даешь ключ от
чердака, почему мне нельзя туда подняться, что ты там прячешь, что я не
должен знать?
- Успокойся, - старуха решила зайти с другого конца, - весной у нас
был пожарный инспектор и велел убрать с чердака весь хлам, особенно он
обратил внимание на эти старые никому не нужные книги и тетради. Я знаю,
что ты все тщательно отобрал из них, все необходимое тебе, когда переезжал
отсюда, а из оставшегося кое-что отобрала Берта, но очень немного.
Остальное с сожгла, все до последнего листика. - Я поразился ее
изобретательности, с какой она обвела вокруг пальца своего Франю.
Внизу наступила долгая пауза, слышались грузные шаги: видимо Франц
ходил по комнате, переваривая столь тяжелую для него утрату.
- Ну что ж, - наконец заговорил он, убитый горем, - я сам виноват,
надо было смотреть чуть дальше своего носа, наверное только такой дурак
как я смог бросить без присмотра старинную рукопись, но кто же мог знать?
Это же Сальери!
- Не расстраивайся, сынок, ты же не умрешь ведь с голоду без этих
проклятых рукописей, черт с ними с долларами, здоровье и нервы не купишь
ни за какие доллары. Франя! Вспомни, я тебе много раз говорила: умный
еврей не должен переживать из-за потери денег, а ты ведь у меня умный, ты
же знаешь, мы все тобой гордимся, даже Гальперины.
Очень похоже на то, что Франца осенило:
- А как ты думаешь, может быть Берта забрала их себе, она ведь с
детства была такой практичной.
- Вполне возможно, - слишком поспешно согласилась ст. Зина, - я
спрошу у нее. А что ей сказать, если ЭТО у нее? Чтобы она вернула тебе?
Франц был в явном замешательстве:
- Ну... скажи ей, что рукописи стоят денег, и если она захочет их
продать... пусть она их отдаст тебе, а ты сходи к Солодчикам и позвони
мне.
По-видимому сама мысль о том, что деньги могут попасть к ненавистному
гою, уведшему у него, Франца Менциковского, единственную дочь, была
невыносима и он вскоре распрощался.
Проходя верандой он несколько замешкался, и я ощутил его огненный
взгляд, брошенный на непонятно какого дьявола запертый на замок люк, а на
чердаке долго клубилась запущенная им лютая злоба на всех этих
бездельников и дармоедов из пожарного управления шарившихся по чужим
чердакам.
Мы сидели в комнате для гостей. За окном темная августовская ночь
уверенно вступила в свои права. В соседней комнате шумно ворочалась и
вздыхала старая Зина. В комнате было традиционно темно.
Бутылка коньяка была уже наполовину пустой, но в Берте не
чувствовалось привычной блаженной расслабленности. Ее определенно что-то
беспокоило.
- Я думаю все скоро должно кончиться, Вадим, - произнесла она
приглушенным шепотом.
- Что ты имеешь в виду? - спросил я и в моей груди что-то сжалось.
- Твои, или, вернее наши проблемы, - она потянулась к пачке сигарет.
- У меня нет и не будет проблем, пока ты со мной, - не очень
убедительно заявил я.
- Ты прекрасно знаешь сам, что бесконечно все это продолжаться не
может.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
квартире, в твоей Москве, мне не хватает воздуха".
"Нет, вы посмотрите на эту выжившую из ума старую жидовку! Это она
называет воздухом! Здесь, возле этого Богом проклятого шоссе она дышит
воздухом! У абсолютно здорового человека, спортсмена, космонавта здесь
ровно через один час, не больше, заболит голова и уже больше никогда не
пройдет, он может смело пойти даже совсем в незнакомую поликлинику, к
совершенно незнакомым докторам и через десять минут получит удостоверение
инвалида второй, нет первой группы".
"Франя, купи себе петуха и морочь ему голову. В этом Богом проклятом
месте ты закончил музыкальное училище с золотой медалью и не повесил ее на
стенку только потому, что боялся, как бы ее не украли. Когда ты жил в этом
месте, ты побеждал на международных конкурсах".
"Мама, ну зачем ты меня мучаешь? Ты наверное хочешь чтобы я умер
раньше тебя а ты делала бы вид, что тебе очень горько. Ты этого хочешь?
Мало мне того что этот гой увел у меня мою девочку, теперь люди говорят,
что это Бог меня покарал, за то, что я бросил свою мать".
"Нет, Франя, нет, ты всегда был послушным мальчиком, я горжусь тобой,
мы все тобой гордимся, даже Гальперины. Но я не могу бросить этот дом, я
хочу здесь умереть и умру здесь. А Берта... Берта часто навещает меня,
привозит мне продукты".
"Франя" в сердцах, но не очень сильно, хлопает дверью и удаляется.
Занавес.
Второй раз он приехал радостно возбужденный и прямо с порога, едва
успев поздороваться заявил:
- Мама, дай мне поскорее ключ от чердака!
Ст. Зина по-видимому почувствовала сильное замешательство и невпопад
сказала:
- Какой ключ, от какого чердака? - словно у нее этих чердаков была
тьма-тьмущая и с ключами и без ключей. - Зачем тебе чердак?
- Мама, я прошу, дай мне пожалуйста ключ от замка, которым заперт
чердак. И вообще, скажи мне на милость, какого черта нужно запирать
чердак? Что за необходимость? - Радостное возбуждение уступило место
нарастающему раздражению.
- Что тебе нужно на старом и пыльном чердаке, скажи мне, и я может
быть поищу ключ, - судя по ее голосу, ст.Зина обретала уверенность.
- В одном из чемоданов лежат подлинные рукописи нот Сальери. Мне
нужно их найти и отдать на экспертизу. - В голосе еще не старого Франца
слышались трагические нотки.
- Зачем тебе все это нужно, Франя? - ст. Зина явно старалась выиграть
время. - Зачем? Мы же знаем и ты, и я, и все знают, что музыканты всех
времен поклялись никогда не исполнять произведений Сальери, или ты хочешь
это сделать ради каких-нибудь нуворишей за деньги? Зачем искать ноты
Сальери, сыграй им семь сорок, они все равно не поймут.
Похоже на то, что Франц едва сдерживал отчаяние и ярость:
- Мама, я не собираюсь исполнять произведения Сальери ни за какие
деньги, но на Западе объявился чудак, который скупает подлинные рукописи
Сальери за очень хорошие деньги.
Я представил себе ст. Зину пренебрежительно махнувшую в сторону еще
не старого Франца, который наверняка уменьшался в росте от душившей его
бессильной злобы.
- А-а-а-а... брось, для тебя полтора рубля были уже хорошие деньги, -
ее голос выражал твердую уверенность в том, что ее послушному Францу,
охваченному пламенем ярости, которая ощущалась даже здесь, наверху, во
всяком случае сегодня, на чердак не попасть.
- Та часть рукописей, которая принадлежит мне... нам, оценивается
более чем в восемьдесят тысяч долларов, - голос Франца сорвался на
фальцет, - мама, в чем дело, объясни, почему ты мне не даешь ключ от
чердака, почему мне нельзя туда подняться, что ты там прячешь, что я не
должен знать?
- Успокойся, - старуха решила зайти с другого конца, - весной у нас
был пожарный инспектор и велел убрать с чердака весь хлам, особенно он
обратил внимание на эти старые никому не нужные книги и тетради. Я знаю,
что ты все тщательно отобрал из них, все необходимое тебе, когда переезжал
отсюда, а из оставшегося кое-что отобрала Берта, но очень немного.
Остальное с сожгла, все до последнего листика. - Я поразился ее
изобретательности, с какой она обвела вокруг пальца своего Франю.
Внизу наступила долгая пауза, слышались грузные шаги: видимо Франц
ходил по комнате, переваривая столь тяжелую для него утрату.
- Ну что ж, - наконец заговорил он, убитый горем, - я сам виноват,
надо было смотреть чуть дальше своего носа, наверное только такой дурак
как я смог бросить без присмотра старинную рукопись, но кто же мог знать?
Это же Сальери!
- Не расстраивайся, сынок, ты же не умрешь ведь с голоду без этих
проклятых рукописей, черт с ними с долларами, здоровье и нервы не купишь
ни за какие доллары. Франя! Вспомни, я тебе много раз говорила: умный
еврей не должен переживать из-за потери денег, а ты ведь у меня умный, ты
же знаешь, мы все тобой гордимся, даже Гальперины.
Очень похоже на то, что Франца осенило:
- А как ты думаешь, может быть Берта забрала их себе, она ведь с
детства была такой практичной.
- Вполне возможно, - слишком поспешно согласилась ст. Зина, - я
спрошу у нее. А что ей сказать, если ЭТО у нее? Чтобы она вернула тебе?
Франц был в явном замешательстве:
- Ну... скажи ей, что рукописи стоят денег, и если она захочет их
продать... пусть она их отдаст тебе, а ты сходи к Солодчикам и позвони
мне.
По-видимому сама мысль о том, что деньги могут попасть к ненавистному
гою, уведшему у него, Франца Менциковского, единственную дочь, была
невыносима и он вскоре распрощался.
Проходя верандой он несколько замешкался, и я ощутил его огненный
взгляд, брошенный на непонятно какого дьявола запертый на замок люк, а на
чердаке долго клубилась запущенная им лютая злоба на всех этих
бездельников и дармоедов из пожарного управления шарившихся по чужим
чердакам.
Мы сидели в комнате для гостей. За окном темная августовская ночь
уверенно вступила в свои права. В соседней комнате шумно ворочалась и
вздыхала старая Зина. В комнате было традиционно темно.
Бутылка коньяка была уже наполовину пустой, но в Берте не
чувствовалось привычной блаженной расслабленности. Ее определенно что-то
беспокоило.
- Я думаю все скоро должно кончиться, Вадим, - произнесла она
приглушенным шепотом.
- Что ты имеешь в виду? - спросил я и в моей груди что-то сжалось.
- Твои, или, вернее наши проблемы, - она потянулась к пачке сигарет.
- У меня нет и не будет проблем, пока ты со мной, - не очень
убедительно заявил я.
- Ты прекрасно знаешь сам, что бесконечно все это продолжаться не
может.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27