Может быть.
Может ему удалось оторваться на машине, но понял, что скрыться от них
невозможно, и приехал туда, где был единственный вид транспорта,
управляемый верным Санчо Пансой, на котором можно оторваться от кого
угодно. Но и там его ждали, Санчо не сумел его выручить.
Роль милиции была небольшой: перекрыть дорогу, лишив меня возможности
преследовать Победу.
Хорошо разыгранный спектакль с актерами, отлично сыгравшими свои
роли.
Для кого спектакль? Для меня? Можно и так предположить, если иметь
ввиду появление этого странного типа с портфелем, который ничего не знает.
Посылка, за которой нужно придти завтра на Даниловку. Почему сразу
нельзя было отдать?
С посылкой нужно что-то передать на словах, о чем ему сообщат только
сегодня, убедившись, что наша с ним встреча состоялась.
В том дворе могло все произойти и не так, как они запланировали.
Могло быть и так, что мы с Юркой благополучно бы удрали. ЕСЛИ БЫ ЮРКА
ОЧЕНЬ СИЛЬНО ЭТОГО ЗАХОТЕЛ. Если бы он сопротивлялся по-настоящему. Он мог
бы закричать. Он должен был закричать. Но почему-то не закричал. Почему?
Ввод напрашивается только один.
Он не был жертвой похищения.
Он был участником спектакля.
С одним-единственным зрителем. Значит самое интересное впереди.
А пока занавес.
В этом коротком антракте я могу кое-что предпринять.
Например повидать Толика. Ехать к нему домой летом бесполезно: если
он не на смене, то наверняка возится на участке со строительством дома.
Если он на смене, то тем более его не найдешь - он работает таксистом.
Значит нужно звонить диспетчеру в автопарк и заказать его машину не
завтрашнее раннее утро, или позвонить Гальке Карабаевой.
Я выбрал второе.
Галька Карабаева была невеста Толика. Вообще-то им давным-давно
полагалось пожениться. Сказать, что они любили друг-друга, это значит
ничего не сказать. Они не расставались с четвертого класса, их
взаимоотношения включали в себя все, что они волею судьбы были лишены: и
тепло домашнего очага, и родительскую любовь, и все то, остальное, что
дает людям семья.
Но Толик твердо решил жениться только тогда, когда он построит свой
дом, своими собственными руками. В таксопарке, куда он попал сразу же
после ПТУ, он пользовался большим и заслуженным авторитетом за свою
честность и фантастическое трудолюбие.
Галька работала в другом месте, но как-то так вышло, что их отношения
стали у всех на виду.
Директор таксопарка, человек взыскательный и педантичный, сам
вышедший из шоферов, видя не свойственные большинству таксистов
порядочность и работоспособность Толика, предложил ему сыграть уже ставшую
забываться комсомольскую свадьбу с предоставлением молодоженам
двухкомнатной квартиры, но, обычно безотказный Толик, наотрез отказался,
заявив, что целью его жизни является дом, собственный дом, каких бы трудов
ему это ни стоило, а он его построит.
Директор развел руками, но не оставил его без внимания, и через
некоторое время Толик стал владельцем небольшого участка в районе одного
из жилых кооперативов в ближнем Подмосковье.
Этот кооператив существовал уже лет тридцать и получить там участок
простому смертному было невозможно, но в одном месте, примыкавшем к
небольшой речке, когда-то, давным-давно свалили несколько машин мусора,
потом еще добавили, пока не получилась пирамида Хеопса высотой в
трехэтажный дом. Затем установили устрашающих размеров щит с
предупреждением об ответственности за свалку мусора и, на этом дело
кончилось. Расчищать Авгиевы конюшни охотников не находилось.
Директору таксопарка этот козырь в рукаве по-видимому был известен
давно. Договориться с местной властью ничего не стоило - они были безмерно
счастливы, что нашелся чудак, который избавит их от этого позорного
бельма.
Небольших усилий ему стоило и заказать технику для уборки мусора и
расчистки участка.
Мне очень жаль, что я не видел выражения лиц Толика и Гальки, когда
директор отвез их на своей персональной машине к их новым владениям и
здесь, на месте, вручил им соответствующие документы.
У Гальки и так глаза всегда были на мокром месте, а Толик так был
потрясен, что не захотел уезжать обратно. Директор на стал настаивать и
уехал, а Толик с Галькой неизвестно сколько просидели на хорошо вычищенном
и уже отмеченном колышками участке, неизвестно о чем разговаривая. Можно
предположить, что именно в тот момент у них родилась идея кроме своих
будущих детей взять одного детдомовского. Или двух.
Толику нужно будет рассказать все. Вранье он сразу почувствует. Но
если рассказать честно, он обязательно поможет.
Толик настоящий друг.
В десять утра я сидел в сквере у Даниловского рынка. Это скорее
длинная аллея, тянувшаяся две трамвайные остановки, обнесенная чугунной
оградой, маленький оазис в раскаленных июньским зноем каменных джунглях.
Здесь царила ленивая умиротворенность позднего утра. Редкие прохожие,
пенсионеры, читающие газеты в тени раскидистых лип, бабушки или молодые
мамы с колясками и я, одиноко сидящий на садовой лавке.
Он появился в том же костюме и шляпе тироль, очевидно июньская жара
не имела для него никакого значения.
На этот раз он имел крайне озабоченный вид делового человека, время
которого ограничено и, что еще более важно, чрезвычайно дорого.
Он кивком поздоровался, сел рядом со мной на скамейку, поставил на
нее свой портфель, и старательно подтянул брюки.
- Значит такое дело, - начал он монотонным голосом, как хорошо
заученный урок, - в определенный день и час во внутренний двор к одному из
подъездов жилого дома подъезжает автомобиль. В нем водитель и пассажир (Я
бы сильно удивился, если бы пассажир был, а водителя не было), который не
выпускает из рук большой кейс. Пассажир с кейсом покидает автомобиль,
направляется в подъезд и получает пулю в руку, держащую кейс. (Или в
голову, уточняю я про себя).
Шофер выскакивает из машины, осматриваясь кто и откуда стреляет...
- Я должен захватить кейс и смыться, - перебил я его.
- Да, - он косо посмотрел на меня, видимо подумав, что я уж слишком
шустрый малый, - здесь аванс пять тысяч, - он похлопал по портфелю, - а
еще пятнадцать, когда отдашь кейс кому следует. Всего - двадцать. - Мне
показалось, что он подавил вздох.
Помешкав, он щелкнул застежкой портфеля и достал небольшой сверток,
перехваченный резинкой, положил его на сиденье лавки между нами и, не
спуская с него глаз, закрыл портфель, поставил его справа от себя и
потерял к нему всякий интерес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Может ему удалось оторваться на машине, но понял, что скрыться от них
невозможно, и приехал туда, где был единственный вид транспорта,
управляемый верным Санчо Пансой, на котором можно оторваться от кого
угодно. Но и там его ждали, Санчо не сумел его выручить.
Роль милиции была небольшой: перекрыть дорогу, лишив меня возможности
преследовать Победу.
Хорошо разыгранный спектакль с актерами, отлично сыгравшими свои
роли.
Для кого спектакль? Для меня? Можно и так предположить, если иметь
ввиду появление этого странного типа с портфелем, который ничего не знает.
Посылка, за которой нужно придти завтра на Даниловку. Почему сразу
нельзя было отдать?
С посылкой нужно что-то передать на словах, о чем ему сообщат только
сегодня, убедившись, что наша с ним встреча состоялась.
В том дворе могло все произойти и не так, как они запланировали.
Могло быть и так, что мы с Юркой благополучно бы удрали. ЕСЛИ БЫ ЮРКА
ОЧЕНЬ СИЛЬНО ЭТОГО ЗАХОТЕЛ. Если бы он сопротивлялся по-настоящему. Он мог
бы закричать. Он должен был закричать. Но почему-то не закричал. Почему?
Ввод напрашивается только один.
Он не был жертвой похищения.
Он был участником спектакля.
С одним-единственным зрителем. Значит самое интересное впереди.
А пока занавес.
В этом коротком антракте я могу кое-что предпринять.
Например повидать Толика. Ехать к нему домой летом бесполезно: если
он не на смене, то наверняка возится на участке со строительством дома.
Если он на смене, то тем более его не найдешь - он работает таксистом.
Значит нужно звонить диспетчеру в автопарк и заказать его машину не
завтрашнее раннее утро, или позвонить Гальке Карабаевой.
Я выбрал второе.
Галька Карабаева была невеста Толика. Вообще-то им давным-давно
полагалось пожениться. Сказать, что они любили друг-друга, это значит
ничего не сказать. Они не расставались с четвертого класса, их
взаимоотношения включали в себя все, что они волею судьбы были лишены: и
тепло домашнего очага, и родительскую любовь, и все то, остальное, что
дает людям семья.
Но Толик твердо решил жениться только тогда, когда он построит свой
дом, своими собственными руками. В таксопарке, куда он попал сразу же
после ПТУ, он пользовался большим и заслуженным авторитетом за свою
честность и фантастическое трудолюбие.
Галька работала в другом месте, но как-то так вышло, что их отношения
стали у всех на виду.
Директор таксопарка, человек взыскательный и педантичный, сам
вышедший из шоферов, видя не свойственные большинству таксистов
порядочность и работоспособность Толика, предложил ему сыграть уже ставшую
забываться комсомольскую свадьбу с предоставлением молодоженам
двухкомнатной квартиры, но, обычно безотказный Толик, наотрез отказался,
заявив, что целью его жизни является дом, собственный дом, каких бы трудов
ему это ни стоило, а он его построит.
Директор развел руками, но не оставил его без внимания, и через
некоторое время Толик стал владельцем небольшого участка в районе одного
из жилых кооперативов в ближнем Подмосковье.
Этот кооператив существовал уже лет тридцать и получить там участок
простому смертному было невозможно, но в одном месте, примыкавшем к
небольшой речке, когда-то, давным-давно свалили несколько машин мусора,
потом еще добавили, пока не получилась пирамида Хеопса высотой в
трехэтажный дом. Затем установили устрашающих размеров щит с
предупреждением об ответственности за свалку мусора и, на этом дело
кончилось. Расчищать Авгиевы конюшни охотников не находилось.
Директору таксопарка этот козырь в рукаве по-видимому был известен
давно. Договориться с местной властью ничего не стоило - они были безмерно
счастливы, что нашелся чудак, который избавит их от этого позорного
бельма.
Небольших усилий ему стоило и заказать технику для уборки мусора и
расчистки участка.
Мне очень жаль, что я не видел выражения лиц Толика и Гальки, когда
директор отвез их на своей персональной машине к их новым владениям и
здесь, на месте, вручил им соответствующие документы.
У Гальки и так глаза всегда были на мокром месте, а Толик так был
потрясен, что не захотел уезжать обратно. Директор на стал настаивать и
уехал, а Толик с Галькой неизвестно сколько просидели на хорошо вычищенном
и уже отмеченном колышками участке, неизвестно о чем разговаривая. Можно
предположить, что именно в тот момент у них родилась идея кроме своих
будущих детей взять одного детдомовского. Или двух.
Толику нужно будет рассказать все. Вранье он сразу почувствует. Но
если рассказать честно, он обязательно поможет.
Толик настоящий друг.
В десять утра я сидел в сквере у Даниловского рынка. Это скорее
длинная аллея, тянувшаяся две трамвайные остановки, обнесенная чугунной
оградой, маленький оазис в раскаленных июньским зноем каменных джунглях.
Здесь царила ленивая умиротворенность позднего утра. Редкие прохожие,
пенсионеры, читающие газеты в тени раскидистых лип, бабушки или молодые
мамы с колясками и я, одиноко сидящий на садовой лавке.
Он появился в том же костюме и шляпе тироль, очевидно июньская жара
не имела для него никакого значения.
На этот раз он имел крайне озабоченный вид делового человека, время
которого ограничено и, что еще более важно, чрезвычайно дорого.
Он кивком поздоровался, сел рядом со мной на скамейку, поставил на
нее свой портфель, и старательно подтянул брюки.
- Значит такое дело, - начал он монотонным голосом, как хорошо
заученный урок, - в определенный день и час во внутренний двор к одному из
подъездов жилого дома подъезжает автомобиль. В нем водитель и пассажир (Я
бы сильно удивился, если бы пассажир был, а водителя не было), который не
выпускает из рук большой кейс. Пассажир с кейсом покидает автомобиль,
направляется в подъезд и получает пулю в руку, держащую кейс. (Или в
голову, уточняю я про себя).
Шофер выскакивает из машины, осматриваясь кто и откуда стреляет...
- Я должен захватить кейс и смыться, - перебил я его.
- Да, - он косо посмотрел на меня, видимо подумав, что я уж слишком
шустрый малый, - здесь аванс пять тысяч, - он похлопал по портфелю, - а
еще пятнадцать, когда отдашь кейс кому следует. Всего - двадцать. - Мне
показалось, что он подавил вздох.
Помешкав, он щелкнул застежкой портфеля и достал небольшой сверток,
перехваченный резинкой, положил его на сиденье лавки между нами и, не
спуская с него глаз, закрыл портфель, поставил его справа от себя и
потерял к нему всякий интерес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27