Этот пугающий факт говорил об одном — грядет война. Аманда знала, да и Рейн уже догадался, что орочьи орды не свалились с неба и не восстали из небытия — где-то открылся Портал и через него, пока еще тонкими струйками, просачиваются отряды зеленых тварей. А среди людей нет больше второго Байда-полуэльфа. И надеяться можно только на мечи да на стойкость тех, кто встанет под знамена нового Альянса, которому, похоже, предстоит в скором времени быть созданным.
Они покинули Йен и двинулись дальше — вопрос о том, чтобы прекратить поиски и возвращаться в Андор-холл, никто и не поднимал. И Зулин, и Аманда, и тем более Рейн были убеждены в том, что Лотар попал в беду, раз так и не вернулся в свой замок.
И тем не менее он все еще был жив.
Теперь двигались осторожно, по возможности быстро. К огорчению Рейна, очень скоро дорога перестала вести их к цели, все больше и больше забирая в сторону от того курса, который диктовала им огненная стрелка, упорно показывающая одно и то же направление.
Потратив чуть ли не полдня в поисках хотя бы тропы, ведущей в гору, Рейн вынужден был смириться и двинуться по дороге, хотя она и уводила их от цели. Он надеялся лишь, что рано или поздно тракт свернет в требуемом направлении.
Вокруг последнее время было относительно мирно и тихо. Не раздавался звон мечей, не пели стрелы над головой — и тем не менее граф не снимал доспехов, в любой момент ожидая нападения.
Рука Зулина быстро заживала, но, видимо, удар рассек какой-то важный участок — пальцы теперь не сгибались, эта рука уже не сможет метнуть топор. Если, конечно, не найдется целителя, который сможет вылечить тролля. Аманда немало времени потратила, собирая попадающиеся на их пути корни и травы, но сама весьма сомневалась, что ее отвары и горячие компрессы смогут вернуть руке былую подвижность.
Рейн чувствовал, как накапливается усталость, как тянет опустить голову на грудь и расслабиться хоть немного. Он знал, что если это допустит, то сразу же заснет, а там и недолго сползти с седла под копыта коню. События этого дня вымотали его донельзя, да и друзьям досталось немногим меньше — Аманда тоже слегка покачивалась в седле, а Зулин душераздирающе зевал, тщетно стараясь держать глаза открытыми. Однако оба они упрямо молчали и ни словом не заикнулись о том, что силы человека и тролля, вообще говоря, не беспредельны. Наконец Рейн не выдержал и приказал сделать привал — тем более что уже стемнело и двигаться дальше было бессмысленно.
Через несколько минут весело затрещал костер, разбрасывая искры, и в воздухе запахло едой — Рейн грел над огнем жалкие остатки их дорожных запасов. Да и то сказать, они и не собирались тащить на горбу еду, зная, что в Йене их ждет радушный прием и непременно накрытый стол. Ну, насчет радушного приема они не сильно ошиблись, встреча была действительно… бурной. Но вот насчет угощения… орки не оставили в замке ни крошки съестного, поэтому после выхода из стен крепости их дорожные вьюки тяжелее не стали. И теперь в распоряжении путников было только несколько кусков твердой чесночной колбасы да пара хлебных лепешек — все, что нашлось во вьюке у Фуршана, мир праху его.
Рейн вызвался дежурить первым — в том, что кто-то должен охранять остальных, пока те спят, никто и не сомневался, но каждый знал, что может не выдержать эту, самую тяжелую, первую вахту. Зулин засопел почти мгновенно, кажется, даже с куском колбасы во рту — впрочем, и во сне он продолжал жевать, мощные челюсти, усаженные здоровенными, страшными на вид и чертовски крепкими зубами, работали сами по себе, но глаза уже закрылись, и тролль провалился в сон.
Аманда свернулась калачиком и, положив голову на колени Рейну, сладко спала, убаюканная теплом костра. Ее черные, ставшие от дорожной пыли слегка пепельными волосы рассыпались по плечам, и Рейн, слегка касаясь густых локонов, ласкал их, стараясь не разбудить свою любимую.
Граф делал героические попытки не заснуть, но это оказалось куда труднее, чем бросаться с мечом на орочьи клинки. Снова и снова закрывались его глаза, и каждый раз перед мысленным взором вспыхивали одни и те же картины — бой, пробитое стрелами тело Фуршана, его мечники, падающие один за другим, ненавистные клыкастые рожи орков и его меч, то высекающий сноп искр из вражеского оружия, то мягко входящий в живую… пока еще живую, плоть. Он вздрагивал, вновь выныривал из сладкой полу-дремы, испуганно бросая взгляд на Аманду — не разбудила ли ее эта дрожь.
Но разбудить Аманду сейчас не смог бы, пожалуй, и набат. И граф, убеждаясь, что все в порядке, снова соскальзывал в омут беспамятства, с каждым разом уходя по этой дороге все дальше и дальше.
Он проснулся от странных звуков и в первое мгновение, придя в себя, даже не рискнул шевельнуться. Уж очень знакомым был этот звук — скрежет зубов, обгрызающих неподатливую кость. Медленно открыв глаза, граф увидел нечто такое, что повергло его в ужас. Тем более что было уже достаточно светло, чтобы он смог рассмотреть открывшуюся ему картину во всех подробностях. Он знал, что он видит, так же как знал и то, что это явление не сулит ему ничего хорошего.
На другом конце поляны на корточках сидело странное, можно сказать, даже страшное создание. Огромная туша, состоявшая, казалось, исключительно из толстых пластов жира, была, даже находясь в этой позе, намного выше Рейна. Пожалуй, если чудовище встанет, а граф влезет на коня, тогда, возможно, они смогут посмотреть друг другу прямо в глаза. Необъятная талия — хотя какая может быть талия у этого мешка с салом? — была обтянута куском порядком затасканной ткани, мятой, грязной и местами драной.
Но самым удивительным было другое — массивный торс венчали сразу две головы — две чудовищно уродливые башки, во лбу каждой из которых торчал единственный глаз.
Рядом с огром валялась здоровенная дубина — поменьше, впрочем, чем та, что висела в арсенале Андор-холла. Но и этот образчик вполне способен был бы, к примеру, одним ударом вогнать его сиятельство графа Андорского в землю по самые уши. Или еще глубже. Чудовище завтракало. Огромные, толстые, как бревна, руки сжимали здоровенный кусок мяса — пристально вглядевшись, Рейн содрогнулся — это была задняя нога лошади. И он почему-то не сомневался, что лошадь эта совсем недавно еще бегала, ведомая одним из его воинов. Обе головы поочередно вгрызались в ляжку своими желто-коричневыми, торчащими в разные стороны и к тому же о-о-очень неприятными на вид огромными зубами, отрывали от нее здоровенные куски и глотали их, почти не жуя.
Глядя на эту трапезу, Рейн вдруг почувствовал, как его рука непроизвольно тянется к мечу, несмотря на всю беспомощность этого жеста. Для чудовища его меч — все равно что зубочистка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195
Они покинули Йен и двинулись дальше — вопрос о том, чтобы прекратить поиски и возвращаться в Андор-холл, никто и не поднимал. И Зулин, и Аманда, и тем более Рейн были убеждены в том, что Лотар попал в беду, раз так и не вернулся в свой замок.
И тем не менее он все еще был жив.
Теперь двигались осторожно, по возможности быстро. К огорчению Рейна, очень скоро дорога перестала вести их к цели, все больше и больше забирая в сторону от того курса, который диктовала им огненная стрелка, упорно показывающая одно и то же направление.
Потратив чуть ли не полдня в поисках хотя бы тропы, ведущей в гору, Рейн вынужден был смириться и двинуться по дороге, хотя она и уводила их от цели. Он надеялся лишь, что рано или поздно тракт свернет в требуемом направлении.
Вокруг последнее время было относительно мирно и тихо. Не раздавался звон мечей, не пели стрелы над головой — и тем не менее граф не снимал доспехов, в любой момент ожидая нападения.
Рука Зулина быстро заживала, но, видимо, удар рассек какой-то важный участок — пальцы теперь не сгибались, эта рука уже не сможет метнуть топор. Если, конечно, не найдется целителя, который сможет вылечить тролля. Аманда немало времени потратила, собирая попадающиеся на их пути корни и травы, но сама весьма сомневалась, что ее отвары и горячие компрессы смогут вернуть руке былую подвижность.
Рейн чувствовал, как накапливается усталость, как тянет опустить голову на грудь и расслабиться хоть немного. Он знал, что если это допустит, то сразу же заснет, а там и недолго сползти с седла под копыта коню. События этого дня вымотали его донельзя, да и друзьям досталось немногим меньше — Аманда тоже слегка покачивалась в седле, а Зулин душераздирающе зевал, тщетно стараясь держать глаза открытыми. Однако оба они упрямо молчали и ни словом не заикнулись о том, что силы человека и тролля, вообще говоря, не беспредельны. Наконец Рейн не выдержал и приказал сделать привал — тем более что уже стемнело и двигаться дальше было бессмысленно.
Через несколько минут весело затрещал костер, разбрасывая искры, и в воздухе запахло едой — Рейн грел над огнем жалкие остатки их дорожных запасов. Да и то сказать, они и не собирались тащить на горбу еду, зная, что в Йене их ждет радушный прием и непременно накрытый стол. Ну, насчет радушного приема они не сильно ошиблись, встреча была действительно… бурной. Но вот насчет угощения… орки не оставили в замке ни крошки съестного, поэтому после выхода из стен крепости их дорожные вьюки тяжелее не стали. И теперь в распоряжении путников было только несколько кусков твердой чесночной колбасы да пара хлебных лепешек — все, что нашлось во вьюке у Фуршана, мир праху его.
Рейн вызвался дежурить первым — в том, что кто-то должен охранять остальных, пока те спят, никто и не сомневался, но каждый знал, что может не выдержать эту, самую тяжелую, первую вахту. Зулин засопел почти мгновенно, кажется, даже с куском колбасы во рту — впрочем, и во сне он продолжал жевать, мощные челюсти, усаженные здоровенными, страшными на вид и чертовски крепкими зубами, работали сами по себе, но глаза уже закрылись, и тролль провалился в сон.
Аманда свернулась калачиком и, положив голову на колени Рейну, сладко спала, убаюканная теплом костра. Ее черные, ставшие от дорожной пыли слегка пепельными волосы рассыпались по плечам, и Рейн, слегка касаясь густых локонов, ласкал их, стараясь не разбудить свою любимую.
Граф делал героические попытки не заснуть, но это оказалось куда труднее, чем бросаться с мечом на орочьи клинки. Снова и снова закрывались его глаза, и каждый раз перед мысленным взором вспыхивали одни и те же картины — бой, пробитое стрелами тело Фуршана, его мечники, падающие один за другим, ненавистные клыкастые рожи орков и его меч, то высекающий сноп искр из вражеского оружия, то мягко входящий в живую… пока еще живую, плоть. Он вздрагивал, вновь выныривал из сладкой полу-дремы, испуганно бросая взгляд на Аманду — не разбудила ли ее эта дрожь.
Но разбудить Аманду сейчас не смог бы, пожалуй, и набат. И граф, убеждаясь, что все в порядке, снова соскальзывал в омут беспамятства, с каждым разом уходя по этой дороге все дальше и дальше.
Он проснулся от странных звуков и в первое мгновение, придя в себя, даже не рискнул шевельнуться. Уж очень знакомым был этот звук — скрежет зубов, обгрызающих неподатливую кость. Медленно открыв глаза, граф увидел нечто такое, что повергло его в ужас. Тем более что было уже достаточно светло, чтобы он смог рассмотреть открывшуюся ему картину во всех подробностях. Он знал, что он видит, так же как знал и то, что это явление не сулит ему ничего хорошего.
На другом конце поляны на корточках сидело странное, можно сказать, даже страшное создание. Огромная туша, состоявшая, казалось, исключительно из толстых пластов жира, была, даже находясь в этой позе, намного выше Рейна. Пожалуй, если чудовище встанет, а граф влезет на коня, тогда, возможно, они смогут посмотреть друг другу прямо в глаза. Необъятная талия — хотя какая может быть талия у этого мешка с салом? — была обтянута куском порядком затасканной ткани, мятой, грязной и местами драной.
Но самым удивительным было другое — массивный торс венчали сразу две головы — две чудовищно уродливые башки, во лбу каждой из которых торчал единственный глаз.
Рядом с огром валялась здоровенная дубина — поменьше, впрочем, чем та, что висела в арсенале Андор-холла. Но и этот образчик вполне способен был бы, к примеру, одним ударом вогнать его сиятельство графа Андорского в землю по самые уши. Или еще глубже. Чудовище завтракало. Огромные, толстые, как бревна, руки сжимали здоровенный кусок мяса — пристально вглядевшись, Рейн содрогнулся — это была задняя нога лошади. И он почему-то не сомневался, что лошадь эта совсем недавно еще бегала, ведомая одним из его воинов. Обе головы поочередно вгрызались в ляжку своими желто-коричневыми, торчащими в разные стороны и к тому же о-о-очень неприятными на вид огромными зубами, отрывали от нее здоровенные куски и глотали их, почти не жуя.
Глядя на эту трапезу, Рейн вдруг почувствовал, как его рука непроизвольно тянется к мечу, несмотря на всю беспомощность этого жеста. Для чудовища его меч — все равно что зубочистка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195