Ксюша умильно расхохоталась.
- В другом смысле, но натворим, набедокурим, взбаламутим. - Лена уже смеялась. - Один Загадочный чего стоит… Думаю, что скоро откроем таких, что сам Загадочный застонет… Агония лучше Золотого сна!
…Шли дни, но Загадочный не давал о себе знать. Все затихло в потаенной Москве. Лишь шепот в душе говорил о случившемся. На несколько ночей где-то появлялся Степанушка, иногда с Лесоминым. Все чего-то ожидали. Только Степанушка розовел от своих мыслей, и считал он, блаженный, что Станислав уже давно в покое. Все так замерло, что даже Андрей не кидался на прохожих.
- Пропал, пропал наш Загадочный, - шептала Ксюшенька на ухо мужу, утонув в перине. - Нет тайны, нет и жизни. И нет Стасика. Спать лучше, спать сладко… Иногда я ненавижу эту глупую Вселенную с ее звездами и бесконечностью. Дутая, мнимая бесконечность. Капля моего сознания больше, чем все это вместе взятое. Заснула, изменилось состояние - и где эта Вселенная? Ее просто нет. Сознание пробудилось - и вот появилась она, ни с того ни с сего… Помнишь:
А явь как гнусный и злой подлог -
Кривлянье жадных до крови губ.
Молюсь: рассыпься, железный Бог,
Огромный, скользкий на ощупь труп.
А чего молить-то? Выбросить этот труп бесконечный из своего сознания - и его нет.
И Толя соглашался с женой, потому что любил ее, вне ума.
И в этот же вечер в центре Москвы, в Палашевском переулке, где когда-то жили богобоязненные палачи, в квартире, в которой проживала Сама, Любовь Петровна Пушкарева, знаменитая экстрасенска и кон-тактерша, на диване, расположившись, Нил Палыч, возвратившийся из ниоткуда, беседовал с хозяйкой наедине.
- Люба, - уютно-мрачно бормотал Нил Палыч, - то, что случилось в квартире Аллы, - идиотизм. Идиотизм в невидимом мире. Здесь идиотизм - это нормально. Но там… страшно подумать… ведь все это спроецируется сюда.
Пушкарева отмахнулась.
- Нил Палыч, ведь мы о Станиславе Семены-че, им озадачены. А эти феномены, идиотские или заумные, по большому счету к нему отношения не имеют. Поверьте. Я выходила на контакт по поводу вашего Стасика. Иногда молниеносно. Я завизжала.
- Завизжали?! Вы?! - У Нил Палыча округлились глаза.
- Да, да! Потому что сигнал был: Станислав ушел туда, где разум пожирает сам себя…
- Не верю. Он в лапах изощренной нечистой силы, патологичной, но в то же время традиционной… Опасной…
- Да нет же. Гораздо хуже. Вы знаете, контакты со сверхчеловеческими духовными силами бывают ужасны. Последнее время я чувствую себя раздавленной. Как дрожащая тварь. Но выход к положению Станислава еще ужасней. В конце концов я стала любить земную жизнь, потому что в теле защита от этих господ… Особенно после Стасика вашего, да, да, я стала дрожать за свою жизнь. Поверьте, улицу перехожу, а коленки дрожат, и спина потеет, - хихикнула она.
Нил Палыч ничего не понимал и пучил глаза.
- Как?! И это вы?! - бормотал он.
- Да, это я. - Глаза у Любовь Петровны расширились. - А что? «Умру - и забросят Боги…» Куда?..
- Это метафора, - возразил Нил Палыч. - Никуда они вас не забросят. Мы должны быть сами по себе.
- Вы-то такой. А я вот связалась… Не по силам…
- Так вы поосторожней выбирайте персонажи.
- Они слишком часто меня не спрашивают.
- Станислава нам не найти, - вдруг закончил Нил Палыч и поглядел в окно.
Не увидев там ничего, он выпил чаю.
Глава 6
Посещение Лизы, рано утром, с топором, не сказалось на сне и сновидениях Стасика. После всего он проснулся поздно, почти в полдень.
Прежнее его состояние, при котором все было чуждо и непонятно, снова овладело им полностью.
Моментами ему теперь казалось, что еще несколько мгновений, и его душа провалится в черную бездну, из которой нет возврата. Да и что будет с его душой там и во что она провалится - в незнаемое, в океан немыслимой тоски, в смерть? Он не знал…
Но что-то останавливало, и он, его душа сохранялись…
Пошел умываться и только тогда вспомнил о голове. В сущности, Стасик был не прочь сменить свою голову. Но и особенно не стремился к этому. Хлопотно, куда-то надо ехать, да и зачем? Все это такой же сон, как и этот мир. Пришей ему хоть три головы, это ничуть не лучше, чем одна…
Вышел в сад, и тут мелькнула на дорожке Лиза. Она помахала ему платочком и послала воздушный поцелуй.
Стасик крикнул ей:
- Чей стих ты шептала мне, когда я спал? «…И почему на свете много зла…»?
Но Лиза исчезла, растворилась, унеслась в дом. Лишь топорик лежал на садовой скамейке…
В доме Станислав встретил Лютова. Тот был в халате. Они присели за стол.
- Я, пожалуй, поеду куда-нибудь, - прямо сказал ему Станислав. - Ни к чему мне другая голова…
Лютов дико, но пристально посмотрел на него и вдруг довольно добродушно согласился.
- Если не хотите, то мы не неволим, - ласково бормотнул он. - У нас и так есть добровольцы, в разных местах земного шара. Ваше состояние таково, что даже мне страшно за вас. Скатертью дорога…
…Как только Станислав оказался в подвернувшемся автобусе, прежнее состояние полностью овладело им, но стало оно еще более провальным и уничтожающим память.
Вдруг все перестало интересовать его, даже сновидения наяву.
Наконец он очутился в Москве, на вокзальной площади, у метро «Комсомольская». Не зная, что делать, он брел взад и вперед. И вдруг услышал крик:
- Станислав Семенович! Это вы?!!
Перед ним вырос человек, которого когда-то, в той прошлой жизни, он видел несколько раз на научных конференциях.
В ответ на крик Станислав молчал. Потом наступил провал, и после снова слова:
- Пойдемте со мной в одно место…
Они пошли, и Станислав что-то говорил, удивляясь собственной речи и не понимая ее.
И покатили странные, но светлые дни. Стас оказался в огромной квартире, где ему отвели маленькую комнатушку.
Его знакомый, как будто бы его звали Петр Петрович, то появлялся, то исчезал. В квартире было много комнат, то и дело возникали разные люди, но Станислав не понимал и не хотел вникать, кто они и о чем говорят. Впрочем, ему казалось, что в основном тут говорили о луне. Жил ли кто-то из них здесь или все сюда приходили зачем-то, он не отличал. Но о нем минимально заботились, еда была на кухне, в холодильнике.
Несколько раз с ним беседовал человек, которого, как послышалось Станиславу, звали Анютины Глазки. Что ему было нужно от Станислава, последний не понимал, тем более, что как только эти Анютины Глазки появлялись, у Станислава наступал провал и он барахтался в пустоте, хотя на человеческом уровне, видимо, что-то говорил и даже поучал Анютины Глазки. Но тот ни на что не реагировал.
Нельзя сказать, что такая жизнь удовлетворяла Станислава или наоборот, - нет, просто он потерял само чувство удовлетворения вообще, а следовательно, и его антипода.
Он стал серьезен, как мертвая рыба.
А кругом - голоса и голоса, и шум города за окном, и стон о помощи - где-то за пределами видимого мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
- В другом смысле, но натворим, набедокурим, взбаламутим. - Лена уже смеялась. - Один Загадочный чего стоит… Думаю, что скоро откроем таких, что сам Загадочный застонет… Агония лучше Золотого сна!
…Шли дни, но Загадочный не давал о себе знать. Все затихло в потаенной Москве. Лишь шепот в душе говорил о случившемся. На несколько ночей где-то появлялся Степанушка, иногда с Лесоминым. Все чего-то ожидали. Только Степанушка розовел от своих мыслей, и считал он, блаженный, что Станислав уже давно в покое. Все так замерло, что даже Андрей не кидался на прохожих.
- Пропал, пропал наш Загадочный, - шептала Ксюшенька на ухо мужу, утонув в перине. - Нет тайны, нет и жизни. И нет Стасика. Спать лучше, спать сладко… Иногда я ненавижу эту глупую Вселенную с ее звездами и бесконечностью. Дутая, мнимая бесконечность. Капля моего сознания больше, чем все это вместе взятое. Заснула, изменилось состояние - и где эта Вселенная? Ее просто нет. Сознание пробудилось - и вот появилась она, ни с того ни с сего… Помнишь:
А явь как гнусный и злой подлог -
Кривлянье жадных до крови губ.
Молюсь: рассыпься, железный Бог,
Огромный, скользкий на ощупь труп.
А чего молить-то? Выбросить этот труп бесконечный из своего сознания - и его нет.
И Толя соглашался с женой, потому что любил ее, вне ума.
И в этот же вечер в центре Москвы, в Палашевском переулке, где когда-то жили богобоязненные палачи, в квартире, в которой проживала Сама, Любовь Петровна Пушкарева, знаменитая экстрасенска и кон-тактерша, на диване, расположившись, Нил Палыч, возвратившийся из ниоткуда, беседовал с хозяйкой наедине.
- Люба, - уютно-мрачно бормотал Нил Палыч, - то, что случилось в квартире Аллы, - идиотизм. Идиотизм в невидимом мире. Здесь идиотизм - это нормально. Но там… страшно подумать… ведь все это спроецируется сюда.
Пушкарева отмахнулась.
- Нил Палыч, ведь мы о Станиславе Семены-че, им озадачены. А эти феномены, идиотские или заумные, по большому счету к нему отношения не имеют. Поверьте. Я выходила на контакт по поводу вашего Стасика. Иногда молниеносно. Я завизжала.
- Завизжали?! Вы?! - У Нил Палыча округлились глаза.
- Да, да! Потому что сигнал был: Станислав ушел туда, где разум пожирает сам себя…
- Не верю. Он в лапах изощренной нечистой силы, патологичной, но в то же время традиционной… Опасной…
- Да нет же. Гораздо хуже. Вы знаете, контакты со сверхчеловеческими духовными силами бывают ужасны. Последнее время я чувствую себя раздавленной. Как дрожащая тварь. Но выход к положению Станислава еще ужасней. В конце концов я стала любить земную жизнь, потому что в теле защита от этих господ… Особенно после Стасика вашего, да, да, я стала дрожать за свою жизнь. Поверьте, улицу перехожу, а коленки дрожат, и спина потеет, - хихикнула она.
Нил Палыч ничего не понимал и пучил глаза.
- Как?! И это вы?! - бормотал он.
- Да, это я. - Глаза у Любовь Петровны расширились. - А что? «Умру - и забросят Боги…» Куда?..
- Это метафора, - возразил Нил Палыч. - Никуда они вас не забросят. Мы должны быть сами по себе.
- Вы-то такой. А я вот связалась… Не по силам…
- Так вы поосторожней выбирайте персонажи.
- Они слишком часто меня не спрашивают.
- Станислава нам не найти, - вдруг закончил Нил Палыч и поглядел в окно.
Не увидев там ничего, он выпил чаю.
Глава 6
Посещение Лизы, рано утром, с топором, не сказалось на сне и сновидениях Стасика. После всего он проснулся поздно, почти в полдень.
Прежнее его состояние, при котором все было чуждо и непонятно, снова овладело им полностью.
Моментами ему теперь казалось, что еще несколько мгновений, и его душа провалится в черную бездну, из которой нет возврата. Да и что будет с его душой там и во что она провалится - в незнаемое, в океан немыслимой тоски, в смерть? Он не знал…
Но что-то останавливало, и он, его душа сохранялись…
Пошел умываться и только тогда вспомнил о голове. В сущности, Стасик был не прочь сменить свою голову. Но и особенно не стремился к этому. Хлопотно, куда-то надо ехать, да и зачем? Все это такой же сон, как и этот мир. Пришей ему хоть три головы, это ничуть не лучше, чем одна…
Вышел в сад, и тут мелькнула на дорожке Лиза. Она помахала ему платочком и послала воздушный поцелуй.
Стасик крикнул ей:
- Чей стих ты шептала мне, когда я спал? «…И почему на свете много зла…»?
Но Лиза исчезла, растворилась, унеслась в дом. Лишь топорик лежал на садовой скамейке…
В доме Станислав встретил Лютова. Тот был в халате. Они присели за стол.
- Я, пожалуй, поеду куда-нибудь, - прямо сказал ему Станислав. - Ни к чему мне другая голова…
Лютов дико, но пристально посмотрел на него и вдруг довольно добродушно согласился.
- Если не хотите, то мы не неволим, - ласково бормотнул он. - У нас и так есть добровольцы, в разных местах земного шара. Ваше состояние таково, что даже мне страшно за вас. Скатертью дорога…
…Как только Станислав оказался в подвернувшемся автобусе, прежнее состояние полностью овладело им, но стало оно еще более провальным и уничтожающим память.
Вдруг все перестало интересовать его, даже сновидения наяву.
Наконец он очутился в Москве, на вокзальной площади, у метро «Комсомольская». Не зная, что делать, он брел взад и вперед. И вдруг услышал крик:
- Станислав Семенович! Это вы?!!
Перед ним вырос человек, которого когда-то, в той прошлой жизни, он видел несколько раз на научных конференциях.
В ответ на крик Станислав молчал. Потом наступил провал, и после снова слова:
- Пойдемте со мной в одно место…
Они пошли, и Станислав что-то говорил, удивляясь собственной речи и не понимая ее.
И покатили странные, но светлые дни. Стас оказался в огромной квартире, где ему отвели маленькую комнатушку.
Его знакомый, как будто бы его звали Петр Петрович, то появлялся, то исчезал. В квартире было много комнат, то и дело возникали разные люди, но Станислав не понимал и не хотел вникать, кто они и о чем говорят. Впрочем, ему казалось, что в основном тут говорили о луне. Жил ли кто-то из них здесь или все сюда приходили зачем-то, он не отличал. Но о нем минимально заботились, еда была на кухне, в холодильнике.
Несколько раз с ним беседовал человек, которого, как послышалось Станиславу, звали Анютины Глазки. Что ему было нужно от Станислава, последний не понимал, тем более, что как только эти Анютины Глазки появлялись, у Станислава наступал провал и он барахтался в пустоте, хотя на человеческом уровне, видимо, что-то говорил и даже поучал Анютины Глазки. Но тот ни на что не реагировал.
Нельзя сказать, что такая жизнь удовлетворяла Станислава или наоборот, - нет, просто он потерял само чувство удовлетворения вообще, а следовательно, и его антипода.
Он стал серьезен, как мертвая рыба.
А кругом - голоса и голоса, и шум города за окном, и стон о помощи - где-то за пределами видимого мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60