- Никто в этом не сомневается, - ответил Степан, покачав головой.
- Я знаю только одно, - раскрывал душу Митя, - если я выдержу, не сбегу, а загляну надолго внутрь - меня не будет. Будет тот, кого я не знаю и понять не могу. Мне страшно.
- Это-то понятно, - сочувственно проскулил Степан. - Но почему бежать-то ногами надо, физически?
- Мне помогает. Во время бега я сам не свой делаюсь. В том смысле - что не тянет глядеть в себя, даже после бега, на время, конечно. Потом опять тянет. Порой даже думается стать другим, не похожим ни на что. Ну, я побежал. Вы сидите тут, если хотите. В холодильнике что-то есть поесть. Вот ключ, я прячу под коврик. Все равно все пусто в основном.
- Нет уж, мы тоже убежим. Только в другую сторону.
- Ваш выбор.
- А у вас другие-то методы есть, чтоб не тянуло в себя?..
- Есть, есть. Но не ваше это дело, наоборот. Ну, я побежал.
…Данила и Степан распивали пиво у заброшенной станции метро.
- Хорош, - сказал Степан, отпив.
- Но в жизни может быть опасен. В будущем. Он еще на пути к тому, чтоб его сознание кардинально изменилось в сторону от человеческого. Но это не скоро, думаю. Пока он в дороге.
- Тебе лучше знать, Данила Юрьевич. Но какой же он будет, если глянет в себя навсегда? В себя невидимого до сих пор?
- Этого никто не знает, - сухо ответил Данила. - Бегом - это он шутит почти, я так думаю. На самом деле он знает, как закрыть дорогу в свою бездну, если она уже показалась. Но считаю, все-таки глянет. Глянет, куда он денется.
Степан поглядел вдаль. И увидел, как Митя бежит - бежит в лес. «Далеко пойдет парень», - мелькнула у Степана мысль, и он широко улыбнулся в глаза Даниле, как бы призывая его впасть в сокровенную жизнь.
Внезапно Степан почувствовал свое бездонно-чистое сознание физически, как свое тело. Это с ним бывало иногда. Тогда свое тело, наоборот, он ощущал как мечту, как дымок какой-нибудь. В этом состоянии он и застыл. Данила улыбнулся, все понимающий, и решил помолчать, пока Степан не вернется в ад. Блаженство длилось недолго, и Степан вернулся.
Данила вдруг попросил Степана рассказать о своих метафизических друзьях. «Из интеллигенции, так сказать», - подчеркнул зачем-то.
Степан охотно и с прибаутками поведал. «Друзья они мне, в думах моих они всегда есть», - пояснил он Даниле.
- Хорошо, познакомь меня с ними, - предложил Данила.
Степан согласно откликнулся.
- Поглядел ты немного, Степан, на людей измененных, выходящих за пределы здравого смысла очень и очень далеко, теперь ты покажи своих. Они, я понял, другие, чем мои, и, может быть, мы будем нужны друг дружке.
- Там Стасик исчез, - произнес Степан сурово.
- Это тоже обсудить надо… У меня есть наметки, - отвечал Данила.
Вдали показался Митя. Он бежал обратно.
Глава 16
Лене и Сергею все же удалось вывести Аллу и Ксюшу из состояния ужаса. Это были тончайшие усилия и в сфере метафизики, и в сфере чувств. Они встречались не раз.
После этого немного затихшая, но внутри напряженно чего-то ожидающая Алла принимала в очередной раз у себя Лену и Сергея. Пришла также и Ксюша со своим Толей.
- Хотелось бы услышать от тебя, Лена, окончательно: ты в принципе допускаешь возможность изменения прошлого? - спросила Алла.
- В принципе - несомненно, да. Может быть, даже для человека. Но практически, чтобы такое могли совершать люди, - слишком маловероятно. В каком-нибудь локальном случае - допускаю. Но в иных масштабах - нет, иначе произойдет тотальное разрушение и изменение уже не этой цивилизации, а всего мира. Кто-то позаботится и не допустит такого. Ведь рановато еще.
- Когда мир агонизирует, и это возможно, - вставил Сергей.
Толя же возмущался и по-прежнему отстаивал обыденность. «В обыденности-то лучше! - приговаривал он. - Не готовы мы еще пока». И выдвигал свои нудные объяснения: да, в морге лежал похожий, а над самим Стасом какая-то организация творит эксперименты.
- Какие - мы не знаем, и что хотят - тоже. В милицию заявлять не надо - убьют, если нужно - и саму милицию заодно. Но Стас жив, и есть надежда…
- Говорун ты, говорун, - остановил его Сергей. - А вот как же видения в зеркалах, Нил Палыч и всякие другие феномены?
Раздался тихий-тихий телефонный звонок.
- Это Нил Палыч, его душок, - предупредил Сергей. - Пора ему объявиться.
Ксюша подошла, но оказался Андрей.
- Как Алла?.. Как ты?.. И то хорошо… А Толя все свою линию гнет?.. Бедненький, хочет успокоиться. А для меня, Ксения, мир совсем стал непонятен, и потому меня тянет не в бездну, а морду бить прохожим.
- Смотри, на тот свет не попади или в милицию, - обеспокоилась Ксюша.
И наконец Алла объявила:
- Кстати говоря, звонил Степанушка. Более того, он хочет прийти ко мне послезавтра к вечеру, часов в пять, чтобы видеть, как он сказал, «всех». А потом пояснил, что думает о Ксюше с Толей и Лене с Сергеем и обо мне.
- Ему-то мы всегда рады, бесценный народный метафизик! - воскликнул Сергей.
- Но придет не один. Появился у него новый друг. Сказал, что «необыкновенный». Звать Данилой Юрьевичем.
- Что ж за птица такая? - удивился Толя. - Как кот на голову…
- Раз он сказал «необыкновенный», значит, не кот, а свой человек, - решительно заявила Лена, отхлебнув винца. - У Степана поразительное чутье на метафизиков. Он их за километры чует, где бы они ни были: в пивной, в науке, на стройке… И не горазд он тем не менее на похвалу. А раз сам удивился от этого человека, то и милости просим Данилу Юрьевича к столу.
- Нил Палыча все-таки не хватает, - покачал головой Толя, который в душе так же ненавидел «обыденность», как и все остальные. Недаром он так любил известный стишок: «Милые, обычного не надо». - «Да, обычного лучше не надо, - вздыхал Толя, - но во всем нужна мера».
В целом грядущее появление незнакомца все приветствовали.
- У Степана глаз верный. Он от нутра не ошибается, - умилилась Ксюша, тоже отпив винца.
Данила и Степан пробирались к Алле. Шли изворотливо. Степан вглядывался в углы, как будто там гнездились во тьме небожители.
- Какой ты странный, Данила, - шептал по дороге Степан. - Я странен, но ты более. При первой встрече был один, сейчас вроде другой. Хотя и тот и другой в тебе. Широк ты, Данила, ох широк…
Москва гудела своей многогранной, невероятной жизнью. И Степан слышал этот гул. Оно было одно к одному: Данила и Москва.
Улочки и пустыри становились все пустынней и загадочней.
- Где ж тут дома? Номеров нет, - вздыхал Степан.
Они шли укороченной дорогой, с тыла, минуя шумные проспекты.
Когда подходили, Степан, глядя на Данилу, вдруг воскликнул: «Мама!» - вначале сам не зная почему. Данила не осерчал и где-то даже согласился.
- А мать-то у тебя жива? - спросил он для виду.
- Жива еще, - кряхтя, вспоминал Степан. - В Орле окопалась, в домишке с дочкой, моей сестрой, и пьяным мужем сестриным…
- Ну вот и объяснил. Где мы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60