- Ну мир вам да любовь». Он испытывал даже некоторое облегчение - пышнотелая девка имела гадкую привычку нудно клянчить дорогие подарки, причем принималась вымогать их в самый неподходящий момент, отчего любовные эпизоды с ее участием обретали неприятный привкус.
Немного сконфуженный столь откровенным проявлением ее чувств Горуглу предложил подкрепиться и вообще отметить по народному обычаю встречу с дорогими гостями. Сумук добродушно сообщил, что неподалеку на поляне валяется подстреленный им тур. Двое разбойников поскакали за добычей гирканца, еще десяток засуетились по хозяйству.
Вдруг один из воинов сказал, показывая пальцем на Сумука:
- Командир! Я видел, как он охотился. А в кустах позади него лежал какой-то жирный боров. Жирный целился из лука в спину нашему гостю. Я убил его.
Не столько рассказ разбойника потряс Сумукдиара, сколько его характерный акцент. Несомненно, парень был хастанцем! И прочих членов шайки - гирканцев, акабцев, мидийцев и уроженцев остальных земель Атарпадана - сей факт вовсе не смущал. Приглядевшись к окружавшим его лицам, джадугяр неожиданно понял, что отряд Горуглу очень разнороден по племенному составу. Здесь были и парфяне, и атарпаданцы, и колхи, и аланы, и саспиры, и хастанцы, даже рыссы. Похоже, во имя того дела, за которое они сражались, эти люди сумели забыть межплеменную рознь.
- Да, маг-алверчи из военного министерства пытался убить меня заколдованной стрелой, - подтвердил он. - Хотел бы я знать, какой добрый дух привел тебя на то место, чтобы спасти меня от предательского выстрела.
- Не знаю, - признался разбойник-хастанец. - Я был послан совсем в другое место, но почему-то пошел в сторону водопада. Наверное, тебя охраняют могущественные сверхъестественные силы.
- Нухбала продался Гара Пейгамбару? - поразился Фаранах. - Он, конечно, дурак и подлец, но все же - государственный чиновник. Не мог он снюхаться с мракобесами из Черного Храма, которые клянутся разрушить наше государство.
Сумукдиар хотел растолковать кузену, что государственные чиновники продажны и привыкли подчиняться силе, а потому охотно пойдут служить не только слугам Иблиса, но и к Тангри-Хану. Лишь бы платили. Но говорить этого он не стал: у Фаранаха были очень абстрактные идеализированные представления, мешающие правильному пониманию сложных политических событий. Единственно верный взгляд на все происходящее присущ, как известно, лишь почитателям Единого бога и Джуга-Шаха.
- Погодите… - Встревоженный Горутлу отвел Сумукдиара в сторону и, хмурясь, сказал: - Ты попал в дурную историю и будешь вынужден отвечать на неприятные вопросы эмирского мухабарата. Как ты объяснишь, что с охоты вы вернулись без одного из спутников? И что будет, когда твои друзья станут болтать о встрече со знаменитым разбойником? А ведь они наверняка станут болтать!
- Не беспокойся и не забывай, что имеешь дело с джадугяром высшего ранга, - ухмыльнулся, отмахиваясь, агабек. - Скоро все они напрочь забудут об этой встрече, только Фаранаху будет сниться мужественный сподвижник его отца. Остальное тоже не сложно: напали бандиты, убили кастрата-чиновника, похитили Удаку…
Атаман тихонько засмеялся, покачивая седеющей, несмотря на молодость, головой. Сумук тоже улыбнулся, но про себя печально отметил, что и у него в голове появляется все больше серебра, а лицо бороздят глубокие морщины - магия дает могущество, но отбирает молодость…
- Ты хорошо придумал, - одобрительно сказал Горуглу. - Только девушка вернется с вами - такая обуза чрезмерна для моей суровой походной жизни… И вообще не думай лишнего - я не ревнив.
- Я тоже, - фыркнул Сумук. - Так что и тебе нечего беспокоиться.
Мужчины обменялись понимающими взглядами и похлопали друг друга по плечам. Потом атаман вдруг спросил: не считает ли, мол, агабек, что его дядя Бахрам Муканна мог бы стать неплохим эмиром, когда восставший народ сметет прогнивший режим династии Ас-Кечан-Гюн. Вопрос этот сегодня уже возникал, поэтому Сумук ответил, почти не задумываясь, что Бахрам недостаточно влиятелен. «Главное, чтоб народ любил, - сказал Горуглу. - А потом умный правитель всегда сумеет склонить на свою сторону даже недоброжелателей». Из этого Сумукдиар сделал вывод, что Горуглу, может быть, хороший атаман, но слабый политик.
С тем они и вернулись к остальным. Над костром уже покрывались аппетитной корочкой освежеванные туши кабана и тура, на ковре была расстелена длинная скатерть - дастархан. Городские девицы помогали разбойникам расставлять медные блюда с фруктами и лесными ягодами, из шатра подкатили два солидных бочонка явно кахетинского происхождения.
- Хорошее вино, - причмокнув, сказал Фаранах. - Не меньше двадцати лет выдержки.
- Сорок лет, генацвале, - весело уточнил бородатый разбойник-саспир. - Позавчера у князя одного взяли.
- Так вы и в Колхиде промышляете? - поразился Сумук.
Кашлянув, Горуглу предотвратил обсуждение ненужных подробностей и предложил рассаживаться. Роскошное мясо, бесподобное вино, свежий воздух - аппетит у всех прорезался зверский, так что снедь была уничтожена в один присест. Допивая кубок кахетинского, Горуглу щелкнул пальцами, и вся разгуляй-компания затянула песни - колхидские, атарпаданские, аланские, легские, хастанские и сколотские. Потом вдруг встал на колени пожилой разбойник со слабым хварно - все остальные моментально умолкли - и запел фальцетом:
- Дин-а-Мохаммед!
Разбойники дружно подхватили, а Сумук остолбенел. «С именем Пророка», - это был новый парфянский гимн, исполняемый лишь поклонниками Единого бога! Отряд Горуглу - слуги Единого!
Чего угодно мог ожидать джадугяр, только не такой удачи: отыскать сильного союзника - командира отличного отряда да еще единомышленника, к тому же любимца всех племен Средиморья…
Сумукдиар вспомнил, как недавно рысские князья требовали от него примеры сегодняшней дружбы между племенами Колхиды, Атарпадана и Хастании - вот вам такой пример! С верой в Единого бога, сражаясь за общее дело, народы забывают смехотворные раздоры своих взбесившихся с жиру правителей. И пусть отряд Горуглу идет в бой под красным знаменем мятежника-хуррамита Парпага - это одновременно и цвет знамени Ахурамазды. «Горуглу должен стать моим союзником, - твердо уяснил Сумукдиар. - Вот сила, которая поможет свергнуть и растоптать всех Черных Пророков!» Между тем тот разбойник, У которого было хварно колдуна, немолодой мидиец в чалме и потрепанной кольчуге, закончил песню и проговорил, сокрушенно покачивая головой:
- Вот сидим тут, пируем, а народ голодает. Когда же наконец придет свобода?
Другой, помоложе, поведал, что ходил недавно на разведку в Акабу и с ужасом наблюдал картины страшной нищеты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
Немного сконфуженный столь откровенным проявлением ее чувств Горуглу предложил подкрепиться и вообще отметить по народному обычаю встречу с дорогими гостями. Сумук добродушно сообщил, что неподалеку на поляне валяется подстреленный им тур. Двое разбойников поскакали за добычей гирканца, еще десяток засуетились по хозяйству.
Вдруг один из воинов сказал, показывая пальцем на Сумука:
- Командир! Я видел, как он охотился. А в кустах позади него лежал какой-то жирный боров. Жирный целился из лука в спину нашему гостю. Я убил его.
Не столько рассказ разбойника потряс Сумукдиара, сколько его характерный акцент. Несомненно, парень был хастанцем! И прочих членов шайки - гирканцев, акабцев, мидийцев и уроженцев остальных земель Атарпадана - сей факт вовсе не смущал. Приглядевшись к окружавшим его лицам, джадугяр неожиданно понял, что отряд Горуглу очень разнороден по племенному составу. Здесь были и парфяне, и атарпаданцы, и колхи, и аланы, и саспиры, и хастанцы, даже рыссы. Похоже, во имя того дела, за которое они сражались, эти люди сумели забыть межплеменную рознь.
- Да, маг-алверчи из военного министерства пытался убить меня заколдованной стрелой, - подтвердил он. - Хотел бы я знать, какой добрый дух привел тебя на то место, чтобы спасти меня от предательского выстрела.
- Не знаю, - признался разбойник-хастанец. - Я был послан совсем в другое место, но почему-то пошел в сторону водопада. Наверное, тебя охраняют могущественные сверхъестественные силы.
- Нухбала продался Гара Пейгамбару? - поразился Фаранах. - Он, конечно, дурак и подлец, но все же - государственный чиновник. Не мог он снюхаться с мракобесами из Черного Храма, которые клянутся разрушить наше государство.
Сумукдиар хотел растолковать кузену, что государственные чиновники продажны и привыкли подчиняться силе, а потому охотно пойдут служить не только слугам Иблиса, но и к Тангри-Хану. Лишь бы платили. Но говорить этого он не стал: у Фаранаха были очень абстрактные идеализированные представления, мешающие правильному пониманию сложных политических событий. Единственно верный взгляд на все происходящее присущ, как известно, лишь почитателям Единого бога и Джуга-Шаха.
- Погодите… - Встревоженный Горутлу отвел Сумукдиара в сторону и, хмурясь, сказал: - Ты попал в дурную историю и будешь вынужден отвечать на неприятные вопросы эмирского мухабарата. Как ты объяснишь, что с охоты вы вернулись без одного из спутников? И что будет, когда твои друзья станут болтать о встрече со знаменитым разбойником? А ведь они наверняка станут болтать!
- Не беспокойся и не забывай, что имеешь дело с джадугяром высшего ранга, - ухмыльнулся, отмахиваясь, агабек. - Скоро все они напрочь забудут об этой встрече, только Фаранаху будет сниться мужественный сподвижник его отца. Остальное тоже не сложно: напали бандиты, убили кастрата-чиновника, похитили Удаку…
Атаман тихонько засмеялся, покачивая седеющей, несмотря на молодость, головой. Сумук тоже улыбнулся, но про себя печально отметил, что и у него в голове появляется все больше серебра, а лицо бороздят глубокие морщины - магия дает могущество, но отбирает молодость…
- Ты хорошо придумал, - одобрительно сказал Горуглу. - Только девушка вернется с вами - такая обуза чрезмерна для моей суровой походной жизни… И вообще не думай лишнего - я не ревнив.
- Я тоже, - фыркнул Сумук. - Так что и тебе нечего беспокоиться.
Мужчины обменялись понимающими взглядами и похлопали друг друга по плечам. Потом атаман вдруг спросил: не считает ли, мол, агабек, что его дядя Бахрам Муканна мог бы стать неплохим эмиром, когда восставший народ сметет прогнивший режим династии Ас-Кечан-Гюн. Вопрос этот сегодня уже возникал, поэтому Сумук ответил, почти не задумываясь, что Бахрам недостаточно влиятелен. «Главное, чтоб народ любил, - сказал Горуглу. - А потом умный правитель всегда сумеет склонить на свою сторону даже недоброжелателей». Из этого Сумукдиар сделал вывод, что Горуглу, может быть, хороший атаман, но слабый политик.
С тем они и вернулись к остальным. Над костром уже покрывались аппетитной корочкой освежеванные туши кабана и тура, на ковре была расстелена длинная скатерть - дастархан. Городские девицы помогали разбойникам расставлять медные блюда с фруктами и лесными ягодами, из шатра подкатили два солидных бочонка явно кахетинского происхождения.
- Хорошее вино, - причмокнув, сказал Фаранах. - Не меньше двадцати лет выдержки.
- Сорок лет, генацвале, - весело уточнил бородатый разбойник-саспир. - Позавчера у князя одного взяли.
- Так вы и в Колхиде промышляете? - поразился Сумук.
Кашлянув, Горуглу предотвратил обсуждение ненужных подробностей и предложил рассаживаться. Роскошное мясо, бесподобное вино, свежий воздух - аппетит у всех прорезался зверский, так что снедь была уничтожена в один присест. Допивая кубок кахетинского, Горуглу щелкнул пальцами, и вся разгуляй-компания затянула песни - колхидские, атарпаданские, аланские, легские, хастанские и сколотские. Потом вдруг встал на колени пожилой разбойник со слабым хварно - все остальные моментально умолкли - и запел фальцетом:
- Дин-а-Мохаммед!
Разбойники дружно подхватили, а Сумук остолбенел. «С именем Пророка», - это был новый парфянский гимн, исполняемый лишь поклонниками Единого бога! Отряд Горуглу - слуги Единого!
Чего угодно мог ожидать джадугяр, только не такой удачи: отыскать сильного союзника - командира отличного отряда да еще единомышленника, к тому же любимца всех племен Средиморья…
Сумукдиар вспомнил, как недавно рысские князья требовали от него примеры сегодняшней дружбы между племенами Колхиды, Атарпадана и Хастании - вот вам такой пример! С верой в Единого бога, сражаясь за общее дело, народы забывают смехотворные раздоры своих взбесившихся с жиру правителей. И пусть отряд Горуглу идет в бой под красным знаменем мятежника-хуррамита Парпага - это одновременно и цвет знамени Ахурамазды. «Горуглу должен стать моим союзником, - твердо уяснил Сумукдиар. - Вот сила, которая поможет свергнуть и растоптать всех Черных Пророков!» Между тем тот разбойник, У которого было хварно колдуна, немолодой мидиец в чалме и потрепанной кольчуге, закончил песню и проговорил, сокрушенно покачивая головой:
- Вот сидим тут, пируем, а народ голодает. Когда же наконец придет свобода?
Другой, помоложе, поведал, что ходил недавно на разведку в Акабу и с ужасом наблюдал картины страшной нищеты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123