Хотя бы жар спал, и на том спасибо…
– Как успехи? – ожил сатир.
Леха остановился и огляделся. Ничего себе! А ведь уже больше половины плато оглядел. Да что там, половины – уже три четверти, если не больше!
– Эй?
– Процентов семьдесят есть, – сказал Леха.
Только сатир не проникся гордостью за проделанную работу.
– Слушай, рогатенький, ты что такой радостный?… – осведомился он.
Как-то подозрительно нежно… Леха на всякий случай промолчал.
– Ты схрон должен найти, а не плато обыскать! – взорвался сатир. – Понял?! Схрон! О господи, что за народ…
Сколько еще тут поколений должно смениться, чтобы работу стали оценивать не часами, а результатом?…
– Схрона пока нет, – сказал Леха.
– А ты не мог пропустить?
– Нет, – сказал Леха. Оглянулся на южный край, на лабиринт из валунов. Скорее всего, схрон там. – Я же сказал, что, скорее всего, он…
Леха осекся. Нет, вот как раз этого сатиру не говорил. Чертова жара! Совсем мозги плавятся, будто в реале…
– Что?
– Скорее всего, ближе к концу найду, – сказал Леха. – Здесь на южном краю есть несколько приметных мест, но…
– Но?… – напрягся сатир.
– Если искать урывками и не найти сразу, то потом можно и пропустить. Начинаешь путать, где уже смотрел, а где не смотрел…
– Нет, ты лучше давай и дальше змейкой, – сказал сатир. – Методично, по-военному. Молодец, и дальше так держать… Хотя нет. Половину обыскал, говоришь?
– Угу. Даже больше.
– Тогда хватит на сегодня. Не дай бог, в сумерках пропустишь. Давай дуй сюда, а остальное завтра доглядишь, на свежую голову.
– Хорошо. Только…
– Без всяких только! Дуй сюда, и быстрее! Некогда мне с тобой цацкаться, спать охота! И так весь день то на форуме висел, то на карту пялился. Голова уже кругом…
– Только крюк небольшой сделаю, – сказал Леха, разглядывая карту.
– Опять охотничий рог зовет? Да тебе пока не надо, я считал. Ты где-то до завтрашнего утра почти сытый будешь. Тогда и заправишься теплой кровушкой.
– А если утром никого рядом не будет? Нет, лучше сейчас. Как раз двое недалеко.
Сатир тяжело вздохнул, словно его подбивали разгрузить вагон-другой стальных чушек.
– Ладно… Ну где? – пробурчал он и зевнул: – С севера, что ли?
Леха поморщился. К северу от плато есть две точки, тут сатир прав. Но…
– Нет, не тех. На востоке, из Олд Волта идут.
– Из Олд Волта, говоришь?… Опять из Олд Волта… – Кажется, сонливости в его голосе стало поменьше. – А помоему, те с севера к тебе ближе, – почти вкрадчиво предложил сатир. – Севернее плато, видишь? И как раз сюда идут, к стене. Прямо по пути будет. Леха сглотнул.
Самое паршивое, что и тут сатир прав. До них ближе. И если начать упираться… Может, на завтра отложить? Но… Три черные точки в Изумрудных горах притягивали взгляд и сердце.
– Думаешь, лучше их? – с сомнением спросил Леха.
– Угу-у, – медленно и значительно протянул сатир. Уже ни капельки сонливости, одно лишь напряженное внимание. К малейшему нюансу того, как именно ему сейчас будут возражать… Черт бы его побрал! Леха старательно зевнул, погромче:
– А-а-а… Да, эти даже ближе, кажется. Но…
– Но? – спросил сатир. Четко и медленно. Уже совершенно не торопясь спать.
– Но… понимаешь, этот Гнусмас… Там…
– Что «там»?
Но Леха не спешил с ответом. Старательно мялся, словно признание в самом деле давалось с трудом.
– Не хочется мне туда, даже близко… Там… Ну, когда тебя сжигают, то потом…
Сатир хрюкнул от смеха и зашелся своим противным хихиканьем:
– Ах, так тебя сожгли? Да, салажка рогатенькая… Это ты умудрился. Долго старался, наверное…
Леха терпеливо ждал, пока сатиру надоест. Уж лучше издевки, чем подозрения.
Потихоньку начал семенить на восток. К тем двоим, что вышли из Олд Волта, – и заодно к Изумрудным горам…
– Ладно, стальное сердце с трясущимся хвостом. Иди к своему Олд Волту…
Сатир зевнул и отключился.
Перед гребнем последней дюны Леха притормозил, прислушиваясь. Как там путешественники?
Темнеет, но еще светло. А здесь кто может идти, посреди пустыни, вдвоем? Охотники какие-нибудь… Неохота пулю словить.
Леха лег на песок и подполз к самому гребню. По ту сторону дюны заливисто смеялись – оба голоса женские. Один прямо как колокольчик. А может быть, это не голос, а лишь звуковая «шкурка», как их сатир называет. Второй голос пониже, но тоже приятный, бархатистый такой.
Поскрипывание.
И еще какой-то звук. Равномерный. Похожий на…
Леха нахмурился, подполз к гребню еще ближе и осторожно выглянул.
Две женщины, обе в бархатных алых плащах. У обеих высокие замысловатые прически, в которых сверкают золото и драгоценные камни – словно кусочки заходящего солнца, только зеленоватые.
А за ними грустно топал не то ослик, не то маленький мул. С ритмичностью метронома переставляя ноги, он тащил повозку. Там ящики, свертки, какие-то брусья… Далеко высунулась вверх длинная доска, с вычурными зелеными буквами: «…as Jewelry».
Длинные уши осла покачивались в такт шагам, почти хлопая его по щекам, но ослик брел и брел за своими хозяйками, ни на что не обращая внимания…
Те тоже еще клуши. Идут не глядя по сторонам, хихикая и о чем-то увлеченно болтая, – но не на русском и даже не на английском. То ли прибалтийки, то ли финки.
У одной за спиной карабин, вторая вообще безоружная…
И вот их – убивать? Леха поморщился. Шевельнулось воспоминание, тяжелое и мерзкое, как вкус нефти, но Леха затолкал его обратно в катакомбы души, прежде чем оно вырвалось из-под контроля.
Хочется не хочется… Надо! Им это всего лишь игра, а вот здесь, в бычьей шкурке бегать… Или в птичьей… Надо.
Потому что ничто не должно вызывать подозрений у сатира. Грустно будет, если в самый последний момент все сорвется из-за такого пустяка. Если сатир сквозь дрему бросит взгляд на карту, а там эта парочка живая и невредимая и топают дальше в пустыню, а бычок, вместо охоты на них, замер в горах…
Леха перемахнул гребень и побежал вниз. Надо просто потерпеть. В последний раз. Ведь это в последний раз, правда?
Вниз под дюну, заходя на женщин чуть сзади, как торпеда на танкер, но особенно не скрываясь, даже не пытаясь бежать бесшумно.
Одна, с голосом как колокольчик, обернулась – и ее улыбка вылиняла. Она что-то крикнула, ее подружка дернулась за карабином… и первой получила рогом в живот. Вторая торговка драгоценностями задержалась в игре немногим дольше.
Потом, морщась от солоноватого вкуса крови, бьющей в морду, Леха с остервенением мотал головой, сбрасывая ее с рога, – маленькое и хрупкое тельце никак не желало слезать. Возил тело по песку, цепляя его ногой, – и там трещали кости, там что-то рвалось и ломалось, но никак не желало сдираться с рога…
Наконец женщина упала на песок, изломанная и залитая кровью. Похожая на…
Леха закрыл глаза и закусил губу, отгоняя воспоминания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
– Как успехи? – ожил сатир.
Леха остановился и огляделся. Ничего себе! А ведь уже больше половины плато оглядел. Да что там, половины – уже три четверти, если не больше!
– Эй?
– Процентов семьдесят есть, – сказал Леха.
Только сатир не проникся гордостью за проделанную работу.
– Слушай, рогатенький, ты что такой радостный?… – осведомился он.
Как-то подозрительно нежно… Леха на всякий случай промолчал.
– Ты схрон должен найти, а не плато обыскать! – взорвался сатир. – Понял?! Схрон! О господи, что за народ…
Сколько еще тут поколений должно смениться, чтобы работу стали оценивать не часами, а результатом?…
– Схрона пока нет, – сказал Леха.
– А ты не мог пропустить?
– Нет, – сказал Леха. Оглянулся на южный край, на лабиринт из валунов. Скорее всего, схрон там. – Я же сказал, что, скорее всего, он…
Леха осекся. Нет, вот как раз этого сатиру не говорил. Чертова жара! Совсем мозги плавятся, будто в реале…
– Что?
– Скорее всего, ближе к концу найду, – сказал Леха. – Здесь на южном краю есть несколько приметных мест, но…
– Но?… – напрягся сатир.
– Если искать урывками и не найти сразу, то потом можно и пропустить. Начинаешь путать, где уже смотрел, а где не смотрел…
– Нет, ты лучше давай и дальше змейкой, – сказал сатир. – Методично, по-военному. Молодец, и дальше так держать… Хотя нет. Половину обыскал, говоришь?
– Угу. Даже больше.
– Тогда хватит на сегодня. Не дай бог, в сумерках пропустишь. Давай дуй сюда, а остальное завтра доглядишь, на свежую голову.
– Хорошо. Только…
– Без всяких только! Дуй сюда, и быстрее! Некогда мне с тобой цацкаться, спать охота! И так весь день то на форуме висел, то на карту пялился. Голова уже кругом…
– Только крюк небольшой сделаю, – сказал Леха, разглядывая карту.
– Опять охотничий рог зовет? Да тебе пока не надо, я считал. Ты где-то до завтрашнего утра почти сытый будешь. Тогда и заправишься теплой кровушкой.
– А если утром никого рядом не будет? Нет, лучше сейчас. Как раз двое недалеко.
Сатир тяжело вздохнул, словно его подбивали разгрузить вагон-другой стальных чушек.
– Ладно… Ну где? – пробурчал он и зевнул: – С севера, что ли?
Леха поморщился. К северу от плато есть две точки, тут сатир прав. Но…
– Нет, не тех. На востоке, из Олд Волта идут.
– Из Олд Волта, говоришь?… Опять из Олд Волта… – Кажется, сонливости в его голосе стало поменьше. – А помоему, те с севера к тебе ближе, – почти вкрадчиво предложил сатир. – Севернее плато, видишь? И как раз сюда идут, к стене. Прямо по пути будет. Леха сглотнул.
Самое паршивое, что и тут сатир прав. До них ближе. И если начать упираться… Может, на завтра отложить? Но… Три черные точки в Изумрудных горах притягивали взгляд и сердце.
– Думаешь, лучше их? – с сомнением спросил Леха.
– Угу-у, – медленно и значительно протянул сатир. Уже ни капельки сонливости, одно лишь напряженное внимание. К малейшему нюансу того, как именно ему сейчас будут возражать… Черт бы его побрал! Леха старательно зевнул, погромче:
– А-а-а… Да, эти даже ближе, кажется. Но…
– Но? – спросил сатир. Четко и медленно. Уже совершенно не торопясь спать.
– Но… понимаешь, этот Гнусмас… Там…
– Что «там»?
Но Леха не спешил с ответом. Старательно мялся, словно признание в самом деле давалось с трудом.
– Не хочется мне туда, даже близко… Там… Ну, когда тебя сжигают, то потом…
Сатир хрюкнул от смеха и зашелся своим противным хихиканьем:
– Ах, так тебя сожгли? Да, салажка рогатенькая… Это ты умудрился. Долго старался, наверное…
Леха терпеливо ждал, пока сатиру надоест. Уж лучше издевки, чем подозрения.
Потихоньку начал семенить на восток. К тем двоим, что вышли из Олд Волта, – и заодно к Изумрудным горам…
– Ладно, стальное сердце с трясущимся хвостом. Иди к своему Олд Волту…
Сатир зевнул и отключился.
Перед гребнем последней дюны Леха притормозил, прислушиваясь. Как там путешественники?
Темнеет, но еще светло. А здесь кто может идти, посреди пустыни, вдвоем? Охотники какие-нибудь… Неохота пулю словить.
Леха лег на песок и подполз к самому гребню. По ту сторону дюны заливисто смеялись – оба голоса женские. Один прямо как колокольчик. А может быть, это не голос, а лишь звуковая «шкурка», как их сатир называет. Второй голос пониже, но тоже приятный, бархатистый такой.
Поскрипывание.
И еще какой-то звук. Равномерный. Похожий на…
Леха нахмурился, подполз к гребню еще ближе и осторожно выглянул.
Две женщины, обе в бархатных алых плащах. У обеих высокие замысловатые прически, в которых сверкают золото и драгоценные камни – словно кусочки заходящего солнца, только зеленоватые.
А за ними грустно топал не то ослик, не то маленький мул. С ритмичностью метронома переставляя ноги, он тащил повозку. Там ящики, свертки, какие-то брусья… Далеко высунулась вверх длинная доска, с вычурными зелеными буквами: «…as Jewelry».
Длинные уши осла покачивались в такт шагам, почти хлопая его по щекам, но ослик брел и брел за своими хозяйками, ни на что не обращая внимания…
Те тоже еще клуши. Идут не глядя по сторонам, хихикая и о чем-то увлеченно болтая, – но не на русском и даже не на английском. То ли прибалтийки, то ли финки.
У одной за спиной карабин, вторая вообще безоружная…
И вот их – убивать? Леха поморщился. Шевельнулось воспоминание, тяжелое и мерзкое, как вкус нефти, но Леха затолкал его обратно в катакомбы души, прежде чем оно вырвалось из-под контроля.
Хочется не хочется… Надо! Им это всего лишь игра, а вот здесь, в бычьей шкурке бегать… Или в птичьей… Надо.
Потому что ничто не должно вызывать подозрений у сатира. Грустно будет, если в самый последний момент все сорвется из-за такого пустяка. Если сатир сквозь дрему бросит взгляд на карту, а там эта парочка живая и невредимая и топают дальше в пустыню, а бычок, вместо охоты на них, замер в горах…
Леха перемахнул гребень и побежал вниз. Надо просто потерпеть. В последний раз. Ведь это в последний раз, правда?
Вниз под дюну, заходя на женщин чуть сзади, как торпеда на танкер, но особенно не скрываясь, даже не пытаясь бежать бесшумно.
Одна, с голосом как колокольчик, обернулась – и ее улыбка вылиняла. Она что-то крикнула, ее подружка дернулась за карабином… и первой получила рогом в живот. Вторая торговка драгоценностями задержалась в игре немногим дольше.
Потом, морщась от солоноватого вкуса крови, бьющей в морду, Леха с остервенением мотал головой, сбрасывая ее с рога, – маленькое и хрупкое тельце никак не желало слезать. Возил тело по песку, цепляя его ногой, – и там трещали кости, там что-то рвалось и ломалось, но никак не желало сдираться с рога…
Наконец женщина упала на песок, изломанная и залитая кровью. Похожая на…
Леха закрыл глаза и закусил губу, отгоняя воспоминания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124