- Я более чем уверена в этом, ваша милость, - ответила Джилл, стараясь взвешивать каждое свое слово. - Кроме того, я не сомневаюсь в том, что Родри будет скверным мужем для любой жены.
Это было так точно подмечено, что Ловиан даже не обиделась.
- Я рада, что ты такая здравомыслящая девушка, - заметила Ловиан.
Ловиан и Даниан обменялись взглядами и сменили тему разговора. Позже, отправив Джилл на прогулку, они обсудили этот вопрос и пришли к выводу, что независимо от своих способностей к шитью Джилл очень хорошо подходит ко двору. Хотя в открытую не было сказано ни слова, они теперь знали, кто будет любовницей Родри, и следовательно, могли подбирать ему жену.
Так как Ловиан знала, что Невин проявлял интерес к Джилл, она решила, что лучше всего обсудить это дело с ним наедине. Как она и предполагала, Невин был разочарован таким развитием событий, но, казалось, смирился.
- В конце концов, - сказал Невин, - я часто буду видеть ее в твоей крепости. Ты ведь не станешь возражать?
- Конечно. Мы всегда рады тебе.
- Послушай, Ловва! Ты, наверное, подумала, что я старый баран, потерял голову из-за молодой овечки?
Ловиан почувствовала, что щеки ее покраснели, но Невин был так увлечен, что не заметил ее смущения.
- Уверяю тебя, - продолжал он, - что ни на миг не забываю о своем возрасте. Я люблю Джилл, но больше всего меня интересует в ней ее природный талант, благодаря которому она может стать мастером двеомера.
- Уже который год слышу это от тебя, и тем не менее трудно поверить в то, что ты знаком с двеомером и что двеомер вообще существует. Хотя я сама видела, как Джилл посетило Видение.
- Разум пасует перед тем, что трудно понять. Я слышал твоего барда, сложившего хвалебную песню о войне. Он очень верно рассказывал о том, что произошло. Ты думаешь, кто-нибудь поверит хоть слову через пятьдесят лет?
- Не поверят. Типичная бардовская песня, скажут они, полная лжи и фантазий. И ты знаешь, может быть, так даже лучше.
Через три дня пришло наконец послание от Райса. У Ловиан было странное предчувствие в отношении этого письма, и она решила ознакомиться с ним в одиночестве, прежде чем читать вслух в общем зале. И правильно поступила.
«Госпожа моя матушка, - писал он. - Прости меня за задержку и невнимание к твоим важным делам. Я расследовал дело об этой войне, чтобы понять, насколько точен доклад лорда Родри. Я вызываю его и его сторонников в крепость Аберуин, чтобы они предоставили отчет в своих действиях. Я, конечно, буду рад видеть в своем доме и тебя, и тогда мы сможем уладить все наши дела. Твой почтительный сын Райс, гвербрет Аберуина».
- Ах мерзавец! - выдохнула Ловиан. - Уж ты-то точно истинный сын Тингира!
Невин был очень доволен, когда Ловиан предложила ему сопровождать ее в поездке в Аберуин. Он даже позволил подарить себе новые рубашку и штаны, так что мог сойти теперь за одного из ее советников, не привлекая особого внимания. Ловиан взяла с собой Джилл, Даниан, писаря, нескольких слуг и еще Каллина в качестве капитана почетной гвардии, состоящей из двадцати пяти всадников: пятнадцати - для нее и десяти - для Родри, как полагалось им по рангу. Ловиан злобно заметила, что Райс вполне может покормить ее домочадцев, после того как, по его милости, его собственные подданные питались у нее так долго.
- Я удивлен, что ты взяла с собой Джилл, - заметил Невин. - Она ведь не привыкла к большим дворам с их интригами.
- Ну, ей пора начинать приобщаться, - ответила Ловиан. - Кроме того, если она останется с нами, Родри будет держаться спокойнее.
Невин хотел заметить, что беспокоится за Каллина, если Джилл будет представлена как любовница Родри, но остановился, вспомнив, что капитан, казалось, не имел возражений против такого положения дел. С сожалением Невин должен был согласиться с тем, что его надежды обмануты. Он-то надеялся, что страх перед отцовским гневом удержит Джилл от соблазна и она будет свободна, чтобы изучать двеомер...
Накануне отъезда в Аберуин Невин решил отыскать Каллина и обнаружил его в казарме. Одетый в новую рубашку, украшенную изображением красных львов, Каллин сидел на кровати и чистил свой меч при свете лампы. Он радушно встретил Невина и предложил ему единственный в комнате стул.
- Я только на пару слов, - сказал Невин. - По одному очень деликатному делу.
- Могу поспорить, что ты имеешь в виду Джилл.
- Точно. Признаюсь, я был очень удивлен, что ты позволил ей втянуться в эти отношения.
Каллин исследовал лезвие меча, нашел несколько пятен и начал тереть их тряпкой.
- Я думал, тебя это меньше удивит, чем остальных, - сказал он наконец. - Ты - единственный, кто знает, почему я не мог не позволить ей это.
Он посмотрел прямо Невину в глаза, и Невин был восхищен им впервые за четыреста лет. Высокомерие, которым когда-то щеголял Геррант, переходило из поколения в поколение, превратившись в конце концов в истинную человеческую гордость, которая стала сущностью жизни Каллина.
- Существует много других заслуг, кроме боевой славы, - произнес Невин. - Ты имеешь то, что заслужил.
Пожав плечами, Каллин положил меч на кровать.
- Кроме всего, - сказал он, - Джилл поступила правильно, разве не так? Ее жизнь будет лучше, чем та, которую я мог бы предложить ей. Какого мужа смог бы я найти для нее? Какого-нибудь ремесленника или, может, владельца таверны... И кем бы она была, выполняя всю жизнь тяжелую работу? Для дочери серебряного кинжала она добилась многого - это очень высокое положение.
- Да, действительно, - согласился Невин. - Я никогда не пробовал взглянуть на ее жизнь с таких позиций.
- Конечно, ты рассуждаешь по-другому. Как там в старой поговорке? Добродетель дороже богатства? Я бы скорее перерезал Джилл горло, чем позволил ей превратиться в шлюху, но когда ты ступаешь на «длинную дорогу», то начинаешь понимать, что там нет возможности заботиться о таких мелочах, как добродетель. Видят боги, я сам продавал собственную честь тысячу раз, и даже больше. Кто я такой, чтобы судить и презирать ее?
- Ну, по правде говоря, не многие люди могли бы так говорить о своей единственной дочери.
Каллин пожал плечами и снова взял меч, затем провел мозолистой ладонью по желобку лезвия.
- Я признаюсь тебе, о чем я молчал девятнадцать лет, - произнес Каллин. - Ты думал когда-нибудь о том, как я получил прозвище проклятого серебряного кинжала?
- Часто. Но боялся спрашивать.
- Я был всадником в отряде керморского гвербрета, - Каллин едва улыбнулся. - Там была одна девушка, которую я полюбил. Она прислуживала за столом в большом зале. Это была мать Джилл, ее звали Сериан. И другой парень любил ее тоже. Мы подрались из-за нее, как собаки из-за кости. Она дала понять, что выбирает меня. Но этот парень, проклятье, я забыл, как его звали, ну да все равно, - он не поверил ее словам и продолжал увиваться вокруг нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124