- А затем попробуем увеличить давление.
- Если получится,- хмуро добавил Родригес. Схватившись за обе ручки их кресел, я поднялся на ноги:
- Ну, что ж, тогда нам пора…
Маргарита ворвалась на мостик, чуть не сбив меня с ног.
- Жизнь! - объявила она. Ее большие глаза сверкали.- В облаках есть живые организмы! Микроскопические, но многоклеточные! Они живые, они живут в облаках…
Мне показалось, что она в состоянии, близком к истерике,- дыхание ее прерывалось, она бормотала, словно не отдавая себе отчета в том, что говорит. «У меня появились серьезные опасения за здоровье вашей дочери, мисс Дюшамп».
Но мать не дала мне сказать этого, она перебила дочь простым вопросом:
- Ты уверена?
Маргарита глубоко и порывисто вздохнула.
- На все сто. Они живые. Подал голос Родригес:
- Я бы охотно посмотрел на них.
Я как можно деликатнее взял Маргариту за руку и вывел ее в коридор - иначе Родригесу было не встать с кресла.
Мы, как рота почетного караула, проводили Маргариту до ее шкафчика-лаборатории. Когда мы остановились, я понял, что Дюшамп тоже последовала за нами. Мы уставились в изображение под миниатюрным электронным микроскопом, спроецированном на настенном экране. Там что-то двигалось. Многоклеточное существо, сомнений не оставалось: пульсирующие пузырьки и перегородки между стенками клеток. Организмы имели реснички, окаймлявшие их по краям. Микроскопу постоянно приходилось подстраивать автоматически резкость. Но это мало помогало, изображение то и дело размывалось на экране.
- Они погибают,- пробормотала Маргарита с тайной грустью в голосе.- Должно быть, дело в температуре или в сочетании температуры и давления, при котором они могут существовать.
Завороженно глядя в экран, я проговорил:
- Слава Богу, ты была права.
- Это выдающееся открытие,- поздравил ее Родригес.
- Надо немедленно сообщить в МКА,- распорядилась Дюшамп.- Все снимки и данные по анализам. Все, что у тебя есть. Надо спешить, и ты будешь первой.
- Но я же только…
- Я что-то не поняла,- перебила ее мать.- Ты не хочешь получить Нобелевскую премию? Направь эти данные в штаб-квартиру МКА немедленно. Не жди, пока это сделает за тебя Фукс.
Маргарита понимающе кивнула. Впервые после того, как она ворвалась на капитанский мостик, она, похоже, успокоилась и вернулась к реальности.
- Я прикажу Ризе наладить прямую связь с Женевой,- продолжала Дюшамп.- Ты отобьешь им письменную заявку, две-три строчки, чтобы зарегистрировать открытие. Но ты должна сделать это немедленно.
- Хорошо,- согласилась Маргарита, потянувшись за своим портативным компьютером.- Я сделаю все, как надо.
Мы оставили ее в лаборатории, склонившуюся над компьютерной клавиатурой. Дюшамп поспешила на мостик, а мы с Родригесом - к воздушному шлюзу, где нас поджидали облитые керамическим составом скафандры.
- Риза,- услышали мы голос Дюшамп по интеркому.- Немедленно на капитанский мостик.- Она никогда не повторяла команды, и в ее голосе не было ни тени колебания и сомнения, она не оставляла возможности для задержки того, Кого она призывала к себе.
- Ничего себе,- бросил через плечо Родригес.- Жуки В облаках.- И кто бы мог подумать, что в облаках серной кислоты может существовать что-либо живое?
- Маргарита,- отозвался я.- Она с самого начала была уверена.
- В самом деле?
Я уверенно кивнул. Только что я стал свидетелем великого открытия. Дюшамп была права, ее дочь заслуживала за это специального Нобеля, как и те биологи, что обнаружили лишайник на Марсе.
И Маргарита заранее ожидала встретить жизнь на Венере, напомнил я себе вновь. Может, в том и состоит секрет великих открытий: настойчивое упорство и уверенность, без оглядки на чужие мнения. Удача благосклонна к тем, кто ее ждет. Кто это сказал? Какой-то научный знахарь. Эйнштейн, скорее всего. А может быть, Фрейд.
В этот раз нам помогали доктор Уоллер и Вилла Йитс. С воспаленными от напряжения глазами, напевая себе под нос, Уоллер пристально следил, как я напяливаю скафандр, словно это был какой-нибудь ответственный медицинский эксперимент. Грандиозные штанины, такие же великанские башмаки на толстой подошве, потом все остальное, включая торс и рукава. Представляю, как повлияет открытие Маргариты на его диссертацию. Я едва сдержал злорадный смех. Собрался, называется, вдали от суеты написать диссертацию - и оказался в самом эпицентре открытия, которое перевернуло ее до основания. Теперь она рассыплется на части, ваша диссертация, бедный доктор Уоллер, и вам предстоит гудеть свои музыкальные ритм-энд-блюзы над ее осколками еще много ночей. В двух метрах от меня Вилла тараторила, как автомат, наблюдая за Родригесом. Провожающие проверили ранец, шланги и провода и убедились, что все в порядке. Затем мы надели шлемы.
Родригес вступил в шлюз, как и тогда, первым. Когда я вошел следом, сердце мое снова заколотилось. Я сразу же представил себе, как Риза на капитанском мостике может услышать его стук по радио. «Расслабься! - скомандовал я себе.- Ты уже был там. Бояться нечего».
Правильно!
«Прошлый раз Родригеса чуть не унесло с корабля. А лететь пятьдесят тысяч метров вниз лучше расслабленным».
Опять этот внутренний голос. Он явно издевался надо мной. Он издевался всегда, с самого начала путешествия, вселяя в меня неуверенность и всячески споря с моей решительностью. Он издевался надо мной с самого начала, с самого моего рождения и делал меня слабым и беззащитным.
Люк открылся, и вдруг Родригес попятился назад.
- Что случилось? - спросил я.- Что-то не так?
Здесь, в тесном интерьере корабля, было достаточно яркого света, чтобы разглядеть его лицо за солнцезащитным шлемом. Я увидел его смятенное, озадаченное лицо.
- Красный свет! Красный свет на герметизации.- Внутри шлема действительно горел красный маячок внутренней диагностики, показывая, как будто что-то не в порядке.
- Что это? - удивился я.
- Минуту…- отозвался он.- Где-то упало давление в скафандре. Сейчас, кажется, все в порядке.
Доктор Уоллер оценил ситуацию быстрее меня.
- Он стал красным, когда вы стали откачивать воздух?
- Да. Верно.
Мы потратили более получаса, закачивая воздух в скафандр Родригеса, пока он не стал напоминать воздушный шар. Щель оказалась в левом плече. Ткань скафандра содержала специальный резиновый состав, который блокировал мелкие трещины, самовосстанавливаясь в этих местах, но соединения, или суставы скафандра, были сделаны из металлокерамики, покрытой пластиком.
- Похоже, протерлось,- удивленно и озадаченно проговорил доктор Уоллер.- Нет, скорее даже похоже на следы термического воздействия.
- Проклятье! - пробормотал Родригес.- Но ведь скафандр, по идее, неуязвим!
Я вспомнил старую шутку о парашютах: «если парашют не раскроется, принесите обратно, и мы выдадим вам новый».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
- Если получится,- хмуро добавил Родригес. Схватившись за обе ручки их кресел, я поднялся на ноги:
- Ну, что ж, тогда нам пора…
Маргарита ворвалась на мостик, чуть не сбив меня с ног.
- Жизнь! - объявила она. Ее большие глаза сверкали.- В облаках есть живые организмы! Микроскопические, но многоклеточные! Они живые, они живут в облаках…
Мне показалось, что она в состоянии, близком к истерике,- дыхание ее прерывалось, она бормотала, словно не отдавая себе отчета в том, что говорит. «У меня появились серьезные опасения за здоровье вашей дочери, мисс Дюшамп».
Но мать не дала мне сказать этого, она перебила дочь простым вопросом:
- Ты уверена?
Маргарита глубоко и порывисто вздохнула.
- На все сто. Они живые. Подал голос Родригес:
- Я бы охотно посмотрел на них.
Я как можно деликатнее взял Маргариту за руку и вывел ее в коридор - иначе Родригесу было не встать с кресла.
Мы, как рота почетного караула, проводили Маргариту до ее шкафчика-лаборатории. Когда мы остановились, я понял, что Дюшамп тоже последовала за нами. Мы уставились в изображение под миниатюрным электронным микроскопом, спроецированном на настенном экране. Там что-то двигалось. Многоклеточное существо, сомнений не оставалось: пульсирующие пузырьки и перегородки между стенками клеток. Организмы имели реснички, окаймлявшие их по краям. Микроскопу постоянно приходилось подстраивать автоматически резкость. Но это мало помогало, изображение то и дело размывалось на экране.
- Они погибают,- пробормотала Маргарита с тайной грустью в голосе.- Должно быть, дело в температуре или в сочетании температуры и давления, при котором они могут существовать.
Завороженно глядя в экран, я проговорил:
- Слава Богу, ты была права.
- Это выдающееся открытие,- поздравил ее Родригес.
- Надо немедленно сообщить в МКА,- распорядилась Дюшамп.- Все снимки и данные по анализам. Все, что у тебя есть. Надо спешить, и ты будешь первой.
- Но я же только…
- Я что-то не поняла,- перебила ее мать.- Ты не хочешь получить Нобелевскую премию? Направь эти данные в штаб-квартиру МКА немедленно. Не жди, пока это сделает за тебя Фукс.
Маргарита понимающе кивнула. Впервые после того, как она ворвалась на капитанский мостик, она, похоже, успокоилась и вернулась к реальности.
- Я прикажу Ризе наладить прямую связь с Женевой,- продолжала Дюшамп.- Ты отобьешь им письменную заявку, две-три строчки, чтобы зарегистрировать открытие. Но ты должна сделать это немедленно.
- Хорошо,- согласилась Маргарита, потянувшись за своим портативным компьютером.- Я сделаю все, как надо.
Мы оставили ее в лаборатории, склонившуюся над компьютерной клавиатурой. Дюшамп поспешила на мостик, а мы с Родригесом - к воздушному шлюзу, где нас поджидали облитые керамическим составом скафандры.
- Риза,- услышали мы голос Дюшамп по интеркому.- Немедленно на капитанский мостик.- Она никогда не повторяла команды, и в ее голосе не было ни тени колебания и сомнения, она не оставляла возможности для задержки того, Кого она призывала к себе.
- Ничего себе,- бросил через плечо Родригес.- Жуки В облаках.- И кто бы мог подумать, что в облаках серной кислоты может существовать что-либо живое?
- Маргарита,- отозвался я.- Она с самого начала была уверена.
- В самом деле?
Я уверенно кивнул. Только что я стал свидетелем великого открытия. Дюшамп была права, ее дочь заслуживала за это специального Нобеля, как и те биологи, что обнаружили лишайник на Марсе.
И Маргарита заранее ожидала встретить жизнь на Венере, напомнил я себе вновь. Может, в том и состоит секрет великих открытий: настойчивое упорство и уверенность, без оглядки на чужие мнения. Удача благосклонна к тем, кто ее ждет. Кто это сказал? Какой-то научный знахарь. Эйнштейн, скорее всего. А может быть, Фрейд.
В этот раз нам помогали доктор Уоллер и Вилла Йитс. С воспаленными от напряжения глазами, напевая себе под нос, Уоллер пристально следил, как я напяливаю скафандр, словно это был какой-нибудь ответственный медицинский эксперимент. Грандиозные штанины, такие же великанские башмаки на толстой подошве, потом все остальное, включая торс и рукава. Представляю, как повлияет открытие Маргариты на его диссертацию. Я едва сдержал злорадный смех. Собрался, называется, вдали от суеты написать диссертацию - и оказался в самом эпицентре открытия, которое перевернуло ее до основания. Теперь она рассыплется на части, ваша диссертация, бедный доктор Уоллер, и вам предстоит гудеть свои музыкальные ритм-энд-блюзы над ее осколками еще много ночей. В двух метрах от меня Вилла тараторила, как автомат, наблюдая за Родригесом. Провожающие проверили ранец, шланги и провода и убедились, что все в порядке. Затем мы надели шлемы.
Родригес вступил в шлюз, как и тогда, первым. Когда я вошел следом, сердце мое снова заколотилось. Я сразу же представил себе, как Риза на капитанском мостике может услышать его стук по радио. «Расслабься! - скомандовал я себе.- Ты уже был там. Бояться нечего».
Правильно!
«Прошлый раз Родригеса чуть не унесло с корабля. А лететь пятьдесят тысяч метров вниз лучше расслабленным».
Опять этот внутренний голос. Он явно издевался надо мной. Он издевался всегда, с самого начала путешествия, вселяя в меня неуверенность и всячески споря с моей решительностью. Он издевался надо мной с самого начала, с самого моего рождения и делал меня слабым и беззащитным.
Люк открылся, и вдруг Родригес попятился назад.
- Что случилось? - спросил я.- Что-то не так?
Здесь, в тесном интерьере корабля, было достаточно яркого света, чтобы разглядеть его лицо за солнцезащитным шлемом. Я увидел его смятенное, озадаченное лицо.
- Красный свет! Красный свет на герметизации.- Внутри шлема действительно горел красный маячок внутренней диагностики, показывая, как будто что-то не в порядке.
- Что это? - удивился я.
- Минуту…- отозвался он.- Где-то упало давление в скафандре. Сейчас, кажется, все в порядке.
Доктор Уоллер оценил ситуацию быстрее меня.
- Он стал красным, когда вы стали откачивать воздух?
- Да. Верно.
Мы потратили более получаса, закачивая воздух в скафандр Родригеса, пока он не стал напоминать воздушный шар. Щель оказалась в левом плече. Ткань скафандра содержала специальный резиновый состав, который блокировал мелкие трещины, самовосстанавливаясь в этих местах, но соединения, или суставы скафандра, были сделаны из металлокерамики, покрытой пластиком.
- Похоже, протерлось,- удивленно и озадаченно проговорил доктор Уоллер.- Нет, скорее даже похоже на следы термического воздействия.
- Проклятье! - пробормотал Родригес.- Но ведь скафандр, по идее, неуязвим!
Я вспомнил старую шутку о парашютах: «если парашют не раскроется, принесите обратно, и мы выдадим вам новый».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109