Эти-то, разумеется, сплошь антуражный вздор, а вот идея путешествий вне тела совсем не вздор. Да-да, все просто. Ты рационалист и поднимешь меня на смех, но поскольку ты спросил, я говорю тебе чистую правду. Хочешь верь, хочешь нет.
– Знаете, – помолчав, сказал Говард. – Я готов был поклясться, что вчера в гараже видел призрак Джона Раскина. Он был в точности как на портрете: бакенбарды, растрепанная седая шевелюра, слезящиеся глаза.
– Это он и был. Думаю, это можно утверждать с некоторой долей уверенности. Что ты знаешь о братстве прерафаэлитов, помимо того, что это были несколько десятков викторианских художников, сплотившихся вокруг Джона Раскина?
– Кое-что, – ответил Говард. – Я знаю, что их было несколько поколений и что среди них было столько же фотографов, сколько художников.
– Льюис Кэрролл был одним из них. – Говард кивнул. – И декан Лиддел, отец Алисы.
– Я видел фотографию на стене в музее… лик, появившийся на стене в молельном доме Церкви Христа. Довольно занимательно. Кто-нибудь догадался, как это было проделано?
– Проделано? Ты спрашиваешь, разобрались ли, что это надувательство? Нет, не разобрались. И «проделано», как ты выразился, это не было. Лик был самый настоящий, ошибка тут невозможна, он результат эксперимента с машиной. – Тут дядюшка Рой многозначительно замолчал, давая Говарду время переварить.
– Я думал, все прерафаэлиты были художниками в той или иной области. Какое отношение имел к ним Лиддел?
– Собственно говоря, он был солдатом. В то время Кэрролл жил у Джорджа Макдональда. Ты Макдональда читал?
– Несколько сказок. Я мало что о нем знаю, помимо того, что, на мой взгляд, он религиозный автор.
– Бери выше: зачинатель большой христианской фэнтези. Тогда ни один из писавших в фантастическом ключе и близко к Макдональду не подходил, кроме, конечно, Кэрролла. Они попались в сеть Раскину, в частности – вступили в «Гильдию святого Георгия», которую Раскин учредил ради уничтожения индустриального общества, в котором он видел, так сказать, Дракона.
– Я кое-что о читал о гильдии. Она, кажется, построила для рабочих несколько коттеджей нового типа. Это была не столько ремесленная гильдия, сколько группа политических активистов… Большая часть их проектов провалилась. Так, во всяком случае, мне помнится.
– Ну, в общем и целом, ты прав. Индустриальное общество они не уничтожили, и что касается искусства, мебели или других типичных для гильдий ремесел, тоже ничего стоящего не произвели. Но опять же, как ты и сказал, «Гильдию святого Георгия» нельзя назвать типичной для ремесленных, и им таки удалось зарубить пару-тройку драконов. Что тебе известно о Джеймсе Грэхеме?
– Только то, что я выяснил, когда заинтересовался рисунком. Он был фотографом. Он был кем… дедом Майкла Грэхема?
– Вот именно. Он и есть связующее звено. Он входил в шайку Раскина, одновременно крайне набожную и крайне декадентскую. Долго прожил в Святой земле, фотографировал во имя Господне. Жил в башне с видом на Иерусалим. Наездами там бывали Хольман Хант и несколько других прерафаэлитов, поселившихся в тех краях. Так вот, чего они искали? В какое паломничество отправились? Ведь это Раскин их послал, и они проделали чертовски долгий путь по пустынной стране. Все они были заняты поисками, отправились в какой-го поход. Но чего они искали на самом деле? Ключ – в ответе на этот вопрос.
Говард пожал плечами. Ответа у него не было.
– Если верить историкам и биографам, они рисовали и фотографировали, это была художественная экспедиция.
– Биографы! – фыркнул дядюшка Рой. – История и биографии – это все хорошо. Но не доверяй им больше, чем на грош, иначе тебя обманут. Поход в Святую землю был выдан за художественную экспедицию, а на самом деле это был современный крестовых поход, ни больше ни меньше. И не в переносном смысле. Я говорю буквально.
– Что? – переспросил Говард. – Крестовый поход? В каком смысле? Они искали Грааль?
Дядюшка Рой сделал большие глаза, моргнул и выставил руки ладонями вверх, словно хотел сказать, что его нельзя винить за их поиски, что он только пересказывает услышанное.
– И они его нашли?
– Они нашли что-то. Даже привезли это что-то с собой. И позволь кое-что прояснить. «Гильдия святого Георгия» хотела уничтожить не только индустриализацию. Они боролись не с обобщениями или абстракциями. Историки запомнили этих парней – Раскина, Морриса и всех остальных – как политических и социальных неудачников, и в нас они, конечно, увидят таких же. Труд, который мы на себя возложили, должен быть сам себе наградой.
– Я очень бы удивился, если бы историки вообще нас заметили, – сказал Говард.
– Кто знает? Но возвращаясь к нашему вопросу, добрая половина их истории так и осталась неизвестной. Слишком она фантастична, слишком многие влиятельные шишки были бы низвергнуты. Большую часть их дел замолчали власти предержащие, которые у власти и остались, а затем переписали историю в духе собственных вымыслов.
– Так что же они нашли? Грэхем, Хант и все остальные, кто ездил с ними на Восток? Машину? – Говарду не терпелось вернуть разговор в основное русло. Ему казалось, он знает ответ на вопрос, но хотелось услышать это от самого дядюшки Роя.
– Листок бумаги. Рисунок.
– Эскиз Хокусаи?
Дядюшка Рой неопределенно отмахнулся.
– Кое-кто решил, что это Хокусаи. Но я с ними не согласен. Он прищурился, как человек, обладающий тайным знанием, и загадочно улыбнулся улыбкой Джоконды.
– Вы не согласны, что это эскиз Хокусаи? А я так понял, что это он. Довольно очевидно, что это один из его рисунков такара-моно, счастливых талисманов. И Грэхем то же самое мне сказал, когда я останавливался у него пятнадцать лет назад. Я ведь затем сюда и приехал, за рисунком Хокусаи. А теперь вы мне говорите, что это вовсе не Хокусаи? Тогда что это? Имитация? Рисунок художника, о котором никто раньше не слышал?
– Неплохое определение. Именно так. Некто, о котором никто не слышал, кроме нас с тобой. Хотя тот, кто сотворил рисунок, был не имитатором, а создателем. И если он оказал влияние на Хокусаи, ну… Какой великий художник не испытывал тех или иных влияний? А вот почему Грэхем тебе солгал, придется спросить у него самого. Это не моя обязанность.
– Значит, он ценный?
– Для музея? Откуда мне знать? Ты ведь эксперт. Он старый… создан задолго – чертовски задолго – до Хокусаи. Поэтому как древность имеет некую ценность. По его виду этого не скажешь, но Беннет у нас в своем роде ученый. Он им занимался, нашел… кое-какие источники. Беннет говорит, из этого листка когда-то сложили чашу. Согласно легенде, листок был окрашен кровью… кровью его, заметь, не разрисовали, кровь в него плеснули. На Голгофе. Потом чашу сплющили и тайком вынесли – под плащом, наверное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
– Знаете, – помолчав, сказал Говард. – Я готов был поклясться, что вчера в гараже видел призрак Джона Раскина. Он был в точности как на портрете: бакенбарды, растрепанная седая шевелюра, слезящиеся глаза.
– Это он и был. Думаю, это можно утверждать с некоторой долей уверенности. Что ты знаешь о братстве прерафаэлитов, помимо того, что это были несколько десятков викторианских художников, сплотившихся вокруг Джона Раскина?
– Кое-что, – ответил Говард. – Я знаю, что их было несколько поколений и что среди них было столько же фотографов, сколько художников.
– Льюис Кэрролл был одним из них. – Говард кивнул. – И декан Лиддел, отец Алисы.
– Я видел фотографию на стене в музее… лик, появившийся на стене в молельном доме Церкви Христа. Довольно занимательно. Кто-нибудь догадался, как это было проделано?
– Проделано? Ты спрашиваешь, разобрались ли, что это надувательство? Нет, не разобрались. И «проделано», как ты выразился, это не было. Лик был самый настоящий, ошибка тут невозможна, он результат эксперимента с машиной. – Тут дядюшка Рой многозначительно замолчал, давая Говарду время переварить.
– Я думал, все прерафаэлиты были художниками в той или иной области. Какое отношение имел к ним Лиддел?
– Собственно говоря, он был солдатом. В то время Кэрролл жил у Джорджа Макдональда. Ты Макдональда читал?
– Несколько сказок. Я мало что о нем знаю, помимо того, что, на мой взгляд, он религиозный автор.
– Бери выше: зачинатель большой христианской фэнтези. Тогда ни один из писавших в фантастическом ключе и близко к Макдональду не подходил, кроме, конечно, Кэрролла. Они попались в сеть Раскину, в частности – вступили в «Гильдию святого Георгия», которую Раскин учредил ради уничтожения индустриального общества, в котором он видел, так сказать, Дракона.
– Я кое-что о читал о гильдии. Она, кажется, построила для рабочих несколько коттеджей нового типа. Это была не столько ремесленная гильдия, сколько группа политических активистов… Большая часть их проектов провалилась. Так, во всяком случае, мне помнится.
– Ну, в общем и целом, ты прав. Индустриальное общество они не уничтожили, и что касается искусства, мебели или других типичных для гильдий ремесел, тоже ничего стоящего не произвели. Но опять же, как ты и сказал, «Гильдию святого Георгия» нельзя назвать типичной для ремесленных, и им таки удалось зарубить пару-тройку драконов. Что тебе известно о Джеймсе Грэхеме?
– Только то, что я выяснил, когда заинтересовался рисунком. Он был фотографом. Он был кем… дедом Майкла Грэхема?
– Вот именно. Он и есть связующее звено. Он входил в шайку Раскина, одновременно крайне набожную и крайне декадентскую. Долго прожил в Святой земле, фотографировал во имя Господне. Жил в башне с видом на Иерусалим. Наездами там бывали Хольман Хант и несколько других прерафаэлитов, поселившихся в тех краях. Так вот, чего они искали? В какое паломничество отправились? Ведь это Раскин их послал, и они проделали чертовски долгий путь по пустынной стране. Все они были заняты поисками, отправились в какой-го поход. Но чего они искали на самом деле? Ключ – в ответе на этот вопрос.
Говард пожал плечами. Ответа у него не было.
– Если верить историкам и биографам, они рисовали и фотографировали, это была художественная экспедиция.
– Биографы! – фыркнул дядюшка Рой. – История и биографии – это все хорошо. Но не доверяй им больше, чем на грош, иначе тебя обманут. Поход в Святую землю был выдан за художественную экспедицию, а на самом деле это был современный крестовых поход, ни больше ни меньше. И не в переносном смысле. Я говорю буквально.
– Что? – переспросил Говард. – Крестовый поход? В каком смысле? Они искали Грааль?
Дядюшка Рой сделал большие глаза, моргнул и выставил руки ладонями вверх, словно хотел сказать, что его нельзя винить за их поиски, что он только пересказывает услышанное.
– И они его нашли?
– Они нашли что-то. Даже привезли это что-то с собой. И позволь кое-что прояснить. «Гильдия святого Георгия» хотела уничтожить не только индустриализацию. Они боролись не с обобщениями или абстракциями. Историки запомнили этих парней – Раскина, Морриса и всех остальных – как политических и социальных неудачников, и в нас они, конечно, увидят таких же. Труд, который мы на себя возложили, должен быть сам себе наградой.
– Я очень бы удивился, если бы историки вообще нас заметили, – сказал Говард.
– Кто знает? Но возвращаясь к нашему вопросу, добрая половина их истории так и осталась неизвестной. Слишком она фантастична, слишком многие влиятельные шишки были бы низвергнуты. Большую часть их дел замолчали власти предержащие, которые у власти и остались, а затем переписали историю в духе собственных вымыслов.
– Так что же они нашли? Грэхем, Хант и все остальные, кто ездил с ними на Восток? Машину? – Говарду не терпелось вернуть разговор в основное русло. Ему казалось, он знает ответ на вопрос, но хотелось услышать это от самого дядюшки Роя.
– Листок бумаги. Рисунок.
– Эскиз Хокусаи?
Дядюшка Рой неопределенно отмахнулся.
– Кое-кто решил, что это Хокусаи. Но я с ними не согласен. Он прищурился, как человек, обладающий тайным знанием, и загадочно улыбнулся улыбкой Джоконды.
– Вы не согласны, что это эскиз Хокусаи? А я так понял, что это он. Довольно очевидно, что это один из его рисунков такара-моно, счастливых талисманов. И Грэхем то же самое мне сказал, когда я останавливался у него пятнадцать лет назад. Я ведь затем сюда и приехал, за рисунком Хокусаи. А теперь вы мне говорите, что это вовсе не Хокусаи? Тогда что это? Имитация? Рисунок художника, о котором никто раньше не слышал?
– Неплохое определение. Именно так. Некто, о котором никто не слышал, кроме нас с тобой. Хотя тот, кто сотворил рисунок, был не имитатором, а создателем. И если он оказал влияние на Хокусаи, ну… Какой великий художник не испытывал тех или иных влияний? А вот почему Грэхем тебе солгал, придется спросить у него самого. Это не моя обязанность.
– Значит, он ценный?
– Для музея? Откуда мне знать? Ты ведь эксперт. Он старый… создан задолго – чертовски задолго – до Хокусаи. Поэтому как древность имеет некую ценность. По его виду этого не скажешь, но Беннет у нас в своем роде ученый. Он им занимался, нашел… кое-какие источники. Беннет говорит, из этого листка когда-то сложили чашу. Согласно легенде, листок был окрашен кровью… кровью его, заметь, не разрисовали, кровь в него плеснули. На Голгофе. Потом чашу сплющили и тайком вынесли – под плащом, наверное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121